Дипломат
Шрифт:
– Плевал я на это, – сказал Мак-Грегор. – Я не собираюсь отказываться от крепкой персидской брани только ради того, чтобы держать себя по-английски.
– Ну, ладно, ладно! – Эссекс первым вошел в резную парадную дверь и через темный, увешанный коврами коридор в маленькую гостиную. Она была освещена керосиновой лампой и обставлена потертым гостиным гарнитуром в стиле Людовика XVI. Подносы, диваны, подушки, фотографии, молитвенные коврики, фигурки цветного стекла и всякие безделушки сплошь загромождали всю комнату. Офицер приказал им ждать. Он поставил у дверей двух солдат и прошел дальше.
– В этом человеке есть что-то зверское, – сказал Эссекс.
– А вы чего же ожидали! – Мак-Грегор все еще злился.
– Успокойтесь, молодой человек, – сказал Эссекс. – У нас впереди еще много дела.
Слуга во фраке и фетровой феске открыл дверь сзади них. Он очень низко поклонился и сказал: – Извольте сюда, ваша светлость.
Эссекс шествовал впереди Мак-Грегора, утверждая свое достоинство должной дозой негодования. Мак-Грегор чувствовал, что он на это не способен – не способен ни пыжиться, ни унять свой гнев. Только очутившись в большой ярко освещенной комнате, он в полной мере оценил весь юмор ситуации. В комнате никого не было, и их торжественное появление пропало впустую.
– Да, признаюсь, мы слишком много им позволяем! – Эссекс хлопнул себя по ляжке перчатками свиной кожи. – Где же, чорт побери, этот субъект?
Густая бисерная занавеска раздвинулась, и в комнату, склоняя голову и широко улыбаясь, вошел толстяк в белом жилете и серых гетрах поверх ботинок. Переплетя свои унизанные перстнями пальцы, он прижал их к объемистому животу и промурлыкал традиционное приветствие со всеми необходимыми формулами самоуничижения. Мак-Грегор догадался, что это не губернатор, но Эссекс обратился к нему, как к губернатору, потому что кто же его должен был встречать, чорт побери, как не губернатор!
– Что это за обращение! – Эссекс говорил по-английски, показывая этим, что собеседник обязан понимать его, а нет, так пусть убирается к чорту. – Вы можете как угодно третировать ваших слуг, сэр, но если вы настолько глупы, чтобы оскорблять нашу особу и наше официальное положение, посылая нам навстречу бандитов, то я должен заявить, что вы напрашиваетесь на неприятности и, вероятно, заслуживаете жалкого конца, который вас ожидает. Вы меня поняли?
Мак-Грегор не дал себе труда удостовериться, понял ли Эссекса этот улыбающийся толстяк. Он с наслаждением выразил по-персидски весь гнев Эссекса и даже усилил его, используя для этого все тонкости персидского языка. Он почувствовал удовлетворение, когда сияющее лицо толстяка омрачилось внезапной серьезностью.
– Я не губернатор, – ответил толстяк по-персидски. – Я начальник полиции этого округа, и меня глубоко удручает то, что вы мне сказали. Я не знаю, куда спрятать свое лицо! – Начальник полиции тяжело задышал, чтобы показать, как он изумлен. – Какие скоты могли отнестись к вам столь непочтительно! Мы отдали приказ, чтобы вас встретили с наивысшими почестями. Мы глубоко скорбим о том, что нам не удалось устроить вам официальную встречу. Я могу лишь просить у вас прощения и заверить вас, что негодяи ответят за это: их высекут плетьми и поколотят палками. Ваша светлость слишком важная особа, чтобы огорчаться поведением этих невежественных и глупых олухов, которые не имеют и облика человеческого, а просто безмозглые идиоты, исчадия собак и обезьян. Они будут сурово наказаны. А тем временем мы предоставляем в ваше полное распоряжение этот дом, который считаем недостойным вашего почтенного присутствия и далеко не соответствующим важности вашей особы. Я, не медля ни минуты, проведу вас к губернатору.
Захлебываясь от подобострастия, начальник полиции отстранил вошедших за ним вооруженных людей и нырнул за бисерную занавеску, увлекая за собой Эссекса и Мак-Грегора.
Мак-Грегор переводил слово за словом все, что говорил начальник полиции, и Эссекс немного приосанился, но Мак-Грегор тут же разочаровал его, сказав, что это просто сладкоречие лицемера.
Их провели в парадную приемную – длинную и узкую комнату. Посредине ее стояли два мозаичных стола в черно-белую клетку. Подвешенная к потолку керосиновая лампа отбрасывала на них свет и тени. Столы были уставлены посудой, фигурными винными бутылками и расписным фарфором. В глубине комнаты у решетчатого окна восседал губернатор.
На нем был черный сюртук, доходивший ему до колен, сидел он выпрямившись и держа в правой руке трость с серебряным набалдашником. Он был черноволосый и чернобородый, хотя такой цвет волос явно не соответствовал его возрасту. Позади него сидело и стояло более десятка людей. Они молча смотрели на Мак-Грегора и Эссекса, которые шли от дверей по длинному ковру.
Мак-Грегору и Эссексу надо было подняться на две ступени, чтобы приблизиться к губернатору, и он встал, как только они шагнули на вторую ступеньку. Он не поклонился, даже не кивнул им головой, но, не медля ни секунды, обратился к Эссексу с изысканной персидской речью, показавшейся Мак-Грегору до мелочей продуманной и отделанной. Им пришлось второй раз услышать официальное приветствие и уверения в покорности воле гостей: этот дом убог и недостоин их, хотя уже озарен их присутствием. Далее последовали извинения и жалобы на переживаемые времена и обстоятельства и проклятия по адресу низких существ, которые осадили его, губернатора, в его собственном доме, лишили его собственности, законных прав и власти. Мак-Грегор не успел перевести эти слова, как начальник полиции начал излагать жалобу Эссекса на прием и под конец заявил губернатору, что он уже распорядился, чтобы виновные были наказаны плетьми и палками. Губернатор повторил его проклятия по адресу этих скотов и тоже принес извинения. Потом он сел, посмотрел на обоих англичан и проговорил, медленно подбирая английские слова: – Вы поняли, что я сказал?
– Да, – ответил Эссекс, – я догадываюсь, о чем вы говорили.
– Я приношу вам свои извинения, – повторил губернатор и с важностью посмотрел на Эссекса. Он обладал природной величавостью осанки и властными манерами, и голос его, когда он обратился к ним с приглашением сесть, звучал повелительно. Они сели напротив него в золоченые кресла. Мак-Грегор заметил, что Эссекса умиротворила цивилизованная внешность губернатора.
– Вы знаете, кто я? – начал Эссекс.
– Мы имели честь узнать это из письма, – ответил губернатор по-английски.
– Вам известно о моей миссии в Азербайджане? – Эссекс уже настроился на не менее властный тон. Мак-Грегор восхитился его способностью учитывать требования обстановки.
– Об этом сказано в письме. Мы благодарим бога за ваше благополучное прибытие. Вы видели, как нас осаждают огромные полчища русских и прочих врагов веры?
– Ваше положение нам известно, – сказал Эссекс. – Но сегодня мы проделали длинный путь. Мы прибыли прямо из Тегерана и не ожидали, что с нами случится что-либо подобное. Однако мы должны сначала обсудить с вами создавшееся положение, наши удобства – дело второстепенное.
Мак-Грегор не знал, догадался ли Эссекс, как уязвили губернатора его последние слева. Истолковав их буквально, губернатор стукнул по полу тростью, подозвал одного из своей свиты и отдал по-персидски распоряжение, чтобы комнаты, отведенные для гостей, были натоплены, проветрены, в изобилии снабжены всем необходимым и чтобы к ним было приставлено достаточное количество слуг. Потом он стал упрашивать Эссекса отдохнуть без промедления, омыть дорожную пыль с усталых тел и поесть, прежде чем они осчастливят беседой их недостойного покорнейшего слугу.