Дочь княжеская. Книга 4
Шрифт:
— О нём позаботятся, — успокоила девушку Сихар. — К вечеру, я думаю, вы сможете его навестить. Ему будет полезно, полезно будет и вам. Я думаю, он позволит вам больше, чем кому бы то ни было другому. А прогулки в седле будут вам только кстати…
Вечером солнце расплескало над морем ало-коричневую с золотой прозеленью зарю. Гром, отмытый, причёсанный, без колтунов с репьями в хвосте и гриве, шёл медленно, осторожно переставляя по гравийной дорожке тонкие ноги. Хрийз держалась за стремя — сесть в седло просто не посмела, вот как шлёпнется наземь, так мозги от удара о землю сразу и вылетят,
Странным образом после истерики с выбросом силы телу стало намного легче. Ещё вчера о прогулке в замковом парке нечего было и мечтать: Хрийз с трудом добиралась до галереи, возвращалась оттуда мокрая, как мышь, от слабости и усталости. Теперь она чувствовала прилив сил, и знала, что может отныне позволить себе намного больше прежних куцых ползков вдоль стеночки в собственных покоях.
Счастье — это просто. Это действительно очень просто: поддержка любимого человека и крепнущее с каждым днём тело. Всё остальное — наносное, как сухой песок на ладони. Дунь на него, и он улетит.
Море тянуло к ногам и никак не могло дотянуть, мешали скалы, солнечную закатную дорожку. Хрийз неприятно вспомнился закат на Земле, по которому пришлось уйти из дома, где прошло детство, от женщины, которая берегла как могла дитя двух миров, единственную дочь. Вспомнился Олег и его последняя битва. Девочка Карина, избежавшая страшной участи всех жертв злого мага, выжиравшего пойманные души до самого дна.
Он где-то здесь, Даррегаш Рахсим, последний маг сдохшей Опоры. Где-то здесь… Может, вернулся в обличии племянника? Может, вышиб душу из тела какого-нибудь жителя Сосновой Бухты.
«Я тебя найду, гад!» — яростно пообещала Хрийз. — «Я тебя уничтожу, сволочь! Тебе не жить, так и знай»
Слышал Даррегаш её мысли или нет, осталось неясным. Но настрой последней дочери князя Бранислава он почувствовал. И Хрийз тоже почувствовала, что он почувствовал. На мгновение спину прокололо иголочками страха: здесь, злой колдун был где-то здесь, почти рядом, может, даже на территории замка. Но страх смыло яростью и немым криком: я тебя уничтожу!
Бойся, тварь.
Я тебя уничтожу!
ГЛАВА 7
— Почему вы назвали себя криспа? — спросила Хрийз у Данеоля Славутича, когда встретила его на очередной прогулке по горным полям у замка.
Он поднял руку, отпуская в полёт стремительную птицу. Та кругами ввинчивалась в зеленовато-синее небо, и Хрийз вдруг вспомнила день, когда Яшка только-только прилетел к ней. Тогда она тоже уходила из дома, на безлюдные пляжи Жемчужного Взморья, отправляла в полёт с руки своего фамильяра, и тот радовался жизни, кувыркаясь в потоках воздуха. Сейчас Яшка пропадал на Грани… Появлялся редко, реже, чем хотелось бы. Прежняя привязанность никуда не делась, он обожал любимую хозяйку и готов был за неё порвать любого, но…
Но старшей была у него теперь Мила. И новая его сущность не предполагала долгого бодрствования днём.
— Это мой статус в Совете Империи, — объяснил Славутич. — Это на имперском языке моревичей, означает «посвящённый синего уровня»… Уровнем называют совокупность магических практик, которыми владеет посвящённый.
Аура у имперского эмиссара и впрямь пылала неистовым синим огнём. Как будто не ослабело тело, приняв на себя все признаки старости: морщины, посветлевшие волосы, заострившиеся черты лица.
— Синий уровень, — повторила Хрийз. — Есть и другие?
— Да. Золотой и белый.
— Какой самый высший?
— Высший — Император, — усмехнулся уголком рта Славутич.
— После Императора.
— Все равны, формально. Но самым серьёзным считается белый…
— А…
— Почему я не стал добиваться белого уровня? Не захотел. Мне на моём комфортно.
— Почему? — всё же спросила Хрийз.
— Синий уровень позволяет путешествовать по другим мирам, — пояснил Славутич. — Встревать в сложные дела: вести их, распутывать, где надо — давить авторитетом, где не надо — бить морды в магических поединках. А мне всегда не сиделось на месте.
— Бить морды… — повторила Хрийз. — Вы такая важная особа. И — бить морды…
— В этом что-то есть, — пожал он плечами. — Ты и он. И — святая правда поединка…
Впереди и ниже показался купол летней беседки. Дорожка уходила к ней, затем заворачивалась направо, то пропадала за склонами и камнями, то выныривала под солнце снова. Весна заканчивалась: воздух стремительно обретал звенящую знойность лета. Жарко было и сейчас: Хрийз откинула капюшон, подставляя лицо ласковому ветерку, и жалела, что нельзя снять плащ. Снимешь, а под ним же вся мокрая, вспотевшая. Тут-то тебя и прохватит: весеннее солнце коварное. Слечь с пневмонией ещё не хватало. Мало лежала до сих пор!
— Пойдёмте, присядем, — указал Славутич на беседку.
— Давайте, — согласилась Хрийз.
Имперец помог ей слезть с седла, сама бы точно свалилась. Хрийз ещё постояла, прижимаясь к тёплому боку Грома. Она не чувствовала его отклика, всё-таки он был и оставался фамильяром другого мага, пусть — отца, это неважно, кого именно. Но ей хотелось как-то поддержать единорога. Он тосковал, ему было плохо, — очевидно же. Ещё Хрийз понимала, почему Гром её терпит, может быть, даже немного любит.?н катал её и раньше, а отец, наверное, просил его позаботиться о дочери, когда их разлучали… Связь хозяина и фамильяра куда глубже, чем можно себе это представить.
Хрийз лишь надеялась, что отец её видит — глазами Грома. В точности так, как иногда она сама смотрела на мир глазами Яшки… Поэтому в присутствии отцовского фамильяра она старалась держать себя так, чтобы старому князю не было за свою дочь стыдно. Она надеялась, что у неё получалось…
Встретить бы! Обнять! Сложить с себя непосильную ношу, которая давила, в землю, можно сказать, впечатывала, к которой и не готовили никогда! Не отказываться от своего долга, уже не откажешься, как ни крутись, но разделить его со старшим, с мудрым, с родным по крови…