Доминант
Шрифт:
– Господин директор, у меня очень плохая новость, - начал директор по развитию, - мне только что звонили из полиции. Сегодня около пяти, прямо рядом с нашим салоном вашу женщину, директора этого салона, Марту, сбила насмерть машина. У неё нашли документы на салон, а там я значусь, как учредитель, поэтому мне позвонили.
Я подумал, правильно, ведь ни меня, ни каких-либо моих контактных данных нет ни в одном из наших документов. Но мысль эту накрыло цунами. Это было цунами серого цвета, горящая, глушащая, отупляющая. Незнакомое мне переживание и дьявольский страх возникли из ничего, и со скоростью звука раздулись до размеров всего, натянув границу моего разума, грозя прорвать её. Мне стало надо или заорать, или хотя бы завыть. Быстро углядев пафос и комичность в первом, не находя достаточным для выражения своего отношения в последнем, обхватил телефон руками, зажав его между ног, и дал вырваться из своего горла чему-то
– Скажи мне ещё раз чётко ту информацию, которая мне нужна, - сказал я в телефон.
– Около пяти вечера Марту насмерть сбила машина. Она в морге, в полиции заведено дело. Это точно, информация проверена.
Я раскачивался с закрытыми глазами.
– Меня не беспокоить, сколько я захочу. Если через месяц я не появлюсь, начинай действовать по обстоятельствам. Всё!
Я выключил телефон и положил его на стол. Потом включил опять – мне захотелось слышать дозванивания ко мне. Я представил, с каким диким упоением буду игнорировать звонки и даже не смотреть, кто звонит. Потом поднялся и пошёл закрыть входную дверь на все замки. Закрыл все окна, опустил жалюзи. Потушил везде свет. Подошёл к кровати, посмотрел на неё – она звала меня; почти физически ощутил её душу. Перенёс к кровати телефон и компьютер. Залез под одеяло, сняв носки, и свернулся на боку калачиком, подбив под голову подушку. Натянул одеяло на голову, сразу закрыл глаза. Теперь ничего не стало, и ни о чём не надо заботиться. Так начался мой сон.
Заснул я быстро. Удивляюсь: почему? Сначала я стал «высматривать» во мраке закрытых глаз лица. Я знаю, стоит мне увидеть одно, сосредоточить на нём внимание, как оно начнёт видоизменяться – это моментально приводит к дремоте. В этот раз всё началось с какого-то бородатого лица греческого типа. Потом черты этого лица стали меняться: с лица исчезла борода, на нём появились очки, затем лицо стало толстым, потом это вдруг оказалось лицо худой цыганки. Удерживая внимание на такой метаморфозе, я, как правило, мгновенно прохожу первую стадию сна. В этот раз я лишь чуть-чуть помучался. Интересно, что о Марте во время засыпания я вспомнил один или два раза, но конкретно. При этом у меня резко начинало колотиться сердце, я покрывался потом, и мне казалось, что у меня подскакивает температура. Для себя, на будущее, я отметил, что воспоминание об этом состоянии сможет мне потом послужить отвлекающим от чего-либо фактором. Неспокойно, но я заснул. Простым сном без сновидений.
Когда проснулся, на улице было светло. Вспомнил, что несколько раз проигнорировал звонки телефона. Я встал, сходил в столовую попить воды. Взял колу и минералку и отправился снова в кровать. Я снова залез под одеяло, снова свернулся калачиком, подбил под голову подушку, и снова начал «ловить лица». Марта, Марта, Марта! Работа, работа, работа! Я перевернулся на другой бок, но подумал, что не следует засыпать на стороне, где сердце. Перевернулся на живот и засунул голову под подушку, оставив щель для дыхания – когда-то это была единственная поза, в которой я мог заснуть, когда кругом стоял галдёж таких же, как я, а теперь никогда не получалось. Опять лёг на правый бок калачиком. И через несколько мыслей о Марте опять заснул.
Проснулся, когда смеркалось. Был вечер. Вспомнил деталь, а следом всю пору молодости, в которую обратил внимание на эту деталь: чем больше спишь, тем больше хочется. Дотянулся до минералки. Попил, поленился закрывать бутылку и опять уснул. Проснулся – день. Посмотрел на бутылку с водой. Если, думаю, не потянуться к ней, если не пошевелиться, то можно будет сразу, и легче, заснуть снова. Проснулся – ночь. Глубокая, тёмная; тишина. По всей комнате колонны. Углы комнаты из вогнутых стали выпуклыми. Снова заснул. Проснулся, когда кругом всё белое. Потом проснулся, когда кругом всё стало чёрно-белое. А вот, теперь порядок, подумал, когда проснулся посреди дневного света и увидел квартиру в том виде, в каком привык видеть.
На столе стояли пустые бутылки из-под колы и минералки, валялись обвёртки от мороженого и сырков, а ещё сжатые кулаком и надкусанные куски заплесневелого хлеба и пустая коробка из-под конфет. Я приподнялся на локти, чтобы осмотреть стол – откуда на нём это?
– и тут же, повернув голову в сторону стола, почувствовал плечом какую-то мочалку. Господи! Я потянулся рукой к подбородку. У меня была борода, какой я ни разу не отращивал. Длина волос показалась примерно полтора-два сантиметра. Что такое, подумал я, что за хрень? Мысль, что прошло сколько-то там времени, но никак не один-два дня, показалась мне нереальной. И я не мог сейчас быть участником какого-либо реалити-шоу - исключено. Я потянулся к телефону, тело во всех частях отдалось болью. Телефон оказался севший, я попытался включить компьютер – за замигавшем светодиодом раздался резкий звуковой сигнал, оповещающий о разряженной батарее, светодиод погас, и компьютер перестал подавать признаки работы. Я откинулся на подушку. Мысль работала чётко, ясно, и мне это показалось удивительным явлением. Я перевернулся на живот и встал на четвереньки. Больно было по всей спине. Больно было рукам, ногам. Я стал сгибать ноги и опускаться на них пятой точкой, оставив руки вытянутыми. Потянулся. Сейчас обратил внимание, что я был в одних трусах. Кто же меня раздел? Заставил себя сесть на кровати. Пошевелил суставами. Смог подняться, взял телефон и направился с ним к зарядке – с каждым шагом казалось, что меня лупят деревянными палками по всему телу. Поставил телефон заряжаться, сам опустился на пол рядом. Подумал, что предстоит ждать минуты три, пока заряда в батарее накопится достаточно, чтобы он смог включиться, и решил не ждать, а отправился в душ, избегая взгляда в зеркала. В душе уселся в сидение и направил на себя струи воды.
Через двадцать минут, побрившийся (с каким же удивлением провожал я в канализацию комки волос!) и ободрившийся на восемьдесят пять процентов, подошёл к телефону. Среда, 27-ое апреля! Последняя дата, которую я помнил, было 13-ое апреля. Куда исчезли две недели? Известно – куда. Я умудрился их проспать. Но как? И почему? Марта…
Я всё вспомнил. Марта. Марта погибла. Погибла! Чёрт, что же мне теперь делать? Но как, как и почему это произошло? Ведь всё было так хорошо? Но тут «брякнул» мой внутренний голос: «Отпала проблема с салоном». А ведь он тянул меня вниз, все мои интеллектуально-психические ресурсы забирал своим неказистым возникновением и необходимостью поддержания. Я выругался на себя, что в такие минуты так думаю. Но «голос» продолжал: «Теперь ты всё восстановишь, всю свою империю. Теперь ты сможешь быть тем, чем был всегда – почти богом для своей жизни. Теперь твои желания будут исполняться, как исполнялись всегда, и не найдётся ни одного человека, который сможет учинить препятствие, но наоборот - теперь всё в мироздании будет объединяться, чтобы исполнить каждое твоё чётко выраженное желание!»
Но как? Как такое могло случиться, кому это стало надо? Кому она мешала – эта безобидная овца. Нет – кролик. Я вспомнил, как я подумал о её смерти, когда отъезжал от салона, расставшись с ней. Чёрт, чёрт! Это произошло второй раз в моей жизни! И как же я этого не хотел, и как же меньше всего был подготовлен, что это произойдёт с женщиной, в которой я буду нуждаться больше всего! Второй, долбанный, чудовищный раз на моих глазах происходит материализация моих мыслей. Если я с этим не справлюсь, я сойду с ума. Если я не найду конструктивных техник, чтобы преодолеть этот кризис, завтра обо мне забудут. Так, а что думают обо мне сейчас, что помнят обо мне сейчас?
Я стал носиться по комнате от стены к стене. Это всё не кино, это всё не кино, это – жизнь, самая настоящая жизнь, бубнил и бубнил я себе под нос вслух. Мне срочно нужны ориентиры и цели, мне нужна мотивация, я должен заново ощутить почву под ногами! Стоп! Это – не кино! Жизнь – не кино, и в ней ничего не будет происходить по сценарию. Только я сам смогу наметить направление и следовать ему. Если я сильный. Или пережить, или преодолеть – что-то из этого не произойдёт в ближайшем будущем. Я остановился по средине комнаты, присел на корточки и обхватил голову руками, сокрушаясь мыслям, прошлому, будущему и себе, потихоньку с ума сбегающему здесь и сейчас. «Это - не кино, не кино, и нет никакого сценария, – бурчал я себе под нос, - и если я ничего не буду делать, жизнь надаёт мне пинков, но подтолкнёт вперёд, вот только уже в нужном ей, а для меня случайном, направлении».
Мне казалось, что я чувствую, как у меня седеют волосы от переживания. Решение не пришло, но пришло ощущение принятого решения, и мне стало легче, что я перестал быть дезориентирован и закончился этот бедлам мыслей.
На стеклянном столе в столовой был бардак: целлофан, фольга и прочая упаковка от продуктов – я ничего не мог вспомнить, но было понятно, что я не раз «кусковал» здесь за столом. Схватив пакет для мусора, сгрёб в него всё со стола вместе с посудой и засунул его между кухонным шкафом и стенкой, чтобы он не бросался в глаза. До блеска протёр стол проспиртованными салфетками. Сделал себе кофе, установил чашку на блюдце и поставил их на вылизанный стеклянный стол. Вид идеального порядка и чистоты всегда приводил меня в умиротворённое состояние - и ослепительно белая кружка дымящегося кофе на такого же цвета блюдце, да всё это на сверкающем чистотой стеклянном тёмном столике, оказались именно тем, что мне сейчас было надо. Попивая кофе и поглядывая на эту приятную глазу картину, я, не спеша, облачился в белоснежную рубашку, оставив расстёгнутыми две верхние пуговицы, и чёрный строгий костюм. На середине недопитой кружки натянул новые чёрные носки, обулся в начисто вычищенные чёрные туфли и дополнился любимыми часами. Сегодня был особенный день, каких в году бывает два-три, поэтому я извлёк из тумбочки и нацепил своё любимое украшение: прямоугольный с выпуклыми малыми сторонами, чёрный с серыми прожилками, отполированный кусок метеоритного камня на кожаном шнурке. Таким я себе нравился больше всего. Осталась парикмахерская.