Дом там, где твое сердце
Шрифт:
Рената примчалась через полчаса. Ничего не видевшая, кроме огорода, в своей тринадцатилетней крестьянской жизни, она задыхалась от восторга.
– Мне дадут новое платье! И туфельки – только мои! Ой, Лиза, я и ходить-то в них не умею! А жить в комнате мы будем вдвоём с Жеан, а спать, представляешь, я буду совсем одна! Даже жуть берёт, – неугомонно тарахтя, Рената обежала комнаты Лиз, сунула во все углы любопытный носик и вернулась, окончательно потрясённая.
– Это что, только твои комнаты? Ты одна здесь жить будешь? Немедленно выходи за него замуж, Лиза! – с крестьянским прагматизмом приказала Рената старшей сестре. Любовь – она есть, потом нет, а недвижимость переоценить трудно.
Лиз с улыбкой наблюдала за суетящейся младшей, думая, что не зря она вроде как в шутку обучала Ренату языку богачей. Последняя фраза заставила её поморщиться.
– Отстань, бога ради! Мне Стронберга хватает с этой темой. Я уже скоро с ума сойду.
– Слушай, Лиза, – Рената без приглашения села, – а ведь он красивый, наш le patron, – так, модное словечко от парижских слуг Рената уже перехватила. – Можно, если тебе не надо, я его себе возьму?
Лиз так и остолбенела.
– Чего?
– Ну, ты, конечно, красивее и постарше, но и я симпатичная. Годика через три могу уже…
Закончить проговаривать свои матримониальные планы Рената Линтрем не успела. Не уточняя, собирается ли сестра в жёны или в любовницы, Лиз огрела её, по примеру матери, тряпкой по спине.
– Ещё чего выдумала! Бегом отсюда!
Рената потёрла спину.
– Ну вот, – пробурчала она, – а говоришь – не нужен…
Глава 25
Занимаясь своими парижскими делами, другой нужной суетой, в частности, организовав переезд названного отца с супругами на родину Хусейна Лалие, Марис Стронберг находил в себе выдержку не думать об Элизабетте, не заходить к ней и вообще не строить особых планов. От болтушки Ренаты, крутящейся постоянно возле неё, он волей-неволей узнавал о настроениях Лиз. По реакции на простодушные провокации сестры было понятно, ночное приключение она Марису и Хусейну так и не простила. Ясности в её состояние время тоже пока не внесло. Лиз сидела в своих апартаментах одна, не выходя даже в сад, не разговаривая и с прислугой, и зверела.
– Лиза, послушай, – сестра снова пыталась расшевелить её, – так нельзя. Марис тебе не враг, чтобы ты его так мучила.
– О, уже просто Марис? – лениво удивилась блондинка, лежащая на кровати, со взглядом, устремлённым в потолок.
Рената покраснела, однако взгляд её пояснял – не от смущения, от злости.
– Ты валяешься здесь, как издохшая корова! – закричала сестра. – Мухи ещё не садятся на царицу тухлятины?!
Лиз неприятно хлестнули такие слова. Что, неужели она мылась уже с неделю назад? К ненужному расходу горячей воды, на подогрев которой уходили дорогие дрова, в их деревне относились неодобрительно, но купаться в озере Лиз предпочитала каждый день.
– Ну что тебе надо от меня, ведьма? Ты же знаешь, что мы здесь совсем ненадолго, и нужно только подождать…
Сестра ухитрилась безмерно удивить её в очередной раз. Рената выпятила губки.
– А я не хочу возвращаться домой. Я Мариса попросила, чтобы тут остаться.
– И он? – Лиз приподнялась в ужасе. Страх потерять сестру незнакомой чёрной змеёй куснул в сердце. – Что он ответил?
Рената самодовольно улыбнулась.
– Сказал «да».
Она всего немного слукавила. На самом деле Марис ответил, что ему всё равно.
– Пошла прочь! – Элиза слетела с кровати – огромной, мягкой, упругой, какой у неё не было на родине. Испуганная Рената убежала.
Нетерпеливо дёргая за сонетку, доселе тихая обитательница комнат подняла целую бучу среди слуг. Она потребовала горячей воды, глаженых платьев, помощи с волосами – и была в полной боевой готовности, когда на улицу спустился вечер, мягкими сумерками окутывая дома.
Омар Лалие отдыхал после дневных трудов в своём кабинете. Его он несколько лет назад, после покупки дома, отделал по своему вкусу деревянными панелями и привёз великолепный ковёр. Три огромных арочных окна украсили мягкие серые портьеры, а подоконники переделали, чтобы на них можно было сидеть, подложив подушки под спину и разглядывая движение экипажей на Вандомской площади. Этим прямо сейчас Омар Лалие и занимался. На площади уже зажгли газовые фонари, и такие же, но куда меньшие, фонарики мерцали на козлах проезжающих экипажей. Красиво… Счастливые люди, довольные своей ограниченностью, торопились наносить визиты – а буржуа спешили домой. Париж возрождался после военных тягот. Уже десять лет прошло, как император Наполеон скончался в ссылке на острове Святой Елены, а город только начал оживать от последствий его сражений. Франция всё ещё в ледяном перемирии с монархиями Европы, деловые связи еле теплятся – а ему здесь хорошо. Город как будто помолодел, скинув груз лет, и пахнет не страхом войны, а свободой. Впрочем – Омар усмехнулся – его деньги и репутация экзотического принца позволяют ему быть свободным везде. А заодно и интриговать своей персоной французский двор. Как только начнётся светский сезон, его вновь атакуют приглашениями в Тюильри и Пале-Руаяль. Вновь разговоры не о чём, расшаркивания с придворными, настырные матери, подсовывающие своих юных дочерей…
Бутыль с араком из фиников на столе манила. Хотя бы недолго не думать о столь же юной строптивице в спальне на втором этаже. Вот отец удружил даром… надо думать, Хусейну просто осточертела холодная Швеция, вот он и поторопил события, как смог. Чем кончится ожидание? Элизе ребёнок сейчас совсем ни к чему. Сама ещё дитя, не успела стать женщиной, получить удовольствие от плотской любви…
– Марис.
Тоненький силуэт в юбке «колокольчиком» замер в проёме двери. Редкий гость, как по заказу! Элиза явно не ожидала, что в кабинете не будет гореть свет, и растерялась. Она не находила хозяина кабинета, а вот он преотлично видел её благодаря свету газовых рожков в коридоре.
– Я здесь, – слезать с подоконника Марис не собирался. Она пришла к нему вряд ли со светским визитом, вот и пусть терпит отсутствие манер. Если крестьянка Лиз вообще знает об их существовании.
Элиза двинулась на голос. Пять неуверенных шагов, и вновь замерла в растерянности.
– Ну где ты? Хотя бы говори, чтобы я знала направление!
– Что тебя привело? Неужели поделишься новостью?
Лиз покраснела в темноте, догадавшись, о чём он спрашивает.
– Мне пока нечего сказать.
Марис зевнул – и погромче, чтобы она поняла, насколько ему неинтересна и раздражительна данная тема.
– Ну тогда возвращайся к себе и жди дальше.
Лиз напряглась.
– Нет.
– Нет? – Марис предельно удивился. Давненько ему никто не противоречил. Соскочив с подоконника, он в три шага оказался прижатым к тоненькой, упрямой, отчаянно одинокой фигурке в бальном платье. Ей, видимо, горничная не сказала, что так парижские дамы одеваются только на выезд. А может, одевалась с помощью Ренаты…
– Я буду рад, если ты передумала насчёт платонического характера нашего ожидания.
Злое сопение в темноте – и неожиданное:
– Я пришла поговорить о сестре!
– О малютке Рене? Что о ней говорить? – он чувствовал – Элиза злилась. Вот только отчего?
– Зачем ты даёшь Ренате надежду? Зачем обещаешь оставить её при себе? – девушка гневно шипела. – Неужели не понимаешь того, что глупышка уже влюблена в тебя?
Бесконечное удивление Мариса вылилось в циничный смех:
– Вот как! Приятно.