Дочь княжеская. Книга 4
Шрифт:
— Вот ещё, — фыркнул он, бросая наземь шёлковый платочек, которым оттирал свои руки от своей же собственной крови. — Помни…
Он исчез и исчез выставленный им кокон, и рядом тут же оказались Лилар и бойцы дворцовой стражи. Хрийз вдруг стало смешно до истерики: сколько их тут всех, а защитить сумела всего лишь одна маленькая сумасшедшая вампирша!
— Что, и теперь не реагировать? — яростно спрашивала Хрийз, нервно расхаживая от одного окна к другому.
Ходила по-прежнему так себе, с тростью. Но заставить себя успокоиться и сесть, как все сидят, не могла. Пережитый ужас требовал движения, всё равно какого. Но не теребить же пальцами одежду! Слишком мелко. Шаги, рождавшие в теле злую боль, справлялись лучше.
— Нет, молчать не надо, — сказала аль-нданна Весна, нехорошо улыбаясь. — Парень подставился сам. Это непременно надо использовать!
— Как?! — Хрийз даже остановилась.
Мысль о том, что произошедшим можно было не только возмущаться, но и использовать, поразила её.
— Очень просто. Вы позволите? — Весна оглядела остальных, не нашла возражений, устроилась на своём месте поудобнее и продолжила: — Им надо дать понять, что подобное поведение неприемлемо и ставит под угрозу процесс переговоров.
— Пойти и сказать? — мгновенно поняла Хрийз. — Я им скажу!
— Нет, ваша светлость, — мягко сказала Весна. — Ни в коем случае не ходить, ещё не хватало. Вы напишете послание. Послание будет им передано.
— Передать я могу, — угрюмо вызвался Двахмир.
— Твой статус слишком высок, Ярой, — покачала головой Весна, — много чести. Нет, пойдёт Лилар. Во-первых, она очень сильна как боевой маг, не так просто от неё отмахнуться. Во-вторых, нашим драгоценным посланникам известно, что она связала себя обетом служения. Они считают, что принять подобный обет можно только под давлением, проиграв личный поединок, соответственно, уважать проигравшего — незачем.
Лилар яростно улыбнулась, соглашаясь с предложением.
Хрийз обдумала слова горянки, и поняла, что они ей нравятся. Высказать своё фе, передать это фе с человеком, статус которого оскорбит гадов, а главное дело, они же, кроме пустого бешенства, и ответить-то ничем не смогут. Потому что виноваты сами!
— В таких делах, ваша светлость, — продолжала аль-нданна, — стороны перекидывают друг на друга ответственность за важные решения как детский мячик. Если мира не станет по вашей вине, из-за вашей несдержанности — это одно. Они всегда могут сказать, что вот, мы — старались, но увы, с этой бешеной договориться невозможно. А когда всё вдруг закачалось по их собственной глупости — тут уже совсем другой разговор. Понимаете ли вы это, ваша светлость?
— Да, — сказала Хрийз, хищно улыбаясь. — Ещё как!
Она подошла к столу, — Лилар отодвинула ей стул, помогла устроиться, — сказала:
— Что писать?
— Очень коротко, — объяснила аль-нданна. — Без приветствий и титулования, и искренне: они почувствуют вложенный между строк магический след. Вам надо выразить свой гнев, показать непреклонность и, вместе с тем надежду на благоразумие господ послов. На то, что они проявят добрую волю и больше так поступать в доме, где их принимают как гостей, не будут. Нарушение закона гостеприимства — это серьёзно, это даже в Третерумке не приветствуется. Перелить всё это в бумагу, чтоб их проняло, — аль-нданна сжала кулак. — И вот тогда мы на них поглядим.
Лилар организовала бумагу и пишущий предмет. Хрийз вывела, сначала с претензией на каллиграфию, потом плюнула — никогда ведь не учили красивому, достойному государей, почерку! Да и случай был далеко не тот, чтобы пускать в глаза пыль. Написала, как получилось, курица лапой, — да на здоровье, главное, чтобы можно было понять.
«Недостойное поведение Девнарша Рахсима, — да-да, ещё и без титула, и наконец-то имя узнала, а то как-то сразу забыла, когда послов представляли, старшего помнила, младшего забыла и стеснялась спросить, — достойно всяческого порицания. Публичные извинения помогут смягчить оскорбление, но, если по какой-либо причине таковые извинения неприемлемы для Девнарша Рахсима, он всегда может покинуть Высокий Замок без права возврата в любое время в три дня от времени получения данного послания».
— Нормально? — спросила Хрийз, перечитав написанное.
— Можно было бы и поизящнее, — кивнул лТопи. — Но и так хорошо.
— Я, я, — встряла Мила, подсовываясь Хрийз под руку, — можно я отнесу?
— Зачем тебе? — подозрительно спросила девушка, отмечая, как невольно отшатнулась аль-нданна Весна.
Горянка боялась Милу, и не считала нужным это скрывать. Да её все тут боялись, если на то пошло, только держали себя в руках.
— Он так вкусно испугался тогда, — пояснила девочка. — Хочу ещё.
— Нет, — отрезала Хрийз.
— Ну почему-у-у? — заканючила Мила. — Дай мне, дай мне!
— Потому что. Потому что сказку тогда не услышишь на ночь.
Угроза возымела действие. Мила влезла на стол, села, обхватив коленки, застенчиво улыбнулась всем. Хорошая улыбка, трогательные ямочки по щёчкам, и — кончики клыков из-под верхней губы.
Маленькое чудовище. Бедное маленькое чудовище, которого обделили конфеткой. Но оно, по крайней мере, пока слушается…
— Вам бы поучиться себя защищать, ваша светлость, — сердито выговорил Лае. — Сами видите, безобразие. Два по практическому семинару «Теории магии».
Хрийз мгновенно почувствовала себя нерадивой ученицей на уроке. Старательно задавила поднявшееся в себе бешенство: это кому это тут двойку ставят? Ей, уничтожившей проклятую Опору третичей, Алую Цитадель?!
— Да, вы правы, господин лТопи, — сказала она сдержанно. — Мне ещё нужно многому научиться.