Дипломат

Олдридж Джеймс

– И ему действительно удалось модернизировать ее? – спросил Эссекс.

– Тегеран был деревней из глинобитных домишек, и эта деревня была обнесена древней стеной, возведенной еще при Каджарах. Реза снес ее, провел теперешние широкие улицы и построил новые здания, университет, фабрики, новый вокзал, аэродром, банки, новый дворец и даже начал стройку великолепного здания оперы.

– Изумительно! – сказал Эссекс, но ироничность его интонации почувствовал только Мак-Грегор.

– Я помню тот день, когда Реза решил, что одноэтажные лавки не годятся для столицы, – продолжал Пикеринг. – И вот издается

приказ, чтобы все лавки на главных улицах были в два этажа. Поглядите, когда выйдете. Все теперь двухэтажные. Он-то умел заставить себя слушаться. В этом ему нельзя отказать.

– А вот Мак-Грегор признает в нем только одну хорошую черту, – сказал Эссекс, – его неприязнь к англичанам. Мак-Грегор уверен, что все добрые иранцы должны ненавидеть англичан.

– Добрые иранцы и добрые шотландцы, – сказал Мак-Грегор.

Пикеринг впервые почувствовал в Мак-Грегоре истинную враждебность, но сделал вид, что не заметил ее. – Собственно, мы отлично ладили с Резой. Он всегда боялся русских. Мы понимали это и помогали ему, сколько могли. Ведь для нас в этой стране самое главное – нефть, и мы были благодарны Резе за то, что он приостановил распространение большевизма. К несчастью, он так возненавидел русских, что начал поступать, как немец: восхищался Гитлером, позволил германским агентам наводнить страну. Их влияние было очень опасно во время войны, когда наши дела шли неважно. Вот почему мы оккупировали страну в 1941 году. К сожалению, старика пришлось прогнать, но мы сделали это самым вежливым способом. Мы обеспечили ему довольно комфортабельную жизнь в Южной Африке, где он вскоре и умер. У него, по крайней мере, было утешение, что престол занял его сын.

– А что собой представляет сын? – спросил Эссекс. – Можно с ним иметь дело?

– Нам нехватает твердой руки старика, – сказал Пикеринг, не позволяя себе такой бестактности, как осуждение правящей особы. – Отсюда и вся эта ерунда с партией тудэ и сепаратистами в Азербайджане. А это становится серьезным.

Эссекс не двинулся с тахты, но подтвердил, что это действительно становится серьезным, – мало сказать серьезным.

– А мы что-нибудь предпринимаем против этого? – спросил он Пикеринга. – Нет? Неужели совсем ничего? – Он, как обычно, намекал на то, что официальная дипломатия тут ничего не добьется и что он прибыл сюда, чтобы навести порядок.

– Ну что ж, мы поддерживаем нужных людей в правительстве и в окружении шаха, – сказал Пикеринг, – но тут требуются более решительные меры. Нужно твердое руководство, которое могло бы объединить страну. У нас крепкие связи среди южных племен, но это просто самооборона, имеющая в виду наши нефтяные промыслы. Иран нуждается в чем-то совершенно новом, в некоей силе, которая могла бы снова спаять его воедино. И эта новая сила может прийти с совершенно неожиданной стороны.

– Вот как? – Эссекса это заинтересовало. Настолько заинтересовало, что он даже приподнялся и сел.

Мак-Грегор тоже насторожился. Его академическая привычка относиться с уважением к высказываниям других мешала ему прерывать Пикеринга во время этой лекции, и он хоть и нетерпеливо, но выслушал ее. Теперь он слушал Пикеринга внимательней.

– И что же это за новая сила? – спросил Эссекс.

– Ислам, – ответил Пикеринг.

– А какого чорта можно ждать от

ислама? – Эссекс снова откинулся назад.

– Сейчас еще трудно сказать, – осторожно заметил Пикеринг, – но совершенно очевидно, что духовные власти шиитов решительным образом восстают против партии тудэ, а она, конечно, зачинщик всех волнений в Иране.

– И в Иранском Азербайджане? – спросил Эссекс.

– Демократическая партия в Азербайджане – это та же партия тудэ. Это одно и то же, и тудэ стоит за спиной азербайджанского сепаратистского движения. К счастью, более религиозные мусульмане решительно враждебны партии тудэ. Хотя сейчас шиитская верхушка далеко не так сильна, как раньше, но я думаю, что только шииты способны организовать действительное сопротивление нашим «друзьям» из партии тудэ. Конечно, невозможно точно учесть, как велико влияние религии в Азербайджане, но мы исходим из того, что оно достаточно сильно.

– А что эти шииты думают об англичанах христианского вероисповедания? – осведомился Эссекс.

Пикерингу вопрос понравился, глаза у него заблестели.

– Лучше какая ни на есть религия, чем вовсе никакой, – сказал он. – Для магометан все неверные одинаковы, но они почитают Христа и презирают атеистов.

– Не вижу я в этом толку, – сказал Эссекс. – Не очень-то реальная перспектива – ждать религиозного возрождения.

– Нам и не нужно возрождение, – сказал Пикеринг. – Все, что нам требуется, – это крепкая организация, с готовыми связями по всему Ирану. С возрождением можно обождать. А тем временем, как мне кажется, будет созвано нечто вроде шиитского собора либо тут, либо в Мешхеде. Это может положить начало созданию мусульманского политического органа. К несчастью, иранцы – не арабы, и их не удастся заинтересовать и воодушевить панисламистской идеей и Лигой арабских стран. Но для них можно будет выработать какую-нибудь другую форму сотрудничества, чтобы включить их в систему Ирака и арабских стран. Это сразу изменило бы всю политическую ситуацию на Среднем Востоке, укрепило бы позицию Ирана в отношении русских и сильно помогло бы нам. Вот почему мы так рассчитываем на этот религиозный фактор. Он весьма важен, не правда ли?

– Еще бы не важен, – сказал Эссекс. – Нам необходимо какое-нибудь оружие против русских. И любая стоящая вне политики сила – это как раз то, что требуется и что может разрешить наши затруднения в Иранском Азербайджане. Азербайджан надо вновь подчинить центральному правительству, хотя бы его пришлось тащить за шиворот. Если мы не можем воздействовать на азербайджанцев политическими средствами, надо сделать это с помощью религии. Если мы вернем их под власть центрального правительства путем религиозного призыва к объединению, – больше нечего и желать.

– Тут есть лишь одна трудность, – сказал Мак-Грегор. Убедившись в коварстве их замысла, он понял, что сейчас надо действовать более тонкими аргументами.

– А именно? – спросил Эссекс.

– Если поднять здесь религиозное движение, оно в конце концов обратится против всех чужеземцев, в том числе и против нас, – сказал Мак-Грегор.

– Ну что ж, тогда вы, по крайней мере, будете удовлетворены, – саркастически заметил Эссекс, но при этом поглядел на Пикеринга. ожидая, что тот либо подтвердит, либо опровергнет мнение Мак-Грегора.