Дипломат
Шрифт:
– Я ничего не понимаю в дипломатии.
– Поймете, – сказала она. – Большинство наших молодых дипломатов – дураки и тупицы; так что каждому, кто не глуп и умеет мыслить самостоятельно, очень легко выдвинуться, особенно, мне кажется, состоя при Эссексе. Вы сделаете большую глупость, если упустите такую блестящую возможность.
Мак-Грегор все еще не знал, как отнестись к ее словам, и предпочел промолчать.
На минуту их разделила толпа, вливавшаяся на станцию метро с черными колоннами, похожую на дельфийский храм. Огромная буква «М» отбрасывала красноватые отблески на обледенелый тротуар и толкающихся людей. Когда Мак-Грегор сошел на мостовую, где его дожидалась Кэтрин, он впервые заметил,
– А вы давно из Лондона? – спросил он.
– Года два.
– Вы служили в Форейн оффис?
– Нет что вы! В женском корпусе военно-морского флота. И, кажется, я все еще числюсь там. Вам понравилось в армии, мистер Мак-Грегор?
– Ничего.
– Странно. Я думала, что вы тяготились службой в армии.
– А вы? – спросил он.
– Я всегда находила, что это чушь. Женщины делали вид что служат во флоте, а на самом деле только поплевывали на тряпочку, протирая медные части, и украшали помещения штабов. Пустая трата времени. Особенно в последние годы мы только это и делали. При первой возможности я ушла оттуда и временно перевелась в Форейн оффис. Таким образом я попала в Каир, но и оттуда скоро выбралась.
– Вам хотелось ехать в Москву?
– У меня был выбор – сюда или в Швецию. Я предпочла Москву.
– Женщина – атташе посольства – это новшество, правда?
– Я вовсе не атташе, а только исполняю обязанности. Насколько мне известно, есть только одна женщина – атташе посольства. Я просто временное приобретение, и, вероятно, мне поручили обязанности атташе потому, что я ни на что другое не гожусь. Печатать на машинке я не умею и держать архив в порядке тоже не могу.
– Вы останетесь на этой работе? – в свою очередь спросил Мак-Грегор.
– Если не надоест, – ответила она. – Это удобный способ путешествовать и гораздо приятней и дешевле, чем ездить с одного курорта на другой.
Она остановилась перед вращающейся дверью.
– Это «Метрополь», – сказала она. – Мне нужно зайти сюда за одним приятелем.
– Тогда всего хорошего, – с сожалением сказал он. – Увидимся в посольстве.
– Вы умеете кататься на коньках? – спросила она.
– Нет, не умею.
– Надо попробовать. Я постараюсь достать вам коньки. – Когда ей этого хотелось, голос у нее становился звучным и естественным, без резких насмешливых ноток. – Интересно посмотреть, как такой осторожный человек катается на коньках. – Сердечного тона хватило ненадолго.
– Мы смотрели из окна посольства, как вы катаетесь сказал он.
– Знаю. – Кэтрин поднесла руку в перчатке к свое стройной шее. – Может быть, и вы зайдете со мной?
– сказала она. – Я ненадолго, а потом вы можете пойти вместе с нами в «Британский союзник» встречать Новый год.
– Меня приглашала мисс Уильямс, а я сказал ей, что рано лягу спать.
– Это не важно, скажете Элле, что передумали. Она девушка разумная и не обидится. Пойдемте, я вас познакомлю с Джебом Уилсом. Он корреспондент и очень обрадуется знакомству с вами. Идемте. – Не дожидаясь его согласия, она толкнула вращающуюся дверь.
Мак-Грегору оставалось только следовать за ней.
В просторном вестибюле, разделенном широкими мраморными колоннами, было темновато. На каменном полу лежали ковровые дорожки. За конторкой портье сидел человек не в ливрее, а просто в пиджаке с крахмальным воротничком и мятым галстуком. Он поднял голову и мельком посмотрел на них. Возле него сидела женщина в толстом свитере. Кэтрин прошла мимо них и мимо решетчатого лифта к лестнице. На лестнице было довольно темно, но Кэтрин умела ходить по ступенькам, точно их и не было, и Мак-Грегор не спускал с нее глаз, пока они не дошли до площадки первого этажа где вдоль стен стояли диваны с высокими спинками. За небольшим столом красного дерева сидела пожилая женщина с приветливым, добрым лицом; она подняла на них усталые глаза и смотрела им вслед, пока они не скрылись в длинном темном коридоре.
Кэтрин подошла прямо к одной из последних дверей и подергала ручку.
– Джеб, это я, – крикнула она. – Я не одна.
Дверь открыл мужчина с густой шапкой черных волос.
Увидев, что брюки его держатся и на подтяжках и на поясе, Мак-Грегор сразу понял, что перед ним американец.
– Хэлло, Кэти, – сказал он, – погрейтесь у печки, пока я надену пиджак.
Они вошли в комнату, где еле помещалась узкая кровать, стоявшая у стены. – Это Джеб Уилс, – сказала Кэтрин Мак-Грегору, – а это, Джеб, помощник лорда Эссекса. Его зовут Мак-Грегор. – Мужчины обменялись рукопожатием а Кэтрин села на край кровати перед электрической печкой.
– Почему у вас так голо в комнате? – спросила Кэтрин американца. – Она постепенно превращается просто в склад для книг.
Смуглое лицо Джеба Уилса с черными глазами и густыми бровями расплылось в улыбке, открывшей крупные, ровные зубы. – Я люблю бивуачную жизнь, Кэти, – сказал он.
– Вы становитесь жалким холостяком, – сказала Кэтрин.
– Это не по моей вине, – сказал он, надевая калоши.
– Вы холостяк? – спросила она, обращаясь к Мак-Грегору.
– Да.
– Я так и думала. Это сразу видно. Джеб – холостяк от литературы, а вы – холостяк от науки. Вы оба слишком умны, чтобы жениться.
– Надо что-нибудь принести с собой? Может быть, водку? – спросил Джеб Уилс.
– Нет, не надо, – сказала Кэтрин и выключила печку.
– Тогда пойдемте.
Она взяла обоих мужчин под руки, и они пошли по оживленным, празднично убранным улицам. Посреди большой площади перед гостиницей «Метрополь» стояли грузовики с музыкантами, и вокруг них многочисленные пары уже танцовали венские вальсы на русский лад. Они не остановились посмотреть на танцы и прошлись по широкому Охотному ряду – главной магистрали Москвы. Мак-Грегор увидел большие портреты Сталина и других русских государственных деятелей в широких окнах гостиницы и здания напротив. Между портретами были натянуты длинные красные полотнища. Из громкоговорителей, установленных на всех перекрестках, неслись бойкие украинские песни, заглушая томные звуки вальса. Идти им было недалеко; Дойдя до середины Кузнецкого моста, они вошли в подъезд рядом с магазином дамского платья, поднялись по деревянной лестнице и очутились в редакции «Британского союзника».
Редакция помещалась в бывшей жилой квартире; внутренние стены были разобраны; фанерные перегородки, делившие помещение на части, придавали ему вид временной армейской постройки. Дощатые полы, ничем не покрытые, были потерты, в передней стояла большая, сложенная из кирпичей печка, от которой шли оцинкованные трубы, обогревавшие все помещение. В самой большой комнате, длинной и узкой, с книжными шкафами вдоль стен, стояли раздвинутые столы, уставленные кушаньями и напитками. Вокруг столов сидели мужчины и женщины, а в конце комнаты несколько пар танцовало под патефон. Народу было так много, что новых гостей не сразу заметили, но Кэтрин не могла долго оставаться незамеченной. Им тут же налили пуншу, и Мак-Грегора познакомили с главным редактором – маленьким румяным лондонцем. Потом Кэтрин обошла с Мак-Грегором всю комнату, мимоходом знакомя его со всеми. Кроме нескольких русских девушек, тут собрались одни англичанки – сотрудницы редакции или посольства, а большинство мужчин были работники «Британского союзника», сотрудники других посольств, корреспонденты газет или офицеры из английской военной миссии. Все они знали Кэтрин, но держались с ней как-то излишне почтительно и осторожно.