Дипломат

Олдридж Джеймс

– А меня можете? – спросила она.

Он не парировал ее ответа, она была права. Начало получилось довольно неудачное, но он и не думал отступать. – Вас не так-то легко впутать во что-нибудь и не сравнивайте свое положение с положением Асквита, – ответил он. – Но пора вам принять решение.

– Какое решение?

– Я и сам не знаю. Я никак не могу понять, почему один день вы такая, а назавтра совсем другая.

– А вообще вы меня понимаете?

– Не уверен.

– Что же, вы пришли увериться?

– Нет, – с досадой сказал он.

Она промолчала, словно дала себе слово не спорить с ним и дать ему выговориться.

Он понял это и начал снова. – Сегодня у меня с Эссексом произошел крупный разговор, можно сказать, что мы окончательно поссорились.

Она кивнула. – Знаю, я с ним чай пила.

– Я вижу, он не терял времени.

– Да и вы не теряли.

– Значит, мне незачем объяснять вам, что произошло. – Он уже и этому был рад.

Она пожала плечами. Они стояли рядом, спиной к камину, где уже начинал разгораться подброшенный Мак-Грегором уголь. Густой серый дым стремительно уходил в трубу, и Мак-Грегор, повернувшись, носком ботинка разворошил угли.

– Если вы знаете, что между нами произошло, то вы, вероятно, догадываетесь, зачем я пришел.

Она ничего не ответила.

– Что он вам сказал? – спросил Мак-Грегор.

– Достаточно, чтобы можно было понять, что вы твердо решили погубить друг друга.

– Не совсем так. Мне наплевать на Эссекса. Просто я не согласен со всем, что он делает, и я ему помешаю, если сумею.

– Да? – быстро спросила она. – Каким образом?

– Я сделаю представителям прессы подробный доклад о том, что в действительности происходит в Иранском Азербайджане. Я хочу точно разъяснить им, почему мы туда поехали и что мы там делали.

– Зачем?

– Это единственное, что я могу противопоставить Эссексу, – сказал он. – Вот для чего мне нужна ваша помощь. Я не сумею устроить это, как надо, но вы знаете всех корреспондентов и можете устроить так, чтобы я поговорил с нужными людьми и в нужной обстановке. И откладывать этого нельзя, потому что Совет безопасности будет заседать завтра или послезавтра, и к тому времени все должно быть сказано, и сказано как следует.

– А вы знаете, что Гарольд с вами сделает, если вы обратитесь к прессе?

– Об этом поздно раздумывать.

– Нет, не поздно, – сказала она. – Я думаю, если вы будете молчать и откажетесь от дальнейших шагов, он не допустит, чтобы вас преследовали.

– Не будем об этом говорить, – сказал он. – Это бесполезно.

– Далеко не бесполезно, – возразила она, отходя от жарко разгоревшегося камина. – Нельзя действовать очертя голову и тащить всех за собой в пропасть.

– Я не действую очертя голову и не делаю глупостей, – сказал он. – Если вы решили совсем отстраниться от этого дела, так и скажите, и я уйду.

– Вы хотите, чтобы я, не задумываясь, приняла вашу сторону?

– Нет, но вы должны, наконец, сделать выбор и честно сказать об этом.

– Не так уже все это честно. – Она взяла щетку с лакированного столика и стала расчесывать волосы. – Можно подумать, что вы просто мстите Эссексу за какие-нибудь личные обиды.

– Если вы так думаете, то я не могу убедить вас в противном.

– А откуда вы знаете, будет ли какой-нибудь толк из того, что вы наговорите? Мне кажется, что бы вы ни сказали, Эссекс на все сумеет ответить. Вы не думаете?

– Нет, не думаю. А вы?

– Я на вашем месте не была бы так уверена и хорошенько все прикинула бы, раньше чем действовать. Один бог знает, чем это может для вас кончиться. Вам грозит большая опасность, чем Гарольду. Вы должны ясно понять, что вы затеяли, Мак-Грегор! Я знаю, что сделает Эссекс, если вы обратитесь к прессе, и, я думаю, мне следует объяснить вам это. Вы нарушили все правила игры и всем бросили вызов: правительству, государству, закону. Увидите, Эссекс все это обрушит на вашу голову, если вы обратитесь к журналистам.

– Он просил вас разъяснить мне это?

– Нет. Он только просил меня повидаться с вами и уговорить вас бросить всю эту дурацкую затею и не лезть в петлю. Ну как, согласны бросить?

– А вы согласны уговаривать меня?

Кэтрин перестала расчесывать волосы, подняла голову и прямо взглянула ему в лицо. Потом вдруг улыбнулась открытой, задушевной улыбкой, что с ней случалось не часто. – Мак-Грегор, милый! – Взгляд Кэтрин говорил о том, что ее выбор сделан.

– Согласны? – повторил он.

– Нет. – Она еще с минуту смотрела на него, потом медленно отвернулась и опять взялась за щетку.

Мак-Грегору этого было мало. Он хотел, чтобы она ясно сказала о своем решении. – Вы готовы исполнить мою просьбу?

– Пожалуй.

С таким ответом он уже готов был примириться.

– Кэти, – сказал он, – на этот раз не должно быть никаких внезапных перемен. Это слишком серьезно.

Кэтрин вышла в соседнюю комнату и, вернувшись с чулками в руках, села в кресло у камина.

– Мак-Грегор, – заметила она спокойно, – мне кажется, вы идете на слишком большой риск. Не лучше ли, чтобы кто-нибудь другой поговорил с журналистами.

– Кто, например? – подозрительно спросил он.

– Хотя бы я.

– А вы бы это сделали? – Ему все еще не верилось.

– Пожалуй. А вы хотите, чтобы я это сделала?

– Нет. – Ему стало жарко, и он отошел от камина. – Я все должен сделать сам, и, мне кажется, вы это знаете.

– Я знаю только, что это будет очень страшно, – сказала она. – Гарольд не шутит, и лучше бы найти другой выход из положения.