Домби и сын

Диккенс Чарльз

Но слова эти замерли въ притиснутомъ горл, и озадаченный мальчикъ, потерявъ всякое мужество, залился горькими слезами.

— Что же я вамъ сдлалъ? — пробормоталъ Котелъ, онъ же и Робъ, онъ же и Точильщикъ, онъ же и Тудль, старшій сынъ м-съ Ричардсъ.

— Мошенникъ! — вскричалъ м-ръ Каркеръ, медленно высвободивъ жертву изъ когтей и останавливаясь передъ каминомъ въ своей обыкновенной поз. — Зачмъ ты слоняешься здсь каждый день?

— Я искалъ работы, сэръ, — всхлипывалъ Робъ, вытирая слезы кулакомъ и приставивъ другую руку къ горлу, — y меня не было дурного умысла. Я никогда не

приду сюда.

— Ты, лжешь, мерзавецъ, что искалъ работы! Разв ты не первый бродяга въ цломъ Лондон? Негодный Каинъ!

На такое обвиненіе гршный Тудль на нашелся, что отвчать. Онъ со страхомъ и трепетомъ смотрлъ на строгаго джентльмена, какъ будто взоръ м-ра Каркера оцпенилъ его.

— Разв ты не воръ? — спросилъ м-ръ Каркеръ, запустивъ руки въ карманы фрака.

— Нтъ, сэръ, — отвчалъ Робъ умоляющимъ тономъ.

— Ты воръ, говорю теб.

— Ей, ей же нтъ. Провались я сквозь землю, если что-нибудь укралъ. Я только ловилъ птицъ, и больше ничего, сэръ. Птицы пвчія, говорятъ, невинная компанія, a вотъ до чего она доводитъ! — заключилъ молодой Тудль въ свжемъ припадк раскаянія.

Птичья компанія довела его до оборванной куртки, засаленвійо нагрудника, до истасканнаго синяго галстуха и до шляпы безъ полей.

— Въ десять мсяцевъ я не заглянулъ домой и двадцати разъ, какъ началъ тереться около птицъ. Да и какъ показаться дома, когда всякій указываетъ на меня пальцемъ. Лучше, право, утопиться или наложить на себя руки, — вопилъ отчаянный Котелъ, пачкая глаза грязнымъ рукавомъ.

Въ припадк откровенности бдный парень готовъ былъ разболтать все, лишь бы избавиться отъ мученій, которыми, казалось, угрожали ему острые зубы м-ра Каркера.

— Да, ты, я вижу, удалая голова, любезный, — сказалъ м-ръ Каркеръ, качая головой.

— Скажите, сэръ, горемычная голова, — возразилъ злосчастный Котелъ, всхлипывая опять и пачкая глаза грязнымъ рукавомъ — блый свтъ ужъ давно мн опостыллъ. Вс бды начались съ тхъ поръ, какъ я принялся отлынивать, a посудите, сэръ, разв я могъ не отлынивать?

— A что?

— Отлынивать, сударь, отъ школы.

— То есть, ты говорилъ, что идешь въ школу, a между тмъ не ходилъ?

— Точно такъ, сэръ, это и есть отлынивать, — отвчалъ взволнованный эксъ-точильщикъ, — за мной гонялись по улицамъ, какъ за звремъ, когда я туда шелъ, a тамъ каждый день молотили меня, какъ въ ступ. Я и началъ отлынивать.

— Ты говоришь, что y тебя нтъ мста? — спросилъ м-ръ Каркеръ, снова схвативъ его за горло и вперивъ въ него тигровые глаза, — такъ, что-ль?

— Такъ, сэръ, я бы вкъ былъ благодаренъ вамъ.

М-ръ Каркеръ толкнулъ его въ уголъ и позвонилъ. Котелъ, безъ малйшаго сопротивленія, сталъ какъ вкопанный въ отведенномъ мст. Явился разсыльный.

— Позвать сюда м-ра Гильса.

М-ръ Перчъ поклонился и вышелъ, не выразивъ ни однимъ знакомъ изумленія насчеть засады, поставленной въ углу. Черезъ минуту явился дядя Соль.

— Прошу садиться, м-ръ Гильсъ, — сказалъ Каркеръ улыбаясь, — какъ вы поживаете? Надюсь, вы по-прежнему наслаждаетесь добрымъ здоровьемъ?

— Благодарю васъ, сэръ, — отвчалъ дядя Соль, вынувъ изъ кармана и вручая приказчику нсколько банковыхъ ассигнацій. — У стариковъ извстное здоровье.

Здсь ровно двадцать пять фунтовъ.

— Вы аккуратны и точны, м-ръ Гильсъ, какъ одинъ изъ вашихъ хронометровъ, — сказалъ приказчикъ, вписывая въ книгу полученныя деньги. — Счетъ врный.

— О "Сын и Наслдник" ничего не слышно, сэръ? — спросилъ дядя Соль дрожащимъ голосомъ. — Кажется, съ нимъ еще не встртился ни одинъ корабль?

— Еще не встртился, — повторилъ приказчикъ. — Были сильныя бури, м-ръ Гильсъ, и его, видно, куда-нибудь снесло.

— Однако-жъ, дастъ Богъ, онъ не погибъ! — сказалъ старикъ.

— Дастъ Богъ, не погибъ, — подтвердилъ м-ръ Каркеръ такимъ голосомъ, который привелъ въ трепетъ молодого Тудля. — A что м-ръ Гильсъ, вамъ очень жаль вашего племянника?

Дядя Соль махнулъ рукою и вздохнулъ.

— По моему мннію, м-ръ Гильсъ, вамъ бы не мшало имть при себ какого-нибудь молодого человка, — продолжалъ Каркеръ, пристально всматриваясь въ лицо инструментальнаго мастера, — и y меня на виду молодецъ, очень годный для вашего магазина. Вы бы даже одолжили меня, принявъ его къ себ. Разумется, — прибавилъ онъ съ живостью, предупреждая возраженіе старика, — длать y васъ почти нечего, я знаю; но вы можете заставлять его чистить инструменты, выметать комнату и, пожалуй, носить воду. Вотъ этотъ молодецъ.

Соломонъ спустилъ на глаза очки и увидлъ въ углу молодого Тудля, стоявшаго на цыпочкахъ. Его грудь волновалась отъ сильныхъ потрясеній, потъ лилъ градомъ съ грязнаго лба, и его глаза неподвижно были обращены на м-ра Каркера.

— Такъ угодно ли вамъ, м-ръ Гильсъ, дать уголъ этому мальчугану?

Старикъ Соль, вовсе не имвшій причинъ приходить въ восторгъ отъ неожиданнаго предложенія, отвчалъ, однако-жъ, что онъ очень радъ оказать эту ничтожную услугу м-ру Каркеру, и что онъ съ удовольствіемъ приметъ кого угодно подъ кровъ деревяннаго мичмана. Желаніе главнаго приказчика конторы Домби и Сына было для него закономъ.

При этихъ словахъ м-ръ Каркеръ обнажилъ не только зубы, но и десны, отчего Тудль затрепеталъ всмъ тломъ. Затмъ онъ всталъ и дружески пожалъ руку м-ру Гильсу.

— Очень, очень вамъ благодаренъ, м-ръ Гильсъ. Только мн надо напередъ самому хорошенько разузнать этого мальчугана и ршить, что изъ него выйдетъ. Родителей его я знаю. Это препочтенные люди. Сейчасъ я къ нимъ заду и разспрошу все, что нужно насчетъ вашего жильца, и потомъ уже отправлю его къ вамъ. Я ничего не длаю наобумъ, почтеннйшій м-ръ Гильсъ и, принимая теперь участіе въ молодомъ человк, заране прошу васъ подробно сообщать мн, какъ онъ станетъ себя вести. Прощайте, м-ръ Гильеъ.

Прощальная улыбка главнаго приказчика привела въ совершенное разстройство добраго старика, и на возвратномъ пути къ деревянному мичману ему замерещились сверкающія молніи, утопающіе корабли и отчаянный вопль погибающаго племянника, съ которымъ ужъ, видно, не распить старой бутылки… да сгинь она, проклятая! До нея ли теперь!

— Что, любезный? — сказалъ м-ръ Каркеръ, по ложивъ руку на плечо Тудля и выведя его на средину комнаты, — слышалъ ты, что я говорилъ?

— Слышалъ, сэръ.

— Ты понимаешь, что хитрить со мною трудновато?