До свидания, Светополь!: Повести
Шрифт:
Сверху лежали Симины тетради. Рая взяла одну, чтобы посмотреть отметки, но взгляд прилип к надписи на обложке. Поражённая, перечитывала свою фамилию — Шептунова. «Ученицы 7–а класса Шептуновой С.» Этого ещё Рая не знала. Усмехнулась.
— А где же настоящий папочка её?
Повернувшись к столу, на весу двумя пальцами держала тетрадку.
— Шептунова! — с издёвкой произнесла она. — Тоже мне сестрёнка отыскалась!
Отец жевал, насупленно глядя перед собой. Смутно забеспокоилась Рая. Но отступать было поздно.
—
На секунду вспомнила Нику, и это придало ей решимости. Нагнувшись, старательно поправила тетрадь. И тут наконец раздался голос отца.
— Я не заслужил, чтобы ты разговаривала со мной так. — Он сказал это очень тихо.
— Я обычно разговариваю…
Но сердце её билось нехорошо и часто. К своему стулу подошла, села и неторопливо закинула ногу на ногу.
— Ты спросила, где её отец. У неё не было отца.
— Такого не бывает.
Он посмотрел на неё неулыбающимися глазами.
— Ты слишком много знаешь уже.
Она подумала о Кожухе и покраснела.
— Ещё бы не знать! Мать — торговка, отец — бросил.
Под его пристальным взглядом ей делалось все стыднее, но она чувствовала: если он не перестанет так смотреть на неё, она наговорит ещё хлеще и гаже.
— Тебе хотя бы о матери не совестно так?
— А что совестно! Безотцовщина!
Она опять вспомнила Нику — в её бордовом платье без рукавов — и теперь упрямо держала её в памяти.
Отец опустил наконец глаза.
— Я знал, когда-нибудь ты упрекнешь меня. — Он помолчал, забыв о вилке, потом аккуратно положил её. — Когда ты вырастешь, ты поймёшь, что, может быть, я не так уж и виноват перед тобою. А если и виноват, то… Ладно, я о другом хотел… Ты уже достаточно взрослая, чтобы отвечать за себя. Если ты станешь скверным человеком — в этом не только я буду виноват или мать, но и ты тоже. Ты ведь уже понимаешь, что хорошо, что плохо. С тех пор как ты понимаешь это, ты тоже отвечаешь за себя. Взрослой тебе не будет пощады… Что бы там ни было у тебя в детстве, — прибавил он совсем тихо.
Рая не подымала горящего лица. Такой несчастной чувствовала она себя, а вот я завидую ей. Пожалуй, это единственный случай, когда я ей завидую. (Та детская зависть из-за грузовика, в котором она хозяйничала, не в счёт.)
Как многие мои сверстники, я рос без отца, и не нашлось в мире никого, кто отважился бы сказать мне слова, которые услышала сейчас Рая. «С тех пор как человек понимает, что хорошо, что плохо, он отвечает за себя». Возможно, в том возрасте я не понял бы до конца всей беспощадности этих слов, но в душу мне они запали б.
Спустя много лет я услышу их от сорокалетней женщины, толстой и самоуверенной, в кольцах на пухлых руках — услышу, и у меня мурашки побегут по телу, столько тоски и запоздалого понимания будет в её голосе. Произойдёт это в доме Уленьки Максимовой, любови моей и надежде (о
Мать сидела у зеркала, и волосы её… Волосы… Что с ней? Её волосы были белыми, как у Ники. Покрасилась…
— Пожалуйста, закрой дверь. — Словно и не случилось ничего. В одной руке держала коробочку с тушью, другой, приблизив лицо к зеркалу, подкрашивала глаз. Рая, не оборачиваясь, прикрыла дверь.
— Я не узнала тебя.
Мать полюбовалась своей работой и только после этого повернулась. В ушах длинно блестели новые серьги.
— Не узнала? — томно произнесла она. Второй глаз и не начинала ещё и, чтобы не портить впечатления, смотрела на дочь сбоку, одним накрашенным глазом. Как курица… Рая улыбнулась. Без задней мысли, так просто, но улыбка отразилась на материнском лице смущённо и вопросительно.
— Плохо, да?
Рая засмеялась. Бросила на кровать портфель и, повернув её лицо ненакрашенным глазом, громко чмокнула её.
— Ты красивая у меня, — нежно прошептала она. — Самая–самая.
Напудренная щека была тёплой и мягкой. И вся она сейчас очень нравилась Рае.
— А чего смеялась? — подозрительно спросила мать.
— Так просто. На курицу похожа.
Накрашенные губы приоткрылись.
— Как на курицу?
К зеркалу повернулась и придирчиво осмотрела себя.
— На курицу! — озорно повторила Рая и закудахтала, вытянув губы.
— Глупости, — обиделась мать и взяла коробочку с тушью.
Рая ласково обняла её сзади.
— Я шучу. Тебе идёт…
Она смотрела на неё в зеркало, и мать тоже смотрела на себя — молча и почему-то грустно. Морщинки у глаз, утолстившийся подбородок… Очнувшись, предупредила:
— Я поздно сегодня. Не жди меня, ужинай и ложись. Долго не гуляй… Да, а где ты пропадала до сих пор? — спохватилась она и, отставив руку с оттопыренным мизинцем, строго посмотрела в зеркало.
— У него, — сказала Рая. — Он заезжал за мной.
Мать медленно отвела взгляд. Поднесла к глазам спичку, но не красила, думая о своём. Никогда не спрашивала об отце, но очень все же было ей любопытно, как он там, — знала это Рая. Отрывочно и как бы мимоходом рассказывала об отцовской жизни. Ничего вроде не выдумывала, а получилось, что неважно живётся отцу на новом месте, нету согласия между ним и Веркой–диспетчером и в душе крепко жалеет он, что расстался с матерью.
Со двора долетали крики и смех — там уже играли в штандор. Как усидеть тут? Оставив уроки, выбежала на улицу.