Детский дом и его обитатели
Шрифт:
Воспитательница первого класса (поддерживала она мои методы и теории или нет – это, в данном случае, совершенно неважно) всё-таки активно искала контактов с моим отрядом, ей было полезно, чтобы малыши-первачки дружили со старшими, не попадали в кабальную зависимость от них (в детском доме практиковалось шефство такого рода – старшие дети драли опеку над малышами, чтобы использовать их в качестве своих интимных «игрушек» или шестёрок, иногда эти функции совмещались).
Постоянная угроза террора со стороны старших, моих головорезов, заставляла идти на вынужденный компромисс и даже искать моей дружбы также воспитателей второго и третьего класса. Весь предыдущий опыт их учил, что удержать великовозрастную ораву от прямого разбоя под силу только их собственному воспитателю, да и то не всегда. Надежда Ивановна дальновидно отказалась от испытанных методов Татьяны Степановны по приручению самых крутых из старших – по части кулака. И за это я ей была очень благодарна. Если и случался конфликт, она сразу же шла ко мне, и мы, без скандала, это дело тут же публично разбирали или выносили на линейку.
Кроме того, она лично знала почти всех моих головорезов, они ведь тоже когда-то были первоклашками! И мне эти разборки также были полезны – я узнавала о своих детях много и нового и интересного, например, что Беев любил щипать девочек за ноги, когда они сидели, все вместе, на горшках.
Единственным человеком, кто сразу, безоговорочно принял мою позицию и во всём меня поддерживал, была Нора – мужественная Нора, Нора-великомученица…
…Вечером, после отбоя, собирался совет командиров. Постепенно это стало чем-то вроде традиции. Такие милые посиделки – когда детское время уже закончилось… Это всегда привлекательно. Иные даже поначалу пытались включать телевизор («вы говорите, я слышу…») Но постепенно это приятное мероприятие стало весьма полезным действующим органом самоуправления. Держал отчет дежурный командир и передавал дежурство следующему. Затем обсуждались текущие дела, и результат тут же заносился в «Спектр», чтобы наутро каждый мог лицезреть результат прожитого дня.
«Спектр» – наше радужное чудо-изобретение, использовалось оно для наглядной агитации и демонстрации вершин наших подъёмов и глубины падения, что случалось не так уж и редко.
Как это устроить, мне приснилось во сне.
Несколько дней я всё думала и думала, как же это устроить, чтобы было интересно и информативно. Но ничего дельного, как на зло, в голову не приходило. Просто бюрократически подсчитывать голы, шайбы, очки, диоптрии… Так не хотелось разводить эту унылую канцелярию! А другого опыта ни у кого не было. Матрона, к примеру, сама выставляла за каждую неделю оценки в свою тетрадку – по шкале от одного до пяти, а потом не пускала домой по субботам тех, у кого был низкий балл («один» или «два»), «троечники» домой уходили, но предварительно отработав на уборке отрядной зоны. «Отличники» уходили с гостинцем – субботний полдник, пряники уходящих домой «хорошистов» шли в копилку воскресной группы.
Вот такая вот социальная справедливость.
И ребята из второго отряда, твёрдо зная, что лично от Матроны зависит воскресный отпуск, откровенно старались угодить, особенно по пятницам, когда солнце закатится… Нет, они никого, конечно, не жевали под бананом, но готовы были на любую заподлянку – лишь бы заработать плюсик на свой счёт и в результате получить балл повыше. В ход шли любые методы, в том числе, и фискальство – да ещё и на ушко и за конфетку. Особенно этим грешили девочки.
Однако другие воспитатели (к радости детей) даже этого примитивного учёта поведения своих воспитанников не делали. Они и так знали – кто хороший, кто не очень, а кто и просто плохой. Перекочевать из одной касты в другую, боле высокого уровня, было практически невозможно. «Хороших» всем ставили в пример, а «плохими» пугали. Так оно и шло – год за годом.
.. И вот однажды мне приснился «Спектр» – ярко, наглядно, зажигательно.
Рассказала об этой идее на совете – сразу ободрили. Обсудили на собрании отряда и тут же принялись сочинять правила игры: способ учёта поступков и проступков воспитанников. Конечно, это тоже была бюрократия, но бюрократия весёлая и увлекательная. Командиры имели много полномочий, и это несколько осложняло моральный климат в отряде: велика всё-таки была охота злоупотреблять властью.
Такой соблазн!
Особенно этим грешила Лиса, самый «свежий» командир. Но злоупотребление властью считалось очень тяжким проступком, такие «делишки» карались по всей строгости нашего закона, и без всяких оглядок на былые заслуги. Конечно, это было уже самоуправление, но – «самоуправление на поводке». До настоящей выборности и свободы творческой инициативы в нашем коллективе было ещё далеко. Однако вектор движения был выбран, и мы упорно двигались в этом направлении. Командиров предлагала, конечно, я, но ни разу не было случая, чтобы предложенная мною кандидатура была отвергнута. И вряд ли по причине самого удачного выбора.
Таким образом, это было не столько самоуправление по существу, сколько моё личное представительство в структуре ребячьей вольницы.
Конечно, из этого состояния надо было выходить, и быстрее, иначе наш свежий коллектив начнёт загнивать на корню. Ни одного дня не должно быть, повторяющего день вчерашний. Надо всё время двигаться вперёд и вверх, делать хотя бы малюсенькие шажки. Стоит только раз допустить остановку – и раскачаться на движение вперёд и верх будет труднее. Скорее всего, мы покатимся назад, благо, на это не нужно тратить никаких усилий. И тогда сработает принцип снежного кома – развал случится стремительно и как бы сам собой.
Коллектив – это живой, динамичный организм, застой ему категорически противопоказан. Ребячьи лидеры были необходимы – как вода в знойный день. Иначе будем пыхтеть от натуги, а толку от этого пыхтенья будет ровно ноль.
Особенно нужны они в старшем отряде, где дети уже в подростковом и юношеском возрасте. Им уже не нужна постоянная опека взрослого – воспитателя. Воспитатель руководит ими уже на более высоком, духовно-нравственном уровне. А вот организация повседневности более удаётся как раз тогда. Когда к этому делу приобщаются сами воспитанники – ровесника послушают охотнее, чем взрослого. Но те, кому уже исполнилось семнадцать, всё-таки более доверяли взрослым, нежели своим ровесникам. И это понятно – воспитанники теперь думали о том, как они устроятся во взрослой жизни, и опыт старших был им, конечно, более полезен, чем советы ровесников… Ну а тем, кому было от двенадцати до семнадцати, конечно, более естественно ровняться на лидера из своей возрастной группы.
В командиры рвались все. Но надо было учитывать особенности нашего отряда – он ведь был разновозрастным. Значит, и командир должен быть такой, чтобы не утеснял младших и не сам не боялся старших. Однако только хотения быть командиром мало, надо ещё, чтобы командир хотел и мог быть примером для других. А этого – ох-хо-хо! – многие просто опасались, что и стало нашим главным направлением в работе – мы должны сами воспитать достойного командира в своём отряде. И не одного, а сразу семерых. Ну и ещё кандидаты «в политбюро».
Труднее всего прививался навык самоконтроля и самотчётности. Но даже, несмотря на постоянные пропесочки командиров и всевозможные придирки с моей стороны, всё прочнее укоренялось в ребячьей среде мнение: командиром быть почётно, хотя и очень ответственно. Командиром мог стать каждый, и это существенно, но при условии – ему доверяло большинство членов отряда, и он мог спокойно относиться к любой, самой острой критике в свой адрес, если сам становился нарушителем свода наших правил.
Это, пожалуй, и было самое трудное.
Первый совет, на котором обсуждали итоги дня по новой системе, затянулся далеко за полночь. Мы, вдоволь налюбовавшись результатами своего труда, удовлетворённо переглянулись и, заговорщицки подмигивая друг другу, отправились на покой. Что-то завтра будет? «Спектр» выглядел так: слева колонкой список членов отряда, сверху строка, в которой располагаются даты и дни недели, в клеточках на пересечении – результат в цвете. Лучший получал красное окошечко, самый вреднючка – фиолетовое. Всего семь градаций – по количеству линий в солнечном видимом спектре. Азарт, с которым ребята включились в игровое соревнование, был просто ошеломляющий. Причём яростнее всего рубка шла в позиции «честность». Даже и не пытались что-либо утаивать. «Спектру» доверяли, хотя случались порой и разборки – не всем нравился результат.