Девятая рота
Шрифт:
— Ну да.
— Что, так и идет?
— Так и идет, — пожал плечами Джоконда.
— Вай, зараза! — зашелся от восторга Ашот, хлопая себя по коленям.
— Мужики… — растерянно спросил Лютый. — Вы сколько тут сидите-то?
— Полтора года сидим.
— Пятнадцать месяцев, — уточнил Михей.
— Слушай, я без тебя считать умею, бульбаш поганый! С тобой говно хорошо хлебать, слушай, — рта открыть не дашь!.. — отмахнулся Ашот. — Так и сидим. Вот раз в полгода колонна придет, горючку, боезапас подвезут —
— А зачем? — спросил Воробей.
Ашот пожал плечами:
— Обозначаем присутствие.
— Погоди, — присмотрелся Хохол к развешенным по стене фотографиям и вырезкам из журналов. — Это Белоснежка, что ли?
— Так вы из нашей учебки, что ли, братва? — обрадовался Ашот. — Как она, там еще?
— Там, куда она денется! — засмеялся Афанасий. — Вон, пацанов тоже проводила.
— Любимая моя! — Ашот сдернул фотографию со стены, любовно погладил нечеткий снимок. — Красавица!
Фотография пошла по рукам.
— Сколько ей лет-то уже? — спросил Ашот.
— Лет семнадцать, — сказал Лютый. — Да не изменилась совсем. Да? — Он протянул снимок Воробью, подмигнул. Тот насупился и отвернулся. Лютый, Джоконда и даже Чугун засмеялись.
— Вот так сидишь с утра до ночи, на ту сторону ущелья пялишься, — кивнул Ашот. — Веришь — каждый камешек уже в лицо знаю. Хочешь, по порядку расскажу, не глядя? Справа внизу — Слон, повыше — Ящерка, потом разлом идет — Тещина щелка, потом Тарас — это парень у нас был, снайпер оттуда его достал, потом Клык…
— Черепаха потом, — подал голос Михей. — А там уж Клык.
— А я говорю — Клык! — взвился Ашот.
— Черепаха сначала!
— Ты чо, бульбаш? Ты кому это говоришь? Ты мне это говоришь?
— Чо заладил: бульбаш, бульбаш? — завелся наконец Михей. — А ты кто — козел горный! С горы своей слез, толчок первый раз в казарме увидел! Ты меня достанешь — я тебя так достану!
— А ну пойдем! — вскочил Ашот. — Пошли проверим! Если первый Клык — я тебе морду разобью, понял? Что, очко заиграло?
— Хорош, мужики! Кончай! Тихо! — Хохол и Афанасий растолкали уже сцепившихся через стол дикарей.
Хохол разлил из канистры.
— Давайте за дембель, мужики. Недолго осталось. Как говорил дедушка Ленин? Дембель неизбежен, как крах империализма!
Они чокнулись кружками. Ашот все не мог успокоиться, косился на Михея.
— Вот про дембель думаю — знаешь, о чем мечтаю? Думаешь, бабы, все дела, да? Вот одна мечта, веришь: просыпаюсь утром — и эта харя передо мной не маячит!
— Ладно, ладно, давай! — Хохол подтолкнул его кружку своей.
В землянку заглянул кто то из дикарей с биноклем ночного видения на груди, сообщил гнусавым дикторским голосом:
— Московское время — двадцать два часа. Передаем концерт по заявкам… Ну чо, мужики? Пойдем постреляем?
— Да отвали, — отмахнулся Ашот. — Дай с пацанами побазарить… Слышь, Патефон! — крикнул он вдогонку. — Молодых вон возьми.
Лютый, Джоконда и Воробей вопросительно посмотрели на Хохла.
— Давай, — усмехнулся тот. — Идите, воюйте.
Пацаны торопливо разобрали оружие и бушлаты у входа.
Следом за Патефоном, пригнувшись, они подошли к каменной кладке на краю пропасти. Около бойниц уже сидели несколько бойцов, курили, пряча огонек в ладони. Один в наушниках лежал у переносного локатора — железного чемоданчика размером с «дипломат» с тускло подсвеченными приборами. Стоящая вертикально антенна медленно поворачивалась вправо и влево, прощупывая противоположный склон. Патефон присел рядом с локатором, глянул в бинокль. Лютый, Джоконда и Воробей настороженно всматривались поверх кладки в кромешную тьму ущелья.
Локаторщик остановил антенну, медленно, по миллиметру подкрутил регулятор настройки и поднял руку. Бойцы загасили сигареты, передернули затворы и выставили стволы в бойницы. Прошло несколько томительных секунд в тишине. Все смотрели на локаторщика. Тот, прикрыв глаза, напряженно вслушивался в одному ему различимые звуки.
— Идут? — негромко спросил Патефон.
Локаторщик молча указал пальцем на прибор, на котором едва заметно колебалась тонкая стрелка.
— Сколько?
— Пять… Или шесть. Не пойму… — ответил локаторщик.
Он щелкнул переключателем, снова подкрутил регулятор, прислушиваясь.
— Повыше Черепахи и метров тридцать левее, к Большому Зубу. Прямо под Слоном, — наконец указал он направление, скинул наушники и тоже взял автомат.
Патефон направил туда бинокль.
— Вон они… Здравствуйте, дорогие друзья! — прогнусавил он. — Усаживайтесь поудобнее около ваших радиоприемников… Пятеро, кажется… — Он опустил бинокль. — Ахмет!!! — заорал вдруг он так, что Лютый с друзьями вздрогнули от неожиданности. — Это ты?!
Эхо полетело по ущелью.
— Льоша! — донеслось с той стороны. — Салам алейкум, дарагой!
— Ахмет! Ты живой еще, говноед позорный? Глистопердежник, чалмач вонючий, сучара подзаборная! — надрывался Патефон, заряжая ракетницу. — Сейчас мала-мала убивать тебя буду!
— Льоша! Я твои кишки рэзать, горло душить! Я тебя абал, твою маму абал, твою папу абал, твою сестра абал!
— Замучишься абать! Абалки не хватит! — Патефон выстрелил из ракетницы. Ракета повисла между склонами, мертвенный голубой свет заиграл причудливыми тенями в ущелье. Тотчас с другой стороны ударили очереди. Бойцы разом ответили из-за кладки, застучал крупнокалиберный пулемет. Грохот выстрелов, многократно умноженный эхом, заметался между горами, длинные пунктиры трассеров, пересекаясь, перечеркнули ущелье.