Дикое Сердце 1 часть
Шрифт:
– Как пожелаешь, Моника. А сейчас, простите, мне нужно идти. До встречи.
– Ты почти не был со мной, Ренато, – пожаловалась Айме.
– Будет еще время, Айме. Будет много времени, – заверил Ренато и покинул сестер.
– Идиот! – процедила сквозь зубы Айме.
– Нет! – горестно упрекнула Моника.
– Да, идиот. Конечно же ты купаешься в воде из роз.
– Скорее, в воде из шипов, сестра. Хочется думать, что ты искренне его любишь и ревнуешь.
– Ревную к тебе? – с деланым презрением отпарировала Айме.
– Разумеется, нелепо так думать. Но не волнуйся. Я лишь забрала
– И всю благодарность Ренато, понятное дело.
– А у тебя вся его любовь. Так что не жалуйся.
– Я лишь защищаюсь. Вот увидишь, как все переменится, когда завтра он женится на мне.
– Именно этого я и желаю. А сейчас, с твоего разрешения… Ступай к своим духам, кружевам и шелкам. А я вернусь к моим невзгодам, язвам и больным. Больше мы не столкнемся, сестра. У нас разные пути.
– Мы проходим отмель! – радостно воскликнул Хуан Дьявол. – Опустите парус бизань-мачты! Два человека – левый борт, готовьтесь вычерпывать воду!
– Что вы собираетесь делать, капитан? – забеспокоился помощник.
– Разве не видишь? Повернуть налево.
– Но мы идем на камни! Мы не выдержим ветра!
– Поднять парус фок-мачты! – крикнул Хуан, не обратив внимания на возражение Сегундо. – Поднять главный парус!
Сильный удар моря обрушился на левый борт, смывая палубу, и сбила с ног двух промокших моряков, которые машинально подчинялись голосу капитана. Следом за ним другой удар тряхнул корабль, вынуждая принять первоначальное положение и, как буйный жеребенок, в которого вонзили шпоры, «Люцифер» подпрыгнул, миновав подводные камни, и невредимый вошел с победой в безопасное укрытие за скалистыми берегами.
– Если бы я сам не видел, капитан, то не поверил.
– Но ты видел, – заметил Хуан, не придавая происшествию важности. Затем крикнул: – К месту, рулевой! Опускайте фок! Приготовьтесь бросить якорь! Приготовить шлюпку, чтобы пристать к берегу!
– Прямо сейчас? Не может быть… – возразил Сегундо.
– Когда ты перестанешь это повторять? Шлюпку, чтобы высадиться на берег!
– Сколько людей на веслах, капитан?
– Хватит меня одного.
20.
– Какая же ты красивая, дочка, какая же красивая! Посмотрись в зеркало.
Белые руки Софии закрепили венок и фату на блестящие и черные, как смоль, волосы Айме де Мольнар. Растроганная Каталина улыбалась, а три горничные приводили в порядок складки на длинном шлейфе новобрачной.
– Мой Ренато почувствует себя счастливым, а крестный с гордостью поведет тебя к алтарю.
– Вот четки и платок. Благослови тебя Боже, дочь моя. Какая ты сейчас красивая, какая же красивая! – восхищалась Каталина де Мольнар.
К изысканному туалету прикололи последнюю булавку; женщины в просторной спальне окружили невесту разговорами и перешептываниями. Несомненно, сейчас Айме была хороша, как никогда. На щеках отсутствовал обычный румянец, а на янтарном лице сверкали выразительные, большие и темные глаза. Трепетал рот, подобно бутону ярко-красной розы, а глаза удовлетворенно вспыхнули от отражения в венецианском зеркале, и она ощутила
– Уже пора?
– Уже давно, но пусть подождут, – посоветовала София. – Айме, сегодня ты самый важный человек.
Она с улыбкой слушала вежливый шепот. Никогда прежде дом Д'Отремон так не блистал, как той ночью. Как раскаленные угли сверкал мрамор, бронза, зеркала, севрские украшения, серебряная посуда. Во всех вазах стояли цветы, составляя благоухающую дорогу от каменной лестницы до маленькой белой церкви, по бокам которой теснились работники Кампо Реаль и соседних усадеб, кучера и лакеи приехавших из Сен-Пьера господ, крестьяне близлежащих округ. Два ряда слуг высоко держали факелы в нужном месте, освещая ночную тьму. Вдруг Айме повернулась к сеньоре де Мольнар и спросила:
– А где Моника?
– Моника? – пробормотала Каталина. – Даже не знаю. Полагаю, что…
– А вот и она, – указала София.
Действительно, приближалась Моника. Единственная, не изменившая внешний облик. В вечном платье с длинными рукавами и высоким воротом, со светлыми волосами, причесанными все так же просто, с бледным и изящным лицом без косметики, где усталость оставила след, с большими глазами, одновременно непорочными и проницательными, высокомерными и искренними. Она обратилась к Софии:
– Посаженный отец ждет Айме у дверей. И Ренато просит вложить вот это ей в руки.
– Вложи сама, дочка, – София сердечно улыбнулась, возможно, пытаясь разгадать мысли на ее прекрасном лице. Моника без колебаний вложила белый и надушенный букет невесты в руку Айме со словами:
– Это последнее, сестра. Тебе остается только пойти к алтарю.
– Ты не пожелаешь мне удачи? – спросила Айме чуть насмешливо.
– Всей душой, сестра, – искренне подтвердила Моника.
Прекрасная невеста медленно приближалась к алтарю, опираясь на руку старого губернатора, который выглядел внушительно в безупречно вышитом праздничном камзоле. Цвет и сливки высшего общества Сен-Пьера и острова находились в блистающей церкви Кампо Реаль, которая сверкала золотым пламенем тысяч свечей. Рядом с Ренато, обессиленная и бледная в черном платье, София Д'Отремон переживала сильное волнение из-за свадьбы, а глаза Ренато, устремленные на Айме смотрели так, словно к нему приближалось счастье всего мира.
– Айме де Мольнар и Биксе-Вилье, хочешь ли ты взять в мужья Ренато Д'Отремон и Валуа?
– Да, хочу.
Рука священника поднялась для благословения склонившихся у алтаря. В тиши, затаив дыхание, каждая душа переживала по-своему эти волнительные минуты. В глазах Софии и Каталины стояли слезы; по-доброму, сдержанно улыбался пожилой мужчина, представитель власти Франции на отдаленном тропическом острове; ясные глаза Ренато выражали подлинное счастье; глаза же Айме загадочно блестели. Отдельно от всех, у боковой двери храма, скрестив руки на груди, словно пытаясь успокоить колотящееся сердце и заглушить боль, стояла отрешенная Моника. Сухие губы лихорадочно двигались, невидящие от скорби глаза не могли уже плакать, колени мягко подгибались, словно вес хрупкого тела был непосильной ношей, а мысли, мгновенно сгорающие, светящиеся и пожиравшие себя подобно свечам у алтаря, сосредоточились на словах молитвы: