Девятая рота (сборник)
Шрифт:
– Не надо тебе рисковать! Я за нас обоих, за троих работать буду!
– Я уже все посчитала, Иван. Вместе будем работать – как раз деньги соберем. Не волнуйся, со мной все хорошо будет, я знаю.
– …очаровательная мадемуазель Мими! – объявил конферансье.
Иван и Маша, как обычно, с улыбкой кивнули друг другу, легко коснулись пальцами, и Маша выбежала на арену навстречу аплодисментам.
Иван смотрел из-за кулис, как она вращается на трапеции, волчком раскручивается на канате,
– А теперь – смертельный номер! Полет под куполом! Слабонервных просим удалиться из зала!
Маша обвила рукой канат и под тревожную дробь барабана вознеслась на маленькую площадку под куполом. Напротив чуть покачивалась перекладина трапеции. Она глянула вниз, на маленький круг арены. Бледные пятна запрокинутых к ней лиц вдруг поплыли у нее перед глазами, все быстрее и быстрее. Она вцепилась в канаты, зажмурилась, пережидая внезапное головокружение. Собралась с силами, решительно вскинула вперед подбородок: алле! – и оттолкнулась от площадки…
Зрители, замерев в восторге, еще смотрели на вытянувшуюся, летящую под куполом фигурку, когда Иван отшвырнул с дороги конферансье и бросился на арену…
Ее ладони скользнули по трапеции, она зацепилась было на мгновение, качнулась и, опрокидываясь, полетела вниз…
Иван бежал, бесконечно медленно переступая ногами, вытягивая вперед руки. Ему не хватило двух шагов, Маша упала прямо перед ним.
Зал ахнул, барабанная дробь замедлилась и оборвалась. Цирковые кинулись на арену из-за кулис.
– Машуня… Маша… – он повернул ее лицом к себе. Изо рта у нее сочилась струйка крови. – Врача! Скорее! Есть тут врач? – закричал Иван, безнадежно оглядываясь в толпе.
Он подхватил Машу на руки и побежал к выходу. Задыхаясь, он бежал по улице, прохожие расступались перед ним.
– Потерпи, Машуня… Сейчас… Это близко… Только потерпи чуть-чуть…
Он ворвался в больницу, заметался по коридорам вперед и назад с Машей на руках.
– Доктор! Где доктор?!
Санитарка торопливо распахнула дверь, он вбежал в кабинет.
– Положите сюда, – указал пожилой доктор на стол. Он оттянул веко, заглянул Маше в зрачок, нащупал артерию на шее.
– Она мертва.
– Нет! Нет! – замахал руками Иван. – Она дышит! Слышишь? – Иван сгреб его окровавленными пальцами за ворот, так что треснул халат, наклонил к столу. – Слышишь? Делай что-нибудь, только не стой! Ты доктор? Лечи! Тебя учили! Инструмент бери! – он разбил кулаком дверцу стеклянного шкафа, выгреб инструменты. Рассыпая по полу, совал их в руки врачу.
Собравшиеся в кабинете врачи и санитарки молча смотрели на него.
– Ну сделайте же что-нибудь!! – срывая голос, закричал Иван…
Он сидел в больничном коридоре с Машей на руках, пусто глядя перед собой, чуть покачивал ее, будто баюкая. Доктора и больные опасливо обходили его стороной.
– Чего делать-то будем? – издалека кивнул
– В покойницкую ее надо.
– Поди, забери. Пробовали уже. Полицию, что ли, звать?..
– Сынок… – подошла к Ивану старая санитарка.
Тот медленно поднял на нее глаза.
– Что ж ты мучаешь-то ее, сынок? – она поправила безжизненно упавшую Машину руку. – Больно же ей.
– Больно… – одними губами повторил Иван.
– Дай-ка ее мне. Там спокойней ей будет. Давай…
Иван бессильно сгорбился на кушетке, глядя, как уносят от него Машу по бесконечному больничному коридору.
Утопая туфлями в белой пыли, Иван шагал по дороге среди раскинувшихся на все стороны полей. С пригорка стал виден хутор и река с поросшими ивняком берегами. Иван остановился, глубоко вдохнул, оглядывая знакомый с детства пейзаж. Разулся, закатал брюки по колено и пошел босиком…
Отец у крыльца правил косу.
– Здорово, батя.
– А, здорово, Иван, – спокойно обернулся тот, будто и не было многих лет разлуки. Неторопливо отложил косу, оглядел сына в городском наряде. – Передавали тебе братья, что оглоблю об тебя обломаю, как увижу, за твою глупость? Не забыл?
– Бей, батя, – Иван поставил чемодан и развел руками. – Твоя правда была.
– Да теперь что, раньше надо было… Ну, здравствуй, – они коротко обнялись. – Ко времени успел – в поле едем.
На крыльцо выбежала мать. Замерла, глядя на сына, закрыв рот платком, бросилась было к нему – и остановилась под тяжелым взглядом отца.
– Здравствуй, сынок.
– Здравствуй, мамо, – они расцеловались.
– Поди, оденься по-человечески, – велел отец. – В таком мундире косой не помашешь. Не забыл еще, в какую сторону косят-то?..
Отец, горделиво приосанившись, правил телегой по хуторской улице. Иван с братьями шагали рядом.
– Ты куда, бать? – удивился младший. – Напрямки короче будет! – махнул он в другую сторону.
– Цыть! – грозно оглянулся тот на него. – Отцу указывать!
Прохожие хуторяне останавливались, другие выскакивали из хат, босоногие пацаны и девки шли за телегой, во все глаза разглядывая Ивана.
– Здравствуйте, Иван Максимович! С приездом вас!.. Здорово, Иван!.. Здрасьте, дядя Ваня!..
– Здравствуйте, родные мои! Здорово, братцы! Здравствуйте, люди добрые! – раскланивался Иван во все стороны.
Потом они с отцом и братьями под палящим солнцем шагали по пшеничному полю, размеренно взмахивая косами, оставляя за собой ровные валки жнивья. Пот градом лил из-под широкой соломенной шляпы Ивану на лицо, рубаха промокла до нитки, черные пятна кружились перед глазами, он задыхался уже, но искоса следил за идущим впереди отцом и не отставал…