Добро пожаловать в Винтервилл

Элкс Кэрри

Долорес моргнула, увидев цифру.

— Конечно. Я бы хотела передать дела своему сыну. Помнишь Рейнольдса, не так ли? Он разошелся с женой в прошлом году и теперь не может работать по ночам, поскольку разделил опеку над их детьми. Он берет работу, где может, но это не дает стабильности его девочкам, — она мягко улыбнулась при мысли о своих внучках. — Я надеялась, что они все переедут жить ко мне. Я бы брала больше времени на отдых и помогала присматривать за ними.

— Может быть, все изменится, — сказала Холли, сглотнув, когда

посмотрела на цифры, нацарапанные для Долорес. — Борьба еще не закончена. Ты придешь сегодня на собрание?

— Да, — Долорес похлопала ее по руке. — Думаю, это очень мило, что ты и твои кузены пытаетесь найти способ оставить все как есть.

Холли не чувствовала себя милой. Она чувствовала себя беспомощной.

— Если ты оставишь эти книги у меня, я сделаю для тебя несколько прогнозов. И некоторые предложения о том, что ты можешь сделать со своими деньгами, если продажа состоится.

— Ты хорошая девушка, — колокольчик над дверью звякнул. — А теперь я лучше займусь работой. Этот город не функционирует без хорошей дозы кофеина и рождественской музыки.

Стук туфель Долорес эхом разносился по кафе, пока Холли склонилась над бухгалтерской книгой, нажимая на приложение калькулятора на телефоне и делая быстрые пометки в блокноте. Она была настолько поглощена расчетами, что не заметила, что за ее спиной кто-то есть, пока листовка не прихлопнулась к столу очень большой мужской рукой.

И тут она почувствовала его запах. Знакомые нотки древесно-пряного аромата заставили ее затрепетать

Она повернулась, ожидая, что на его лице будет яростное выражение. Но вместо этого на его лице был намек на улыбку. Странно ли, что она почувствовала почти разочарование от этого?

— И тебе доброго утра, — пробормотала она.

— Кофе?

— Нет, спасибо.

Он повесил свое дорогое серое шерстяное пальто на крючок рядом с камином, а затем выдвинул кресло напротив кресла Холли.

— Пожалуйста, садись, — она не потрудилась скрыть сарказм в своем голосе.

— Спасибо, — он ухмыльнулся, вытянув свои длинные ноги и скрестив руки поперек своей хрустящей белой рубашки. — Что делаешь?

— Вяжу шарф.

Он усмехнулся над ее очевидной ложью. Холли подняла голову, возмущенная.

— Я могу тебе чем-то помочь?

— Я хотел спросить, может ли кое-кто прийти на ваше выступление сегодня вечером, — он указал на листовку.

— Кое-кто, то есть ты?

— Да.

Его губы все еще подрагивали.

Почему он должен быть таким чертовски счастливым?

Это заставляло ее чувствовать себя раздраженной как никогда.

— Я думала, ты уехал из города.

Джош поднял руки, перевернув их, будто проверяя их.

— Нет, все еще здесь.

— И почему же?

Ее глаза поднялись и встретились с его. И нет, здесь не было никакой искры. Электричество, пробежавшее по ее телу, вероятно, было статическим электричеством от огня.

— Потому

что мне нравится здесь, в Винтервилле.

Она наклонила голову в сторону, забыв про бухгалтерскую книгу.

— Правда?

— Да. И теперь, когда я услышал, что сегодня вечером будет выступление, я рад, что остался.

Холли издала разочарованный вздох.

— Это не выступление, это митинг. Протест против реконструкции.

— В моем собственном театре?

— Что? — Холли моргнула.

— Вы проводите собрание протеста в театре, которым я владею. В городе, которым я владею, — он выглядел ничуть не обеспокоенным этим. — Так что, думаю, мне интересно, что будет дальше.

— Ты владеешь театром?

— Он включен в продажу. И твоя семья подписала контракт.

Почему, черт возьми, я не подумала об этом? Конечно, он владел им.

— Но ты еще не перевел деньги.

Она была почти уверена в этом факте. Ее мама и дяди преследовали этот город, как призраки прошлого Рождества. Как только они наложат свои грязные лапы на деньги, они уберутся отсюда быстрее пули.

— Это в процессе. Должно быть завершено к двадцать шестому декабря.

— Счастливого нам Рождества.

Его губы дернулись.

— Все в порядке. Я буду рад, если вы проведете своей маленькое собрание в моем театре, если только я получу приглашение.

Он снова держал в руке эту штуку — что бы это ни было. Она прищурила глаза, пытаясь рассмотреть ее, но увидела лишь вспышку белого цвета. Заметив ее пристальный взгляд, он сомкнул пальцы и сунул руку в карман.

— Вот, пожалуйста, — сказала Долорес, ставя перед ним поднос. — Знаю, что Вы сказали, что не хотите ничего есть, но я знаю, как Вам нравятся эти лепешки. Я сама приготовила их сегодня утром.

— Вы слишком хорошо меня знаете, — сказал Джош Долорес, которая широко улыбнулась.

— Наслаждайтесь, — она посмотрела на Холли. — Ты уверена, что не хочешь подкрепиться, дорогая?

— Я в порядке, спасибо, — Холли покачала головой. Как только Долорес ушла, Джош откусил огромный кусок лакомства, и крошки рассыпались по столу.

— Эй, — сказала Холли, убирая их с бухгалтерской книги. — Ты можешь попробовать не есть, как пещерный человек?

Джош проглотил откусанный кусочек, запив его кофе, и посмотрел на нее, его теплый взгляд был полон пристального внимания.

— Ты определенно помнишь ту ночь со мной.

— Мы снова к этому возвращаемся? — Холли насмешливо вздохнула. — Мне так жаль, что твоего мастерства оказалось недостаточно, чтобы прорваться сквозь мою психику. Но я уверена, что действительно хорошо провела время.

Джош посмотрел на нее сквозь густые ресницы.

— Признай это, — его голос был хриплым. Манящим.

— Покажи мне, что у тебя в кармане, — ответила Холли, приподняв бровь.

— Ты действительно хочешь посмотреть?