Дипломат
Шрифт:
Эссекс постарался рассеять подозрения Мак-Грегора, сказав ему вполголоса, что они еще обсудят маршрут с глазу на глаз, но Мак-Грегор не поддался на обман, а тут вдобавок сэр Сэмюэл предложил Л. Б. Шо объяснить Мак-Грегору его особую задачу.
– У нас приготовлена для Мак-Грегора подробная инструкция, с которой он может ознакомиться, – как бы нехотя сказал Шо. – Мы предлагаем мистеру Мак-Грегору выяснить деятельность русских по части изысканий нефти и руды. Этот маршрут приведет мистера Мак-Грегора в район Урмии – на территорию, где, как мы предполагаем, русские производят бурение и разведку нефти. Кроме того, мы хотели бы знать, удалось ли русским разведать медь, железо и прочие полезные ископаемые Загроса. На все это есть материалы, мистер Мак-Грегор. – Шо поспешил сесть на свое место и не привлекать больше к себе внимания.
– По этому поводу я хотел бы заметить, – сказал сэр Сэмюэл, – что для целей вашей миссии добывание информации не так важно, как само ваше присутствие. Задача, связанная с вашей профессией, мистер Мак-Грегор, второстепенна по сравнению с основной, а основная – это чтобы вас везде видели и чтобы все знали, что вы представитель британского правительства. Однако мы не должны ни в коем случае вмешиваться в местные дела и не должны злоупотреблять привилегиями, предоставленными нам русскими. Кажется, всё, джентльмены. Есть вопросы?
Вопросов не было. Эссекс испытующе и с опасением поглядывал на Мак-Грегора, но Мак-Грегор молчал. Сэр Сэмюэл поблагодарил всех за внимание, распрощался и с величественным видом покинул комнату.
Джек Адамс немедленно набросился на Мак-Грегора, стал расспрашивать о Джоне Мелби и прочих московских знакомых и скороговоркой поздравил его с тем, что ему посчастливилось принять участие в этой экспедиции. У Мак-Грегора не было ни времени, ни терпения отвечать на его вопросы. Заметив, что Л. Б. Шо ожидает его, он извинился и отошел от Адамса. Тот устремился к Эссексу, а Мак-Грегор стал беседовать с Шо, просматривая вместе с ним письменную инструкцию о своих обязанностях в Азербайджане. Шо листал страницы, даже не стараясь объяснить их содержание, словно ему было стыдно за свою работу. Он не пытался поддерживать разговор и лишь заметил коротко, что знавал в свое время отца Мак-Грегора, после чего неуверенно добавил, что был изумлен, увидев его сына в этой комнате. Затем он извинился и отошел от Мак-Грегора, пристыженного и расстроенного этим разговором.
Эссекс увлек за собой Мак-Грегора в коридор, а потом и к себе в комнату.
– Пойдемте, обсудим это дело вдвоем, – сказал он. – Я понимаю, как вам неприятно, дорогой мой. Я предвидел, что эта затея вам не понравится, и старался не впутывать вас до поры до времени.
– Весьма вам благодарен, – сказал Мак-Грегор.
– Да, да! Я был уверен, что вам это не понравится, – Эссекс говорил с чувством, серьезным, озабоченным тоном.
Мак-Грегор понял игру Эссекса и решил действовать осторожно. – Предполагалось, что мы отправимся в Азербайджан, чтобы лично, без всякой предвзятости, удостовериться в том, что там происходит. А на деле получается, что мы едем туда с определенной целью – вмешиваться всюду, где только возможно.
Эссекс был не менее осторожен. – Успокойтесь! – сказал он. – Это вовсе не так страшно, как вам кажется. – Эссекс поглядел Мак-Грегору прямо в глаза, чтобы подчеркнуть свое доверие. – Не придавайте слишком большого значения словам нашего друга сэра Сэмюэла. Он думает только о нефти и преувеличивает значение частных вопросов. Эти эксперты не умеют охватить полностью всю картину. Цель нашей миссии шире вопроса о нефти, шире даже, чем вся средневосточная проблема. Это мы и Россия – вот о чем идет речь. Поэтому пусть вас не тревожит вопрос о вмешательстве. По сути дела, мы вовсе не вмешиваемся. Мы просто маневрируем и добиваемся равновесия. Не забывайте, Мак-Грегор, что вы не имеете права увлекаться утопическими идеалами той или иной политической группировки. Вопрос идет о самом нашем существовании как государства, что поважнее местной свары соперничающих между собой политиканов. Во всяком случае, мы окажем большую услугу этой стране, если поможем ей освободиться от опеки России.
– Не верю, чтобы вы говорили это серьезно, – сказал Мак-Грегор.
– Ну, может быть, и не совсем серьезно, – ответил Эссекс. – Во всяком случае, я учел ваши предубеждения.
– Может быть, я и предубежден. – Мак-Грегор вдруг засмеялся почти добродушно. – Но это потому, что я кое-что знаю об этой стране.
– На то вы и эксперт, – согласился Эссекс.
– Поэтому я хотел бы дать вам более правильное представление о ней.
Эссекс улыбнулся. – До сих пор вы даже не пытались это сделать, Мак-Грегор.
– Как можно дать кому-нибудь правильное представление об Иране, просто рассказывая о нем! Чтобы понять эту страну, надо самому ее видеть.
– Правильно! Вот теперь мы ее и увидим.
– С заранее вынесенными решениями и с явной целью вмешательства. – Мак-Грегор говорил очень спокойно. И вообще тон их разговора был беззлобный, в нем чувствовалась скорее своеобразная смесь взаимного уважения и добродушия. – Я хотел бы, чтобы вы сами увидели, что мы вмешиваемся слишком назойливо. Нельзя действовать с предвзятой уверенностью, что Азербайджан находится в руках зловредных людей и опасных большевиков. Такая точка зрения объясняется вашим общим отношением к Ирану. Мне хотелось бы, чтобы вы увидели сами, что иранцы так же серьезно относятся к политике, как и мы, может быть даже серьезнее. Иранцы – самостоятельно мыслящие люди, с определенными взглядами на добро и зло, им причиненное. Легко этим журналистам высмеивать политическую самостоятельность иранцев: ведь они считают их грязными, глупыми, ребячливыми дикарями, которые, разинув рот, глазеют на подносимые им чудеса Запада.
– Так оно и есть, – сказал Эссекс.
– Нет, это неверно! Иранцы вовсе не такие. Как и все люди, они хотят, чтобы у них было нормальное правительство. Они положили на это немало сил, но так ничего и не добились. А мы, со своей стороны, всячески препятствовали им создать настоящее правительство. Мои слова могут вам не понравиться, но факт остается фактом. Мы всегда хотели, чтобы у них были продажные правители. Со времен концессии Рейтера, вот уже шестьдесят лет, мы ведем себя, как американские гангстеры, пускаем в ход угрозы, подкуп, не останавливаемся даже перед военными действиями – одним словом, всячески вымогаем разные концессии и привилегии, что, в конечном счете, равносильно владению всей страной. Одно время мы полностью контролировали правительство, все ресурсы страны, финансы и армию. Просто глупо считать иранцев аполитичными. Достаточно вспомнить, как быстро мы должны были отказаться от всего этого. Вся страна, как один человек, восстала против нас. Мы быстро уступили, но нам удалось уцепиться за наши нефтяные концессии.
– И не примени мы во-время силу, – напомнил ему Эссекс, – мы потеряли бы и это. А что бы мы делали без иранской нефти, Мак-Грегор?
– Не знаю. Я допускаю, что нефть нам нужна, но нельзя вмешиваться в иранские дела только ради нее.
– По-моему, вы понапрасну терзаетесь, Мак-Грегор, – сказал Эссекс. – Не такое уж дурное влияние мы оказываем. Может быть, сами мы и не осуществляем реформ, но, по крайней мере, мы не преследуем людей, которые действительно стремятся улучшить положение в своей стране. Вы должны признать, что мы не противились прежнему шаху, а он, как вам известно, провел достаточно много реформ.
– У нас уже вошло в привычку расточать комплименты по адресу Реза-шаха, – сказал Мак-Грегор, – хотя мы сами же свергли его с престола. Все реформы и улучшения приписываются ему. А он попросту воспользовался завоеваниями народной революции, которой мы в то время всячески противились. Он узурпировал власть, как деспот, и был немногим лучше своих предшественников. Народ здесь по горло сыт деспотами. Он явно хочет добиться лучшего правительства, особенно в Азербайджане. Если бы вы вникли в это сами, вы поняли бы, что я хочу сказать, поняли бы, что восстание в Иранском Азербайджане вовсе не внушено русскими. Это, по существу говоря, продолжение тех пяти-шести революций, которые преследовали одну цель – избавиться от продажных правителей. Теперь им это, кажется, удается. А мы хотим остановить их. Если бы вы могли представить себе, какая коррупция царит в этой стране, вы поняли бы необходимость коренных преобразований в Азербайджане. Государственная машина в Иране продажна сверху донизу, включая двор, полицию и парламент. Правительство – это лишь организованная коррупция. Министры терзают население, как стервятники, они устанавливают налоги, законы, руководят финансовой политикой, вызывают голод – все это для того, чтобы выколотить побольше денег из народа. Реза-шах, может быть, и прогнал кое-кого из них, но сам стал первым взяточником. Он держал в руках грабителей помельче и брал львиную долю себе. К концу своего правления он обладал одной пятой всего достояния страны. Реза-шах вовсе не герой, каким его изображают, и его полицейский режим был не лучше того, что был в гитлеровской Германии. Хотя мы и сотрудничали с Реза-шахом, но ладить с ним было потруднее, чем с другими, и он всегда требовал большего. Однажды он пригрозил нам аннулировать наши нефтяные концессии, но мы откупились от него. От этого шаха всегда можно было откупиться, как и от всех других взяточников.