Девяносто третий год. Эрнани. Стихотворения

Гюго Виктор

Оба оборачиваются, как бы пробужденные внезапным толчком.

Дон Руй Гомес

Вот чем платят мне отныне! «Старик, иди взгляни, крепки ль твои твердыни, Ворота заперты ль, на башенных зубцах Стоит ли день и ночь охрана на часах, По росту отыщи себе вооруженье, Подставь свой дряхлый стан под тяготы сраженья — Сполна оплатится доверчивость твоя, И то, что ты мне дал, верну с избытком я». О небо! Я шестой десяток доживаю; Что значит бешенство разбойников — я знаю; Не раз ночной порой, свой выхватив клинок, Я в бегство обратить бродяг полночных мог; Убийц, изменников с собой я видел рядом И слуг, хозяину несущих кубок с ядом, И тех, кто без молитв предсмертных умирал; Знал Борджа, Сфорцу я и Лютера встречал, — Но все ж такого я не видел преступленья [431] : Здесь гость хозяину наносит оскорбленье! Был не таков мой век. Такой измены вид Вдруг старца ужасом в дверях окаменит, И он, под тяжестью ужасного страданья, Как надмогильное застынет изваянье. Испанцы, мавры! Как такой злодей живет!

(Поднимает глаза и обводит взором висящие

по стенам портреты.)

О Сильва, слушайте! О доблестный мой род! Прости, что пред тобой я, гневом ослепленный, Гостеприимства мог на миг забыть законы.

Эрнани

(поднимаясь)

О герцог!

Дон Руй Гомес

Замолчи!

(Делает три шага вперед и разглядывает поочередно все портреты рода Сильва.)

Вы, предки! Прям ваш взгляд; Вам небо видимо, и знаете вы ад. Скажите, кто же он, тот человек, — откуда? То не Эрнани, нет: предатель он, Иуда! О, дайте наконец, я вас молю, ответ!

(Скрестив руки на груди.)

Могло ль подобное случиться с вами? Нет!

Эрнани

О герцог!

Дон Руй Гомес

(по-прежнему обращаясь к портретам)

Видите? Он говорит, бесчестный! Что замышляет он, о предки, вам известно, — Не слушайте его. Обманщик он и ждет, Что кровь рука моя в своем жилье прольет, Что я таю в груди, забыв веленья чести, Как в день семи голов [432] , одну лишь жажду мести. Себя изгнанником сочтя, меня опять Не Сильва — Ларою осмелится он звать. Он скажет, что он гость и мой и ваш, сеньоры… О предки! Гневные не отвращайте взоры, Но рассудите нас.

Эрнани

О Сильва! Коль могло Столь благородное явиться нам чело, Столь сердце чистое, ум смелый и глубокий, Так это вы, сеньор, хозяин мой высокий! Я, говорящий здесь, виновен, я смущен. Что я могу сказать, когда я осужден? Да, я хотел украсть жену твою, — о боже! — Бесчестьем запятнать твое хотел я ложе. Всю кровь, что есть во мне, — пролей ее клинком И, осушив его, не думай ни о чем.

Донья Соль

Виновна я, не он! Лишь мне готовьте мщенье!

Эрнани

Молчите, донья Соль! Вот лучшее мгновенье. Оно мое, мое! Нельзя его отнять. Я должен герцогу здесь многое сказать. О герцог, в смертный час я клятвою старинной Клянусь: виновен я, а донья Соль невинна. Вот все. Виновен я, она чиста! Ты б мог Вернуть доверье ей, мне — в грудь вонзить клинок. Да, можешь бросить ты в дверях мой труп кровавый И вымыть пол. Пусть так! Ведь ты имеешь право.

Донья Соль

Ах, я всему виной. Люблю его…

431

…знал Борджа, Сфорцу я и Лютера встречал, — но все ж такого я не видел преступленья… — Миланский герцог Лодовико Сфорца (1451–1508) и Цезарь Борджа (1474–1507), незаконный сын папы Александра VI Борджа, были широко известны своими предательствами, насилиями и убийствами. Мартин Лютер (1483–1546), основатель немецкого протестантизма, в глазах правоверного католика дона Руй Гомеса является воплощением ереси и безнравственности.

432

…как в день семи голов… — По средневековому народному сказанию, семеро братьев, благородных юношей из кастильского рода Лара, были предательски завлечены своим дядей в засаду и убиты маврами. Позже сводный брат погибших, Мударра, отомстил за них предателю. Это предание о «Семи инфантах Лары» составило сюжет эпической поэмы и многих романсов.

Дон Руй Гомес, вздрогнув, оборачивается и вперяет в донью Соль ужасающий взгляд. Она бросается к его ногам.

Он мой! Да, я люблю его.

Дон Руй Гомес

Вы любите?

(К Эрнани.)

Постой!

Звук рожков за сценой. Входит паж.

Что там за шум?

Паж

Сеньор, то сам король с толпою Несметною стрелков, при нем герольд с трубою.

Донья Соль

Король! Удар судьбы!

Паж

(герцогу)

Спросил он, почему Ворота заперты.

Дон Руй Гомес

Король? Открыть ему!

Паж, поклонившись, выходит.

Донья Соль

Погиб он!

Дон Руй Гомес подходит к раме одного из портретов — своего собственного, — который висит с края налево, и нажимает пружину. Портрет поворачивается, как дверь, и обнаруживает тайник, находящийся за ним в стене. Затем герцог оборачивается к Эрнани.

Дон Руй Гомес

Спрячься здесь скорей.

Эрнани

Моей судьбою Теперь владеешь ты. И этой головою. Я пленник твой.

(Входит в тайник.)

Дон Руй Гомес снова нажимает пружину, и портрет возвращается на прежнее место.

Донья Соль

Молю за жизнь его, сеньор!

Паж

(входя)

Его величество король!

Донья Соль быстро опускает вуаль. Двери распахиваются настежь. Входит дон Карлос в военной одежде, сопровождаемый толпою дворян, вооруженных, как и он. За ними солдаты с протазанами, аркебузами и арбалетами.

Явление шестое

Дон Руй Гомес, донья Соль под вуалью, дон Карлос, свита.

Дон Карлос приближается медленными шагами; левая рука его на эфесе шпаги, правая — на груди. Он устремляет на старого герцога взгляд, полный подозрения и гнева. Герцог идет к нему навстречу и приветствует его глубоким поклоном. Молчание. Все ждут, охваченные ужасом. Наконец король, подойдя вплотную к герцогу, быстро поднимает голову.

Дон Карлос

С

каких же пор, Кузен мой, вход сюда ты держишь загражденным? Клянусь, давно считал я меч твой притупленным И в час, когда к тебе я шел, не ожидал Найти в руках твоих сверкающий кинжал!

Дон Руй Гомес хочет говорить; король продолжает, сделав повелительный жест.

Не странно ли гореть столь юношеским пылом? В тюрбанах, что ли, мы? Зовусь я Боабдилом Иль Магометом, да? Зачем, скажи мне, ты Решетку опустил и поднял все мосты?

Дон Руй Гомес

(склоняясь перед ним)

Сеньор…

Дон Карлос

(своим дворянам)

Забрав ключи, займите все проходы!

Два офицера выходят. Несколько других устанавливают солдат в три ряда по залу от короля до главного входа. Дон Карлос оборачивается к герцогу.

А! Воскресили вы былых восстаний годы? Так, герцог мой, себя ведете вы со мной? Ну что ж, я, как король, ответ вам дам прямой. Я горы перейду и сам, закован в латы, Дворянство задушу средь гнезд его зубчатых.

Дон Руй Гомес

(выпрямляясь)

Король, тебе верны все Сильва…

Дон Карлос

(прерывая его)

Что хитрить? Ответь, иль башни я велю — все десять — срыть. Костер погашен — да, но искра догорает. Бандиты умерли — вождь жив. Его скрывает Де Сильва, герцог мой. Эрнани, дерзкий вор, Мятежник, — у тебя, здесь, в замке?

Дон Руй Гомес

О сеньор, То правда.

Дон Карлос

Хорошо. И головой своею Ответит он иль ты!

Дон Руй Гомес

Я возражать не смею. Пусть будет так.

Донья Соль закрывает лицо руками и падает в кресло.

Дон Карлос

(смягченный)

Готов на жертву ты? Вперед! Ищите пленника.

Герцог, скрестив руки, опускает голову и некоторое время остается погруженным в раздумье. Король и донья Соль молча наблюдают за ним, обуреваемые противоположными чувствами. Наконец герцог поднимает голову, идет к королю и, взяв за руку, медленными шагами подводит его к самому древнему из портретов, которым начинается их ряд, справа от зрителя.

Дон Руй Гомес

(показывая королю на старый портрет)

Из рода Сильва вот — Старейший, пращур мой, герой, большое имя. Дон Сильвий, тот, что был три раза консул в Риме.

(Переходя к следующему портрету.)

Вот здесь дон Гальсеран де Сильва — Сид второй! В соборе Торо он, в гробнице золотой; Средь тысячи свечей горит над ним корона. От подати в сто дев он спас народ Леона.

(Идет дальше.)

Дон Блас, что сам себя изгнал во цвете лет За то, что королю неправый дал совет.

(Идет дальше.)

Кристобаль. В битвы час, когда под Эскалоной Дон Санчо, наш король, чей шлем, столь оперенный, Приманкой был врагам, сказал: «Спаси меня!» — Он шлем его надел и дал ему коня.

(Идет дальше.)

Дон Хорхе. Выкупил когда-то из неволи Рамиро-короля.

Дон Карлос

(скрестив руки, оглядывает его с головы до ног)

Дивлюсь я вам все боле, Дон Руй!

Дон Руй Гомес

(идет дальше)

Вот Гомес Руй. В делах он вознесен. Сант-Яго был магистр и Калатравы он [433] . Кто тяжесть вынес бы его вооружений? Он триста взял знамен, он триста вел сражений. Он трону подарил Монтриль, Хаэн, Суэц И умер в нищете. Склонитесь наконец!

(Отвешивает поклон.)

433

Сант-Яго был магистр и Калатравы… — Сант-Яго и Калатрава — два рыцарских ордена, основанных в XII в. в Испании преимущественно для борьбы с захватившими многие земли страны маврами.

Король слушает его с возрастающим нетерпением и гневом.

Хиль, сын его, с душой и верной и суровой: Всех королевских слов его надежней слово.

(Идет дальше.)

Гаспар! Мендосы кровь и Сильвы слились в нем. Со всем дворянством мы соседствуем родством. Страшась нас, Сандоваль не раз роднился с нами; Манрике, Лара нам завидуют веками, И враг наш Аленкастр. Наш род пятой своей Уперся в герцогов, главою — в королей.

Дон Карлос

Вы насмехаетесь.

Дон Руй Гомес

(переходя к следующим портретам)

Дон Васкес, прозван — Умный. Дон Хайме — Сильный, тот, что в храбрости безумной Замета с маврами сдержал своей рукой. Но я иду к другим, и лучшим.

(Заметив гневный жест короля, пропускает ряд портретов и переходит к трем последним, слева от зрителей.)

Прадед мой! Жил шесть десятков лет, держать умея слово, Хотя бы дал жиду…

(Подходит к предпоследнему.)

Вот старика седого Портрет — то мой отец. Герой последний он. Когда был маврами захвачен граф Хирон, Шестьсот взяв воинов, отважный и суровый, Он поскакал вослед, чтоб с друга сбить оковы. Из камня изваять Хирона он велел И взял его с собой и средь враждебных стрел Клялся не отступать, покуда этот камень Чела не отвратит, не дрогнет пред врагами. Он бился, победил, из плена друга спас.

Дон Карлос

Мой пленник!

Дон Руй Гомес

С ним наш род высокий не угас. Все скажут: «Вот они, герои поколений, Де Сильва, храбрецы!»

Дон Карлос

Скорее! Где мой пленник!