Детский дом и его обитатели
Шрифт:
– Как это?
– Работать надо по плану, который я уже утвердила. Планчик давайте.
– Нет у меня почасового плана на сегодня.
– А как же вы собираетесь работать?
– В тетради нет. Он здесь, в голове. Я просто не успела записать.
Она смотрит на меня без всякого понимания.
– О! В вашей головушке настоящий кладезь идей. Я понимаю. А план должен быть всё-таки в тетради. Извините, я не могу поощрять анархию в детском доме. И мне никто не позволит этого.
Она сделала большие глаза. И я сделала бараньи глаза и нагло спросила:
– И что?
– Что, что… Что, в первую очередь, спрашивают? – Она смотрела на меня, хитро прищурив левый глаз.
– Мне неудобно говорить.
– Планчики!
– А, вы про это. Но… Вдруг? Проверка – и вдруг? Планчики проверять? Ой, не смешно, мы же серьёзные люди.
И, со словами: «Простите, меня дети заждались», – я ворвалась в детский дом. Но не тут-то было – Людмила Семёновна снова преградила мне путь. Сколько прыти!
– Я вам запрещаю входить в детский дом.
И она решительно преградила мне дальнейший путь, прикрыв своим телом, как амбразуру, вход на этаж.
Её внушительный корпус занял весь дверной проём.
Я предприняла последнюю попытку перевести всё происходящее в шутку – неловкую, неумную, но всё-таки шутку.
– Вы это серьёзно?
– Вы даже не представляете – насколько. А выговорочек мы вам проведём с согласия месткома.
Новый ход. И весьма неожиданный.
– Но я ведь тоже… в некотором роде…
– А вот вас уже там не стояло.
– Уже?
– Представьте себе. Уже вывели.
– Без меня собирался местком – чтобы обсудить меня?
– А что такого? Заочно тоже можно решать – особые, так сказать, вопросы.
– Но это игра не по правилам, – пытаюсь я воззвать к её совести – но тщетно.
– В борьбе с такими эгоистами, как вы, правила не соблюдают.
Она торжествует победу.
– Ладно, вы не оставляете мне выбора. Тогда я буду нарушителем до конца и дорогу к рабочему месту проложу себе силой.
– Вы… вы драться и со мной будете?
Она отступает на шаг и смотрит на меня с интересом.
– Запросто.
Она в замешательстве делает шаг в сторону, а я быстро взбегаю по лестнице и стремительно влетаю в отрядную. Девочки только, ни одного представителя мужского пола… Вскакивают и бросаются навстречу.
– Ну, где вы ходите?!
– Мы целый час уже вас ждём! Они кричат все разом.
– Тише, тише. Давайте спокойно, а? – говорю я, располагаясь за своим столом. – А что вообще случилось?
– А пацанов со второго урока забрали!
Ещё одна новость.
– Интересно, куда же?
– Да у дирюги в кабинете
– Там с ними мужик треплется.
– Болтают, что у нас воспитателем будет.
– У него волосы пучком завязаны! – Хиппарь!
– Да ну брехать. Это не хиппарь, это поп.
– Господи помилуй! Аллилуйя!
– А чё, прикольно. Вместо уроков будем молитвы читать. Бум-бум! – сказала Кузя, стукнувши два раза лбом о дверь.
Я не просто удивлена. Нет – это потрясение. Так круто действовать! Хотя… А что я, собственно, хотела?
– Понятно. Только давайте обо всём по порядку – что здесь происходит?
– Во идиоты.
– Ага, полные.
– Круглые! Толстые.
– Чо болтают!
Моё терпение лопнуло.
– Что именно, вы мне можете объяснить толком? – гаркнула я весьма сердито.
Я уже нервничаю. Ведь может случиться так, что всего через пару минут или часов меня выставят за дверь детского дома – это запросто. Составят любой документ, и не беда, что это будет липа. И всё полетит в тартарары…
Что станет с детьми?
– Они хотят, чтобы вы ушли! А вы не уходите!
– Пусть пацаны к попу идут!
– Не кричите все сразу. Ничего не разберу. И садитесь на свои места.
У меня уши уже заложило от их воплей. Неохотно замолкают. Рассаживаются. Открывается дверь – в отрядную заглядывает Бельчиков.
– А вы здесь что ли?
– Здесь, – говорю на взводе.
– А чё так?
– Что конкретно тебя интересует? Заходи, пожалуйста, и объясни, что тебе не понятно. Я отвечу.
Он мнётся – явно не желая заходить в отрядную, потом говорит, повернув голову в коридор, – лениво и вяло:
– Пацаны, сюда ползи… Она не ушла.
В дверях показывается сильная половина нашего отряда – идут гуськом, на меня не смотрят.
Рассаживаются полукругом – команда взбунтовавшихся мальчишек. Они объединились для своей общей цели – и пока выигрывают. Девочки же не кооперировались как-то специально по этому случаю, они оставались по-прежнему членами нашего, дробящегося на глазах, коллектива.
Вот из коллектива уже выпала существенная его часть… Мы несли ощутимые потери. Командиры специально так стулья на общем сборе расставляли – чтобы я могла видеть лица всех сразу. Но сейчас девочки сели за моей спиной. Я их не вижу, но чувствую. Сейчас они мои союзники, потому и защищают наши тылы.
Настроение у меня приподнятое. Час X настал.
– Ну что, начнём? – говорю я звенящим голосом и вижу, что лица детей, сидящих передо мной, начинают двоиться.
– Я чего вы хотите начинать? – спрашивает осторожно, с хитроватой смешинкой, Бельчиков.