Дом там, где твое сердце
Шрифт:
– Девушка, – на редкость понятно ответила Патрисия, – которая потеряла память.
– Подожди. Ты говоришь о девице, которую нашли на окраине Булонского леса без малейшего представления, кто она такая?
– Ну да. Её дело поступило к нам позавчера, помните?
– Угу, – сердито буркнул капитан. – Ничего там не понятно. То ли наезд, то ли не наезд, а может, несчастный случай. Свидетелей нет, девчонка ни черта не помнит. Шишка на голове, синяки по всему телу – и совершенно пустая голова. Так, говоришь, отыскались её родственники?
– Опекун, – делая огромные глаза,
– Перестань на меня шипеть, – Дени Филипп вытер капельки слюны, попавшие на его лицо, и брезгливо отодвинулся. – Что в нём такого особенного, в этом опекуне?
– Вы же не знаете, кто он!
– Ну?
– Омар Лалие, – трагически закатила глаза Патрисия, прижимая руки к груди. Капитан Филипп с интересом посмотрел в этом направлении, пока информация достигала его сознания.
– Лалие! – Дени Филипп невольно подскочил. – Тот самый бедуин в чалме, который несколько лет назад купил принадлежавший герцогине N. дворец на Вандомской площади и не показывает носа из него? Говорят, у него там хрустальные потолки, а вся мебель из золота, и посуда из коллекции русских царей…
– А по дому ходят павлины и бегают ручные леопарды, – с мечтательным видом подхватила Патрисия. – В стены вставлены драгоценные камни…
Шеф опомнился первым. Он стукнул кулаком по столу:
– Хватит пороть чушь, Патрисия! Драгоценные камни в стенах, надо же… Нам не должно быть никакого дела до мсье Лалие, за исключением того, что он заберёт свою подопечную домой, и городу не придётся больше платить за её пребывание в лечебнице.
– Она ведь совсем не красивая, – продолжала вслух размышлять Патрисия, дёргая куцый хвостик волос. – Так, ничего особенного. К тому же, говорят, она иностранка…
В дверь без стука вошёл полицейский сержант, таща за собой грязный мешок и стопку бумаг.
– Шеф, док прислал свои выводы насчёт парнишки, выловленного в Сене. Говорит, что это утопление. А ещё вас разыскивает комиссар Тейлан. Он был просто в бешенстве, что вы не доложили о найденной девушке…
Патрисия ойкнула.
– …и уже на пути сюда сам. Должен скоро приехать.
Под окнами участка кучер прикрикнул на лошадей.
– Ага, приехал, – с удовлетворением констатировал сержант. – Ну, так что с отчётом дока? Может, мне…
– Положи сюда, – двумя движениями Дени Филипп расчистил место для отчёта на углу своего стола самым простым способом – скинув другие папки на пол.
За дверью кабинета грохотали шаги, тяжёлые, словно поступь Господа Бога в Судный день. Андре Тейлан, префект округа, ни с кем из присутствовавших в кабинете здороваться не стал, а только рявкнул, глядя в упор на капитана:
– Дело государственной важности, Филипп. Поедете со мной, в моей коляске. И соберите все бумаги по делу Алис Линтрэ. Даже черновики, чтобы и следа не осталось.
Капитан моргнул только два раза, усваивая незнакомое имя, а потом повернулся к подчинённым и сам начал командовать. В результате документы были собраны в рекордные сроки – десять минут. А на двенадцатой минуте отборная четвёрка коней вылетела за ограду полицейского участка.
Перед старинным зданием госпиталя стояла роскошная коляска с открытым верхом. Высокие обода колёс говорили об отличных рессорах, делающих движение по булыжным мостовым почти неощутимым. Сидения широкие, все покрыты мехами, дверцы коляски украшены позолотой, лесенка из блестящего чёрного дерева. Вокруг коляски – четверо верховых, их тела целиком и даже лица закрыты плотной тканью, блестят только решительные глаза да сталь изогнутых клинков за поясами. Кучер на высоком облучке одет лишь в ливрею и плащ с опушкой, но вышколен не хуже этих бравых ребят. Взгляд цепкий, внимательный, губы сжаты, и по всему видно – в случае опасности за хозяина жизнь отдаст.
Единственный пассажир коляски – о чудо! – совсем не похож на своё сопровождение. Блондин, длинные волосы сзади собраны в косу, тёмные глаза, суровые неулыбчивые губы. На пальцах рук переливается каскад драгоценных камней – ну точно берберский принц! А сам одет в светлый европейский костюм – узкие панталоны, глянцевые сапоги, сюртук с еле заметной вышивкой. Шейный платок цвета голубиного яйца повязан так туго, что мужчина даже не двигает головой. Рядом на сидении валяется цилиндр, а ветер силён, но волосы пассажира коляски в полном порядке, лицо бесстрастно, взгляд устремлён перед собой.
Когда коляска Тейлана влетает на площадь перед госпиталем, декорации, частью которых является и ожидающий экипаж, приходят в движение. Спешиваются двое верховых из охраны – они пойдут с господином внутрь, соскакивает с приступка кучер, согнувшись в поклоне пополам, открывает дверь.
Дени Филипп никак не мог вырваться из ощущения околдованности. Перед его глазами разворачивалась сказка из жизни принцев и королей. Некоторую претензию вызывало отсутствие джинна. И язык общения – французский. А разговор начался сразу, как комиссар Тейлан и господин Лалие сблизились.
– Нет ошибки? – восточный вельможа прожёг парижанина тёмным взглядом. Тейлан занервничал, скрыл это чувство за сжатыми губами.
– Вероятность небольшая. Мы искали по описанию, портрета ведь нет.
Лалие неожиданно ухмыльнулся.
– Если всё кончится благополучно – по воле Аллаха, сразу же посажу Алис позировать. Кто сейчас из рисовальщиков в чести?
Тейлан был светским человеком, и подобным вопросом его не смутить.
– Эжен Делакруа? – немного подумал. – Он в моде нынче, но, пожалуй, нет. Рисует он странно и больше склоняется к батальным сценам. О, знаю! – щелчок пальцами. – Орас Верне! Говорят, он сейчас заканчивает портрет дочери – и будет премилое зрелище. Но деньгами, как и все слуги искусства, не богат.
Омар Лалие поднял вверх указательный палец, кучер порылся в своём плаще и, пока Андре Тейлан пялился на это зрелище – грамотный слуга! – написал на извлечённой бумажке «Орас Верне». Почтительный наклон головы не позволял сомневаться, что памятка будет непременно передана секретарю господина, как только они вернутся во дворец.
– Пойдём, Тейлан.
– Не боишься?
Дени Филипп невольно позавидовал комиссару, обращающему к великому человеку на «ты». Хотя… каждому петуху – свой шесток.