Дипломат

Олдридж Джеймс

– Как это вы, английские социалисты, так верите в империю? – спросил Стайл. – Империя – враг демократии и не имеет права на существование в свободном мире.

– Вы предлагаете нам отказаться от нее? – сказал Холмс, попыхивая трубкой.

– Нет, – ответил Стайл. – Вы не можете от нее отказаться, потому что, как вы сами сказали, ее захватят русские.

– И мы позаботимся, чтобы вы от нее не отказывались! – добавил Хэмбер.

– Благодарю вас, Эл, – с мрачным юмором сказал Холмс и поглядел на Мак-Грегора. – Как сейчас настроение Англии, Мак-Грегор? Как, по-вашему, пойдем мы воевать против русских?

Мак-Грегор увидел мисс Уильямс, издали улыбавшуюся ему.

– Не думаю, – сказал Мак-Грегор. – Большинство восхищается русскими.

– Восхищение рассеять недолго, – заметил Хэмбер.

– Мне кажется, что в Англии вообще не хотят войны, – продолжал Мак-Грегор.

– Войны вообще никто никогда не хочет, – сказал Стайл.

Джеб Уилс и Кэтрин подошли к ним. – Вы все о том же? О новой войне? – сказал Уилс, и Мак-Грегор понял, что они решили вызволить его. – Дайте войне хоть начаться, прежде чем обсуждать ее.

– Что с вами, Джеб? – спросил Хэмбер. – Опять Кэти вас обработала. Разве вы не знаете, что она ломается, когда говорит о мире и доброй воле. А на самом деле никто так не жаждет войны, как она.

– Воюйте, если уж вам так не терпится, – сказала Кэтрин, – может быть, это научит вас миролюбию, Элфред. Несколько налетов русских на Америку, и вы заговорите по-другому.

– Им никогда не построить самолета, который мог бы залететь так далеко, – проговорил Холмс зевая.

– В этом я не уверен, – сказал Стайл. – И мы должны остановить их как можно скорей. Имея самолеты и атомную бомбу, они в мгновение ока будут над Вашингтоном.

– Пусть бы война поскорей началась, – сказал Джеб Уилс, – только бы вы перестали говорить о ней.

– Кстати, Мак-Грегор, – перебил его Хэмбер, – как поживает Гарри?

– Кто?

– Эссекс. Гарольд Эссекс. А-а! Вы его знаете?

– Как же! Еще с Парижа, с довоенных времен. Замечательный малый. Вам повезло, что вы с ним работаете. Передайте ему, пожалуйста, что я в Москве и зайду повидаться с ним завтра или послезавтра. Он очень занят?

– Да.

– Вы уже видели Молотова?

Мак-Грегор покачал головой.

– Вероятно, Молотов уклоняется от встречи с ним, – сказал Стайл. – Будет чудом, если Эссекс вообще увидит Молотова.

– Гарольд доберется до Молотова, – сказал Хэмбер.

– Сомневаюсь, – возразил Стайл.

Хэмбер опять принялся за Мак-Грегора: – Ас кем же вы говорили третьего дня в министерстве? С Антоновым?

– Нет. С Сушковым и Кориным.

Холмс притащил полный поднос с кофе, сыром и печеньем.

– У Корина язва желудка, – сказал Хэмбер. – Что можно требовать от человека, у которого язва желудка? Вы только поглядите на его лицо. У него постоянные боли. Но с ним есть о чем поговорить – например, о Японии.

– Что он может знать о Японии? – недоверчиво спросил Стайл.

– Очень даже много, – безапелляционно заявил Хэмбер. – Он вообще молодчина, доложу я вам.

– А кто-нибудь слышал, чтобы он произнес больше двух слов подряд? – сказал Джеб.

– Это только вы думаете, что русские не разговаривают, – сказал Хэмбер. – Еще как разговаривают, когда говоришь с ними о деле. Любого можно заставить говорить, если суметь подъехать к нему.

Хэмбер снова обратился к Мак-Грегору: – А кто этот Сушков? Из протокольного отдела?

– Нет. Из секретариата Молотова.

Кэтрин взяла Мак-Грегора под руку и ласково потянула его за собой.

– Вы танцуете, мистер Мак-Грегор? – спросила она. Мак-Грегор отрицательно покачал головой, но Кэтрин уже вывела его на середину комнаты и, положив ему руку на плечо, сказала: – Вы только держите меня и следуйте за мной обыкновенным медленным шагом. – Мак-Грегор повиновался, радуясь, что пунш придал ему уверенность, и в то же время сожалея, что не может сосредоточиться на том, что делает. Его смущало, что Кэтрин Клайв так непринужденно ведет себя. Они бросили танцовать, когда Кэтрин сказала: – А вы не можете держаться свободнее, мистер Мак-Грегор?- Я вообще не гожусь для танцев и тому подобного, – ответил он. – Простите.

– Я сама не танцовала по-настоящему уже пять или шесть лет, – сказала она, – так что можете не оправдываться. Но все-таки вы должны держаться свободнее. Не нужно сторониться людей. Они вовсе не такие страшные.

– А все-таки страшные? – спросил он серьезно.

Она посмотрела ему в лицо. – Поделом мне!

– А что?

– Так подденете, что не сразу заметишь, – сказала она. – Вы человек коварный.

– Разве? – спросил Мак-Грегор и подошел к мисс Уильямс. Он поздоровался с ней и сказал: – Я вышел прогуляться, но мисс Клайв уговорила меня прийти сюда. – Ему казалось, что это вполне достаточное объяснение.

– Кэти может уговорить кого угодно, – поспешила сказать мисс Уильямс. – У вас был очень жаркий спор с американцами, – продолжала она, глядя на его раскрасневшееся лицо и жалея, что он не такой сдержанный, как всегда.

– Да. Им, видимо, немного нужно, чтобы затеять спор, – сказал Мак-Грегор.

– Журналисты все очень остроумные, – заметила она, – в особенности Питер Холмс. Он написал несколько романов, а теперь, кажется, пишет новый – о России. Он десять лет был сторонником русских, а сейчас относится к ним по-другому.

– Почему же такая перемена? – Мак-Грегор посмотрел на красивое лицо Холмса. – Вы тоже считаете, что мы должны воевать с русскими? – спросил он мисс Уильяме.

– Я не хочу, чтобы опять была война, но мне кажется, что мы не должны уступать русским. Вы знаете, – продолжала мисс Уильяме, – иногда англичанам даже неприятно находиться в Москве. Вот когда мистер Бевин дает русским понять, что мы еще кое-что значим, тогда становится лучше. Я, правда, не голосовала за лейбористов, но я очень рада, что мистер Бевин – наш министр иностранных дел. А вы?