Дневник черной смерти
Шрифт:
Операция должна была продлиться часа два или даже больше, и в какой-то момент Джейни решила дать краткий отдых рукам, чтобы их не свел спазм. Она оглядела лабораторию; с ведром крови, подносом с кусками плоти и помощниками, делающими свое дело голыми руками, комната сильно напоминала средневековую операционную. Когда все было кончено – на удивление успешно по их невысоким стандартам, – Джейни проследила за тем, чтобы все тщательно отскребли руки.
«Полцарства за что-нибудь антибактериальное», – думала она, наказывая членам своей «хирургической команды» не пропустить ни единой трещинки на руках, поскоблить под каждым ногтем, мыть и полоскать, мыть и полоскать, а потом повторять все сначала. Позже, когда все отправились отдыхать, Джейни уселась на краю постели, которую в обычных обстоятельствах делила с Томом, рассеянно скользя по полу взглядом, пока он не остановился на комоде. Под ним стояли ботинки Тома. Джейни поднялась, отнесла один в шкаф и засунула его за коробку с летней одеждой.
В первые дни после ампутации никто, казалось, не имел представления, что делать, и мог разве что слоняться по территории в тщетных попытках отогнать непреходящую тревогу. Кристина, наверно, единственная не утратила свойственной ей целеустремленности – она немедленно с головой погрузилась в разработку группы кортикостероидов, которые, по ее убеждению, спасли бы ногу Тома, если были бы применены вовремя.
Сердце у Джейни разрывалось, когда она видела, как переживает Кристина. Дочь Тома винила себя в том, что не сумела сделать эту работу раньше. Джейни не жалела слов, чтобы как-то облегчить боль и раскаяние девушки.
– Их надо было ввести не позже чем через несколько минут после того, как Том получил травму, – говорила она, – только тогда не произошло бы воспаления. Пожалуйста, перестань казниться! Прежние времена приучили всех нас к тому, что медицина способна творить чудеса; теперь эти чудеса гораздо менее впечатляющие, только и всего.
– Черт побери, я сама чудо! – со слезами на глазах воскликнула девушка. – И Алекс!
– Да, но другого рода, – ответила Джейни.
Кристина, конечно, сейчас снова вернется в лабораторию; это было ее пристанище.
Кристина уселась за лабораторный стол. Слезы стекали с кончика носа и капали в чашку Петри. Она высморкалась, поставила чашку в раковину, взяла другую и снова опустилась на свое место. Тут раздался негромкий стук в дверь.
На пороге с подносом в руках стоял Эван Дунбар.
– Надеюсь, я не помешал тебе. Мне подумалось, может, ты захочешь перекусить.
Кристина смахнула со щек слезы.
– Вообще-то я не голодна. Но нет, ты не помешал мне. Входи.
– Ага.
Он поставил поднос на стол.
– Раз ты не будешь есть, тогда, если не возражаешь…
– Нет, конечно. Пожалуйста, поешь сам. Я… я просто не очень голодна.
Эван сел на стул и принялся за суп и хлеб, принесенные для Кристины.
– Вкусно. Уверена, что не хочешь?
– Может, попозже.
– Что ты делаешь?
Она с огорченным видом вытерла руки о фартук.
– Пытаюсь разработать стероиды, предотвращающие воспаление.
– Одно время мой друг Джефф принимал их, после той истории с Уилбуром Дюраном. – И потом, как если бы это могло утешить Кристину, Эван добавил: – Он говорил, они ужасно на него действовали.
– Но они могли спасти папину ногу.
– Ты правда веришь в это?
Кристина молча отвернулась.
Эван тоже почтительно помолчал, а потом сказал, очень тихо:
– Вообще-то это должно было произойти со мной, знаешь ли. Мы с Джеффом были немного похожи, всегда ходили вместе, и Дюран думал, что захватил меня.
У Кристины сделался задумчивый вид, брови сошлись к переносице. Потом в глазах вспыхнул свет – она вспомнила, что Эван рассказывал ей о Джеффе.
– Как, наверно, ужасно с этим жить, – тихо проговорила она.
Эван поставил на стол миску с супом.
– Я каждый день думаю об этом. В некоторые дни больше, в другие меньше. Но она всегда здесь, эта ужасная мысль: на его месте должен был оказаться я. – Он повесил голову. – Я рад, что этого не произошло, и в то же время ужасно стыжусь этих своих чувств.
– Это не твоя вина, Эван. В смысле… ну, судя по тому, что я читала, он же был настоящий монстр…
– Знаю. И все-таки меня всегда грызло чувство вины. И сейчас тоже не отпускает.
– Мне правда очень жаль.
– А мне жаль, что такое случилось с твоим отцом. Господи, какой-то орел! И твой брат был всему свидетелем. Он еще слишком мал, чтобы видеть такие вещи, а потом бежать в темноте через лес…
– Да. Но, думаю, с ним все будет в порядке. Он черпает силы у своей… у Джейни.
– Когда Джефф умер, мать очень помогла мне. Не знаю, что бы я делал, если бы не она.
Кристина заговорила не сразу. Сначала она сделала глубокий вдох и посмотрела в глаза Эвану.
– Джейни на самом деле не мать Алексу.
Эван ошеломленно помолчал.
– Его усыновили?
– Типа того. И меня тоже, в том же смысле. По-моему, сейчас момент не хуже любого другого, чтобы рассказать тебе об этом. Только сначала пообещай мне одну вещь.
– Какую?
– Пообещай, что не разлюбишь меня из-за того, что я расскажу.
– Почему я должен разлюбить тебя из-за того, что тебя удочерили?
– Просто пообещай, и все.
– Ладно. Обещаю. – Эван придвинулся ближе и взял ее за руку. – Я очень люблю тебя, Кристина. Только что-то по-настоящему ужасное может вынудить меня разлюбить тебя.
– Я тоже люблю тебя, Эван. – Она сжала его руку. – Но просто помни, ты обещал.
Глава 21
Няню вызвали обряжать Изабеллу, и Кэт осталась в своей спальне одна, когда Бенуа открыл дверь в ее апартаменты. Голова ее была занята обдумыванием последних деталей бегства, и она не услышала, как он крадется по ковру.
Он стоял в дверном проеме спальни и смотрел, как она сняла белое одеяние, которое должно было помочь ей обрести свободу; она удивленно обернулась, лишь услышав его смех.