Дикое Сердце 1 часть
Шрифт:
– Ты! Ты!
– Убей меня, Хуан! Я пришла, чтобы ты убил меня.
– Я пришел убить тебя, Айме. Но все же не считаю, что у меня есть такое право.
– Не считаешь, что у тебя есть право? А разве оно тебе нужно, когда ты руками вырываешь у жизни то, в чем она тебе отказывала? Разве оно когда-нибудь было нужно тебе, Хуан?
Айме шагнула из полумрака и взглянула удивленно, даже со злостью. Она увидела холодное, невозмутимое, непроницаемое лицо – не такое лицо она желала видеть. Опережая его ярость, она одной фразой рискнула всем, а теперь чувствовала себя обманутой в болезненном желании.
– Зачем мне убивать тебя? Ты не любишь мужа, благородного кабальеро Д'Отремон? Не счастлива, что стала хозяйкой Кампо Реаль? Не счастлива всем этим шелковым тряпкам, хламу бус и драгоценностям?
– Ты знаешь, что меня радует, и уж точно не эти вещи, Хуан.
– Я ничего не знаю. Что я могу знать о сеньоре Д'Отремон, супруге лучшего друга? Супруге Ренато Д'Отремона, такого благородного и внимательного ко мне, словно у нас одна кровь, столь озабоченному моим будущим, что не хочет отпускать меня в море; столь внимательному к моему благополучию, что лично хочет о нем побеспокоиться; столь уверенному и доверчивому, что предлагает мне место, на котором можно очень легко его разорить, да и опозорить.
– Ты с ума сошел?
– В любом случае, он такой. Хотя мои слова и прозвучали для тебя язвительно, но это чистейшая и суровая правда. Забавно, не так ли? Чрезвычайно забавно. И нет причины показывать свое отчаяние. Наоборот. Ты удачливая женщина, Айме, чрезвычайно удачливая. Чего ты еще хочешь?
– Хочу понять, искренен ли ты и почему так говоришь. И кроме того, ради чего приехал? Чего добиваешься? Как поступишь, в конце концов?
– Ради чего приехал, я уже сказал: убить тебя. Но кое-кто остановил мой первый порыв.
– Моника. Это была Моника!
– Возможно, это она. Ты обязана ей жизнью. Тебе есть, за что ее благодарить. Но также я думаю, что и Ренато нужно поблагодарить. Сложно уколоть кинжалом ребенка, который улыбается и называет тебя «лучшим другом детства». А сказать Ренато, кто ты на самом деле, все равно, что ударить его кинжалом. Потому что не только в меня верит этот благословенный Богом. Он верит и в тебя. Ты видала что-нибудь более забавное? Он верит в тебя, Айме, считает самой чистой, благородной, верной. Любит тебя, как солнце, которое осветило и очистило его жизнь. – И разъяряясь сильнее, он бросил оскорбление: – Тебя, тебя, мерзавку, подлую, лицемерную и презренную бабенку, порочнее последней проститутки! Но успокойся, он этого не знает, а ты сеньора Д'Отремон – хозяйка и королева Кампо Реаль, – закончил он насмешливо.
– О, хватит! Убей меня, если думаешь, что я обманула тебя, если обманула твою любовь и разбила сердце; но не оскорбляй, потому что я не стану этого терпеть!
– Нет? А что ты сделаешь, чтобы не терпеть это?
– Я закричу, расскажу обо всем!
– Правда? Так расскажи. Будет чудесно. Признайся Ренато. Скажи ему даже, что я относился к тебе, как следовало. Пусть он призовет меня к ответу за оскорбление. Обрати его против меня, ведь я желаю, чтобы пришел оскорбленный мужчина, чтобы нападал на меня. И тогда мне будет легко растерзать его вот этими руками. Тогда все будет на равных. Сделай это, Айме, расскажи! Крикни, позови
– Ты прекрасно знаешь, что я так не поступлю, и ты этим пользуешься, чтобы так со мной обращаться, – возражала Айме, изливая на него весь гнев. – Ты знаешь, что я в отчаянном положении, беззащитная. Ты трус!
– Да, трус, потому что не следовало никого слушать, следовало убить всех, кто стоял у меня на пути и не давал добраться до тебя, чтобы сжать тебе шею вот этими руками, – Хуан увидел страх на бледном лице Айме, и презрительно успокоил ее: – Не пугайся, не кричи. Это ты трусливая, трусливая и подлая. Потому что лгунья, лицемерка, потому что унижаешься, кусая в спину, пропитывая своим ядом кровь.
– Хуан, Хуан, – взмолилась Айме. – Я знаю, ты имеешь право ненавидеть меня и презирать. Но в глубине души ты любишь меня, потому что любовь так просто не исчезает.
– Твоя вырвана с корнем.
– Тебе так кажется, Хуан. Ты только начал с ней бороться, а я целыми днями с ней борюсь. При каждом рывке, чтобы искоренить ее, у тебя кровоточит сердце, как у меня кровоточит до сих пор и сводит с ума от боли. Потому что я люблю тебя, Хуан, только тебя люблю. И никто и ничто этого не изменят.
Она скользнула в тень и, опершись на колонну, тихо заплакала, закрыв лицо руками. Хуан взирал на ее слезы со сломленной волей, и в титанической борьбе чувств и представлений, будто зависнув над двумя безднами, упрекнул:
– Хватит лгать, обманывать и ломать комедию. Люби ты меня хоть немного, хотя бы наполовину, как клялась…
– Я люблю тебя!
– Не лги! Твои поступки слишком серьезные и очевидные. Ты вышла замуж за другого!
– За другого, кого не люблю. Клянусь! Я никогда его не любила. Я ненавижу его, он меня раздражает. Обстоятельства подтолкнули меня. Я не знала, что ты вернешься. Мне сказали, что ты не вернешься.
– Кто сказал?
– Педро Ноэль, нотариус. Он узнавал. Сказал, что у тебя сложности с правосудием, полиция тебя ищет, и ты не вернешься на Мартинику; тогда я подумала, что твои слова оказались лживыми, что ты намеренно мне солгал, обещав вернуться. Я решила, что ты посмеялся надо мной.
– А почему же ты не подождала еще немного?
– Меня ослепила злоба, Ренато торопил.
– Конечно, торопил, ведь ты вела двойную игру. Нет, меня ты не обманешь. Я тебя знаю. Я не добрый и наивный Ренато. Знаю твою подлость, эгоизм, всю холодную и лицемерную жестокость твоей души.
– Но ведь ты любил меня, хотя и знал об этом!
– Да, любил, как любят самую вредоносную вещь, отравляющий наркотик; как грех, которому поддаются; как опасность, где можно погибнуть в любой момент. Я так тебя любил, что решил стать другим человеком и изменить образ жизни, на что никогда бы не пошел, лишь бы удовлетворить твое честолюбие и тщеславие, унизить единственное, что было у меня: гордость пирата. Стать как все, дабы ублажить тебя и любить при свете дня, чтобы ты принадлежала только мне; даже «Люцифер» я бы передал в другие руки и перестал зваться Хуаном Дьяволом; превратить все со мной связанное в пыль, чтобы соткать из этой пыли цветочный ковер, по которому бы ты ступала. Вот как я тебя любил… Но все закончилось! Ты хотела стать сеньорой Д'Отремон? Так будь ей. Будь ей по-настоящему!