Дичь для товарищей по охоте
Шрифт:
— Не бойся, Зина. Не посмеют ничего сделать. Здесь им не Россия.
Они вошли в гостиничный вестибюль. Савва покосился на вазу с цветами.
— Прости, Зина. Но цветов заказывать здесь не буду. Уезжаем. В Канны. Скажи доктору и прислуге. Пусть к утру собираются…
…Савва стоял на балконе, облокотившись на перила, и смотрел вниз. В темноте уже с трудом можно было различить фигуру человека, неторопливо меряющего шагами дорожку взад-вперед.
— Спокойной ночи, мил человек Я уже спать иду! — прокричал Савва и помахал рукой.
В номере достал из чемодана пистолет и положил под подушку.
Канны — небольшой городок на французском побережье Средиземного
43
Существовали различные версии того, где именно в Каннах находился «Ройал-отель», в котором 13 (26) мая 1905 года был убит Савва Тимофеевич Морозов, (вплоть до упоминания неких улиц, например, Рю де Миди, не существовавшей в Каннах вовсе). Длительная переписка и телефонные переговоры с французскими коллегами и друзьями, к сожалению, привели к еще большей путанице. Тем не менее, автору книги после продолжительных поисков удалось найти в муниципальном архиве города Канны уникальные документы, а также почтовую открытку начала прошлого века с фотографией здания гостиницы, построенной до 1905 года, на фасаде которой, при увеличении, ясно видно название. В результате, можно твердо заявить — «Ройал-отель» находился на набережной на пересечении улицы Комманданте Андре и бульвара Круазет. Дополнительным подтверждением является то, что апартаменты, находящиеся в настоящее время в реконструированном здании отеля, называются «Вилла Ройал». (Копия открытки и фотография здания «Виллы Рояль» помещены в книге).
Войдя в прохладный полумрак номера, Савва первым делом раздвинул портьеры, зажмурившись от солнечных лучей, распахнул двери и вышел на балкон. Голубое безоблачное небо сливалось с лазурным морем так, что и не поймешь, где море, а где небо. Три пальмы-сестры на набережной напротив окон гостиницы, сросшиеся при рождении и, видно, поссорившиеся потом из-за места ближе к морю, смотрели каждая в свою сторону. Справа поодаль на горе виднелась старая крепостная башня с часами. По бульвару неспешно прогуливались пары, с деланным равнодушием оглядывая друг друга. Почти все в белом — платья, костюмы, шляпы, легкие зонтики в женских ручках, и оттого похожие на две нескончаемые свадебные процессии, идущие одна другой навстречу.
«Люди радуются, когда играют свадьбы потому, что женитьба для них — страховой полис от одиночества в старости», — почему-то подумал Савва.
В дверь постучали, и в номер вошла горничная в белом фартучке, повязанном поверх голубого платья, держа поднос с двумя бокалами и серебряным ведерком, из которого виднелось завернутое в белоснежную салфетку горлышко бутылки шампанского.
— Мсье, мы рады приветствовать вас в нашем отеле. Чувствуйте себя как дома, — одарила Савву улыбкой и вышла.
«Лучше, чем дома!» — подумал Савва и постучал в стенку номера жены. Через несколько минут на пороге появилась Зинаида Григорьевна в розовом пеньюаре с бантом на плече.
— Мадам Зинаида, позвольте предложить вам бокал шампанского вина в честь приезда в этот райский уголок — с шутливой галантностью произнес Савва, разливая игристый напиток.
Зинаида, взяв бокал двумя пальчиками, испытующе посмотрела на мужа, уже сделавшего первый глоток.
— Савва, а ты не жалеешь, что женился на мне? — вдруг спросила она.
От столь неожиданного вопроса Савва чуть не поперхнулся, отставил бокал, потер лоб ладонью, будто тщательно взвешивая все, что собирается сказать:
— Я, Зина, никогда ни о чем не жалею. Переживаю — да, но не жалею. Любая ошибка — урок и учеба. А я, поверь, прилежным учеником стал.
Пристальный взгляд Зинаиды говорил, что ответ на свой вопрос она не получила.
— Не жалею, Зина, — твердо сказал Савва. — Ты мне вон каких детишек чудесных нарожала! Между прочим, жаль, что их с собой не взяли. Вернемся, летом надо их в Ялту отправить, что ли. Особенно Савенка. Малышу так славно будет покупаться. А что это ты вдруг спросила?
— Да так. Захотелось.
— Кстати, мадам Морозова! — Савва подлил шампанского в бокалы и поднял свой, разглядывая бегущие вверх игривые пузырьки. — Слышал я о неком господине Рейнботе, который слывет в свете вашим кавалером…
Зинаида чуть смущенно улыбнулась:
— Сам ведь знаешь… В свете без игры никак нельзя… А ты зачем спросил?
— Хотел застать врасплох… — Савва шутливо нахмурил брови.
— Меня, Саввушка, врасплох застать трудно, — рассмеялась Зинаида. — С таким мужем, как ты, приучена быть всегда настороже. Никогда не знаю, чем не то, что день — час кончится, слезами или весельем.
— Так ведь так жить интереснее, Зина Согласна? — протянул он к жене руку с бокалом.
— Согласна, — неуверенно сказала Зинаида, прикасаясь своим бокалом к его.
— Ой ли? — недоверчиво покачал головой Савва, и неожиданно добавил:
— Ты прости меня Зина, ладно? Коли что не так сделал…
— Не переживай, Савва. Все у нас наладится, — сказала она и отвернулась к окну, чтобы скрыть мгновенно выступившие на глазах слезы.
— А сейчас мы незамедлительно идем купаться Непременно купаться — с нарочитой веселостью воскликнул Савва и вышел в соседнюю комнату. — Переоденусь — и сразу пойдем — донесся оттуда его голос. — А вечером поедем в казино в Монте-Карло. Поиграем. В этот раз возьму тебя с собой. К слову сказать, здание казино — просто чудо архитектуры. И особенно красиво смотреть на него с набережной, когда солнце садится. Там, кстати и театр есть!
Зинаида Григорьевна поморщилась… и допила шампанское.
— Однако обещай не мешать. Я ведь рулетку не жалую, меня покер привлекает, а покер — дело не быстрое.
Зинаида, вслушиваясь в веселый голос мужа, опустилась на диван.
«Неужели все встает на свои места? Неужели та, старая, полная тревог, ревности и тоски жизнь — в прошлом?»
Решила выпить еще шампанского. Налила в бокал, подошла к окну и отшатнулась.
На бульваре напротив гостиницы под пальмами стоял человек, одетый в серый костюм и смотрел на их окна…
Доктор Селивановский был доволен. Всего за несколько дней, проведенных в Каннах, Морозов окреп, повеселел, немного загорел, и даже поправился. В глазах зажглись прежние, озорные огоньки. Вот и сейчас, играя в шахматы, он весело комментировал каждый ход:
— Ах, Николай Николаевич, вы так пойти изволили? Что ж, господин доктор, несмотря на нашу давнюю дружбу, я вам сейчас объявлю… шах… Так-то вот… — Савва переставил фигуру и, откинувшись на спинку стула, закурил папиросу. Поймав на себе недовольный взгляд доктора, благодушно проворчал: — Знаю, знаю — вредно. Вас, докторов послушать — все у вас вредно. Уж проще и не жить вовсе — Он с удовольствием выпустил кольца дыма, наблюдая за противником, озадаченно изучающим ситуацию на шахматной доске.