Диармайд. Зимняя сказка
Шрифт:
Дремотная песнь в Другом мире имела, как видно, куда больше власти, чем в Этом, или же она имела больше власти над духом, чем над телом, этого Дара понять пока не могла. Она лишь почувствовала, что уплотнившийся воздух подталкивает ее сзади, словно побуждая откинуться на незримую постель.
– Что? – тихонько спросила Буи. – Не каждый может ходить путем левой руки, правда, милочка? Он научил тебя входить, а вот выйти ты не сумеешь… Спи, спи, спи…
Сейчас лицо склонившейся над Дарой старухи было почти красивым и внушало неслыханное доверие, сочувствие и понимание светились в ее больших зеленых глазах, так похожих на глаза Фердиада…
– Нет… – прошептала Дара. – Не выйдет!…
И забилась, пытаясь вырваться из Другого Мира!
Сана в этот миг уже стояла у двери. Как она там оказалась, да еще с пустой бутылкой в руке, готовая обороняться, – объяснить бы не могла, ужас поднял ее из низкого кресла и заставил пятиться, сперва – не отводя взгляда от крестной, потом – уставившись в потолок, потому что Дара была воистину страшна, мало того, что ее тело под зазеленевшим и ставшим вроде стеклянного халатом вздулось неровными буграми, так еще и прямо на глазах растаяла в воздухе левая нога.
От ужаса у Саны отнялся голос, она хотела одного – поскорее выскочить на лестницу, но ей почему-то казалось, что это нужно проделать бесшумно и на цыпочках.
Услишав хрип, она невольно взглянула на Дару и увидела, что та бьется на полу, отчаянно дергает левой рукой, словно желая оторвать ее от глазницы, и – никак не может!
Тут до Саны дошло – крестная попала в такую беду, что уже смертным холодком от нее потянуло! И помощи ждать неоткуда.
Сообразив, как можно прекратить этот кошмар, она отшвырнула бутылку, бросилась к крестной, опустилась на корточки и двумя руками, сильными руками профессиональной массажистки, вцепилась в одну ее левую. Но оторвать ладонь от лица не получилось – как Сана ни разгибала согнутую руку, голова, словно приклеенная, следовала за ней, причем шея изгибалась и удлинялась нечеловеческим образом.
Страх подсказал верное решение – барахтаясь на ковре с меняющим форму и плотность Дариным телом, Сана изловчилась и со всех дури впилась зубами в запястье крестной. Дара заорала – и тут лишь Сане удалось оторвать левую руку от ее лица.
Сперва она вскрикнула – у крестной вместо левого глаза и щеки было пустое место. Но секунду спустя пустоту заполнила стеклянистая масса, возник цвет – сперва голубоватый, потом – почти человеческий. Одновременно вернулась левая нога, а бугры, вздыбившие одежду, рассосались.
На ковре лежала соверешнно нормальная Дара, только – с закрытыми глазами. По руке текла кровь. Да еще халат неторопливо возвращался к прежнему цвету.
– Крестненькая… – неуверенно позвала Сана. – Что это было, крестненькая?
Дара ответила не сразу – сперва блаженно улыбнулась, потом медленно открыла глаза, приподнялась на локте и не сразу справилась с расфокусированным взглядом.
– Крестненькая!…
– Саночка… Санка, ты же спасла меня! Санка, Саночка, ты меня вытащила!
Крестная и крестница обнялись и никак не могли собраться с силами, чтобы встать с ковра.
– А ну, давай, рассказывай, – требовала Дара. – Как это ты догадалась?
И слизывала кровь с укуса.
– Давай заговорю, – предложила Сана.
Взяв руку, она подула на кровь, пошептала привычное «Как конь бежит, так руда течет, ты, конь, стань, ты, руда, кань» – и тут же ранки затянуло.
– Ну, догадалась и догадалась, сама не знаю как, – сказала она потом. – А ты-то, ты как? Что это с тобой было? С кем ты разбиралась?
– А ты не поняла? Это старуха Буи, чертова сида! Чуть меня там навеки не оставила! Я думала – умом тронусь! Какого хрена я за глаз ухватилась? Ведь именно левым глазом я ее увидела!
– Ну да, правый у тебя сразу закрылся, – подтвердила Сана.
Дара потрогала левое веко. Глаз уже не дергался – должно быть, старуха Буи угомонилась.
– А все из-за Диармайда… Сколько же лет она торчит в этой идиотской башне? Конечно, если бы его полностью забрать в Другой Мир – ей это было бы куда приятнее, но что тогда будет с его даром? Он ведь был бы обречен, как сиды, вечно повторять одно и то же. А полностью оставить в Этом Мире – значит отдать во власть Фердиаду. Вот она и раздвоила Диармайда! Дух его жив, спит в башне и слушает колыбельную, а тело бродит в Этом Мире и никак не наберется силы, чтобы соединиться с собственным духом. Та девятилетняя порча, понимаешь? И пока Буи хранит его дух – есть надежда, понимаешь? Есть надежда!
– Ничего не понимаю! – честно ответила Сана. – Пускай фомор – но при чем же тут море?
– Море? – Дара задумалась и невольно улыбнулась. – Санка, я не знаю, но я чувствую – без моря нельзя. Старуха сказала – море любит Диармайда. И знаешь – по-моему, она была права…
– А как ты догадалась, что он – фомор?
– Когда он говорил со мной, он прикрывал ладонью глаз. Это – знак, Санка! Одним глазом он видел Этот Мир, другим – Другой Мир! Это их прием, я читала. В ту ночь он был в Другом Мире и видел его открытым глазом, а меня мог увидеть лишь закрытым. Понимаешь?
– Не очень…
– Я тоже. Но знаешь, если все фоморы похожи на Диармайда, то байки про них – сущее вранье. Одна нога, одна рука и половина головы с носом набекрень!
– Дара… – Сана отстранилась от нее. – Дара, миленькая, это… это не байки…
– Ты что?
Но по округлившимся глазам крестницы Дара уже поняла, что случилось.
– Я тоже была такая?!
Сана дважды кивнула.
– Без руки, без ноги?
– Нет, правая рука еще была…
– А нога?!
– Это ничего, это только с непривычки страшно, – забормотала Сана, – Это же вроде галлюцинации! Видишь, я же смогла к тебе подойти!…
– Нет, Санка, это не галлюцинация. Выходит, я теперь – фомор?
– Да человек ты, человек! Что ты себе голову всякой ерундой забиваешь? Вот – руки-ноги при тебе, четыре штуки, – Сана еще пыталась шутить, – голова, два уха…
– Нет, Саночка. Я уже что-то другое… Пусти-ка…
Дара встала, постояла и медленно пошла к двери.
– Ты куда, крестненькая? – все еще сидя на ковре у перевернутого кресла, растерянно спросила Сана.
– Пойду. Я должна понять, что это со мной… и насколько это опасно… А ты останешься здесь! Поняла? Ты останешься здесь! – крикнула Дара, скидывая халат и внезапно деревянными руками пытаясь распялить перед собой подол платья. – Как бы и с тобой чего не случилось! А я пойду!