Диалектика отечественного военного прогресса
Шрифт:
Онтология войны предполагает понимание военного прогресса в следующем ракурсе. Есть ли универсальная сущность, или бытийная основа, войны, и если есть, то в чем она состоит? Если таковой нет, то как объясняется практически повсеместный и перманентный характер возникновения и возобновления войн?
Порядок последующей работы по осмыслению онтологии и глубинных источников войны таков:
1) зафиксировать внешнее определение войны;
2) выделить характеристику войн во всемирной истории, что требует теоретического объяснения и философского осмысления;
3) представить исходный полиаспектный онтологический каркас и конкретизировать понятийные конструкции по каждому аспекту с ориентацией на потенциальную универсальность в описании явлений и периодов мира и войны в масштабе
4) провести концептуальный анализ выделенных характеристик войн (2) средствами заданного полиаспектного понятийного аппарата (3), по возможности используя накопленные в науке эмпирические и теоретические знания, и представить эскизное объяснение (широкую предгипотезу) относительно происхождения (генезиса) войны, динамики и тенденций изменения войн в мировой истории;
5) путем обобщения и философского осмысления полученных понятийных конструкций и эскизных объяснений сделать выводы об онтологической природе и глубинных источниках войн.
Особенности общей исторической динамики войн:
1) явная корреляция милитаризации обществ с социальным и технологическим развитием;
2) военные революции, приводящие к скачкообразному росту масштабов и интенсивности войн;
3) разного рода циклы мира и войны;
4) легитимизация и делегитимизация войн в истории человечества 49 .
49
См.: Озов Н. Война всегда рядом: сущность и происхождение массового организованного насилия // Война и геополитика. Альманах «Время мира» Вып. 3 / под ред. Н.С. Розова. Новосибирск, НГУ. 2013. С. 89-90.
В качестве исходной основы будем использовать конструкцию из следующих фундаментальных аспектов онтологии:
1) сферный аспект, т. е. представление о четырех сферах бытия человека и человеческой действительности (биотехносфера, психосфера, социосфера и культуросфера);
2) системный аспект как представление о задействованных универсальных конструкциях тех или иных типов явления, вещи, свойства, отношения, переменных, системы, структуры, режимов, функций, процессов, механизмов, событии, состоянии, переходов и т. д.) и устойчивых связей между ними;
3) масштабный аспект, иными словами, совокупность континуумов макро/микро, главными из которых являются пространственный масштаб (от «здесь» индивида до всей поверхности Земли и доступного для людей космического пространства), временной масштаб (от «сейчас» до протяженности человеческой истории) и социальный масштаб (от индивида до человечества);
4) причинный, или динамический, аспект, т. е. разнообразные схемы соотнесения причин и следствий, движущих сил и изменений; наряду с логическими схемами (например, касающимися необходимости и достаточности причин) здесь используются те или иные понятия и конструкции системного аспекта (явления, события, процессы, механизмы, переменные и проч.), а также графовые средства для представления сложных причинных взаимодействий между переменными.
Регулярность войн указывает на включение их в некоторые режимы, т. е. войны в таких случаях становятся частью социальных режимов и режимов жизнеобеспечения. Для объяснения таких войн не требуется выяснить причины решений о начале каждой войны. Появляется тенденция рутинизации войн (включения их в режимы обществ) при сочетании таких условий:
1. Имеется постоянный ресурсный голод, причем не настолько сильный, чтобы препятствовать военной мобилизации, но и настолько слабый, чтобы выгоды мирного потребления перевесили жажду наживы; вполне вероятно, что постоянство этого ресурсного голода вызывается чисто мальтузианской причиной роста населения при ограниченности основных ресурсов (пашен и/или пастбищ) и слишком медленном технологическом прогрессе, не позволяющем расширять ресурсную базу без экспансии.
2. Имеющиеся средства насилия настолько эффективны, что позволяют легко вести завоевания, но еще не настолько мощны, чтобы надежно подчинить всех противников, не настолько сложны и дороги, чтобы такие средства нельзя было перенять; попеременное овладение новейшим оружием и военной организацией лишает победителей надежного преимущества и ведет к постоянному возобновлению войн реванша.
3. Имеющиеся международные коммуникации настолько развиты, что завоеватели осведомлены о богатых городах и землях, путях к ним, но еще не настолько интенсивны, чтобы систематические торговля, дипломатия, системы безопасности препятствовали попыткам завоеваний.
Ресурсы, захваченные при завоеваниях, становятся необходимым элементом регулярных процессов жизнеобеспечения. Соответственно, тот, кто не ведет регулярных войн, лишается внутренней легитимности и рискует стать жертвой тех обществ, которые такие войны ведут. Как справедливо в этой связи отмечает А.С. Панарин, технический прогресс – это осуществление социального заказа потребительско-гедонистического общества. В качестве потерпевшего, на которого возлагается расплата за эту стратегию быстрого успеха, выступает природа: техника угождает прихотям человека, уничтожая природу. Экологические преступления – не случайная девиация, они заложены в самой мотивационной структуре потребительской личности 50 .
50
Панарин А.С. Философия истории. М.: Гардарики, 1999. С. 79.
Экстраполяция достижений научно-технического прогресса все чаще рождает тезис о так называемом постчеловеческом будущем. Здесь имеют место две линии футурологических построений: одна связана с индивидуальным развитием человека, другая с его общественной организацией. В рамках первой линии предполагается, что биологическая эволюция может смениться биологической революцией. Совершенствование человека (усиление его физических и интеллектуальных возможностей, увеличение продолжительности жизни) результативно, но очень дорого стоит. Следовательно, совершенствоваться будет богатое меньшинство, разрыв с большинством по всем показателям будет увеличиваться. Различия будут биологически закрепляться (новые виды людей, наподобие новых рас). Это различие будет как межиндивидуальное, так и межобщностное (лидеры и аутсайдеры) 51 .
51
См.: Горюнов В.П. Объективные основания синдрома конца истории // Научное мнение. 2012. №10. С. 19.
Внерациональные проявления военного прогресса предполагают интегративный подход из-за многозначности самого понятия, где в отличие от рационального не существует четкого критерия.
Проблема соотношения рационального и внерационального остро стоит не только при исследовании военного прогресса. В частности, В. Межуев отмечает: «Для Запада общим для всех людей является разум. Русские философы искали общее в сфере духа – религиозного, морального, этического. На мой взгляд, оба ответа содержат долю истины. Но как их соединить в одно целое? Вопрос, проще говоря, в том, как одновременно жить по конституции и по Библии, по праву и морали» 52 . Действительно, всякая философия истории, вводящая в осмысление исторического процесса представления об общественном идеале, в направлении осуществления которого будто бы развивается история, несла в себе неустранимый элемент трансцендентичности, хотя бы и совершенно иного типа, нежели религиозно-трансцендентное. Идеал предстает как нормативно-должное, с которым соотносится ход истории 53 .
52
Межуев В. История, цивилизация, культура: опыт исторического истолкования. СПб.: СПбГУП, 2011. 440 с.
53
См.: Гегель Г. Лекции по философии истории. С-Пб: Наука, 2005 С. 30