Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

Шрифт:
МИГУЭЛЬ СЕРВАНТЕСЪ СААВЕДРА
И ЕГО КНИГА:
ДОНЪ-КИХОТЬ ЛАМАНЧСКІЙ
Ни одна книга такъ не прославилась, никакой романъ не заслужилъ такой громкой извстности, ни одно произведеніе какого-то бы ни было писателя не успло пріобрсти такой всемірной популярности, какъ Донъ-Кихотъ Мигуэля де Сервантеса. Но, поспшимъ оговориться: на каждомъ шагу и изъ устъ множества людей слышимъ мы имя героя этого безсмертнаго произведенія; однако, много-ли найдется такихъ, которые читали Донъ-Кихота и еще боле — такихъ, которые знали бы что-нибудь о судьб самого автора; а между тмъ, едва ли есть другая книга, которая печаталась бы такъ часто, переводилась на такое множество разныхъ языковъ, и другой авторъ, который удостоился бы столькихъ біографій. Изъ за сухощаваго облика героя, ставшаго типомъ, виднется могучая фигура самого автора. Пусть онъ выступитъ передъ нами на минуту, прежде чмъ начнетъ свое повствованіе о жизни и дяніяхъ Донъ-Кихота, дворянина изъ Ламанхи.
Мигуэль Сервантесъ Сааведра происходитъ изъ древняго дворянскаго рода въ Галиціи, распространившагося въ Испаніи и Америк. Кастильская втвь этого рода, посредствомъ брака вступившая въ родство съ домомъ Сааведра, въ начал XVI вка повидимому уже утратила свой прежній блескъ и могущество: родители Сервантеса, люди небогатые, жили неподалеку отъ Мадрида
Сервантесъ въ это время лежалъ въ лихорадк въ своей кают. Услышавъ, что сраженіе началось, онъ бросается на палубу, не взирая на увщанія капитана и товарищей и требуетъ, чтобы ему назначили одинъ изъ опаснйшихъ постовъ. Маркеза была изъ числа кораблей, наиболе отличившихся. Она сцпилась съ адмиральскимъ кораблемъ, побила до 500 турокъ и захватила египетское знамя. Среди отчаянной перепалки Сервантесъ получилъ три раны, дв въ грудь и одну въ руку, которая и осталась искалченною на всю жизнь. Гордый своимъ участіемъ въ длахъ этого дня, столь славнаго въ исторіи христіанства, когда турецкій флотъ былъ разсянъ и выгнанъ съ океана, Сервантесъ говорилъ, что потерявъ руку онъ поплатился за этотъ день еще не слишкомъ дорогою цною. Главнокомандующій лично похвалилъ его и веллъ увеличить его жалованье. Въ то время какъ товарищи собирались въ Сицилію на зимнія квартиры, онъ остался въ мессинскомъ лазарет съ тмъ, чтобы вылечить свои раны и уже на слдующую весну мы видимъ его снова близъ Греціи въ отряд Фигуэроа, самомъ важномъ изъ всего войска, передъ Модономъ и при штурм Наварина. Походъ, который Сервантесъ описываетъ въ «исторіи каторжниковъ», былъ неудаченъ и Донъ-Жуанъ долженъ былъ вернуться со своимъ флотомъ въ Мессину.
Движимый романтическими грезами своего собственнаго героя Донъ-Кихота, а въ дйствительности состоя на служб въ жалкомъ гарнизон и изнуряя себя безплодными походами, Сервантесъ отправляется то въ Сардинію, то въ Геную, то въ Сицилію, и усталый отъ этой жизни, бдной подвигами, онъ въ 1575 году беретъ отставку и возвращается въ Испанію. Его главнокомандующій, какъ представитель полка, въ которомъ онъ служилъ въ послднее время, герцогъ Карлосъ Зеза и Терранова даетъ ему рекомендательныя письма въ королю, въ которыхъ превозноситъ его храбрость и врность. Радостно вступаетъ онъ на галеру Эль-Соль, которая должна была доставить его вмст съ братомъ Родригомъ въ отечество. Но судьба ршила иначе: 26 сентября 1575 года корабль ихъ былъ захваченъ алжирскими корсарами и посл упорной борьбы долженъ былъ признать себя побжденнымъ. Въ алжирскомъ порт добычу подлили и Сервантесъ достался одному греческому ренегату, который командовалъ двадцативесельнымъ гальономъ. Этимъ начинается новая эпоха въ жизни Сервантеса, повліявшая на него глубоко и могущественно; одного изъ лучшихъ перловъ недоставало бы въ его жизни, говоритъ Френцель своихъ великолпныхъ essais, еслибъ ему не пришлось поносить рабскихъ цпей.
Скупой и жестокій ренегатъ заключилъ изъ писемъ Донъ-Жуана и герцога Сезы, найденныхъ имъ въ вещахъ Сервантеса, что эта личность должна была занимать высокое положеніе и что по этому за нее можно получить значительный выкупъ. Плнника держали съ величайшей строгостью; заковали его въ цпи и окружили бдительнымъ и чрезвычайно тягостнымъ надзоромъ. Но Сервантесъ, полагавшій, что свобода есть высочайшее благо, а неволя величайшее зло, какое только можетъ постигнуть смертнаго, не переставалъ помышлять о побг, точно также, какъ и остальные товарищи его по плну, вскор избравшіе его своимъ предводителемъ. Прежде всего было условлено бжать на оранскій берегъ, но мавръ, взявшій на себя обязанность служить имъ проводникомъ, предалъ ихъ и они должны были вернуться въ Алжиръ подъ опасностью смертной казни. Однако съ нимъ обошлись мягче, чмъ они могли ожидать.
Одинъ изъ освободившихся друзей Сервантеса Фенрихъ Габріэль-де-Кастаньеда, доставилъ лтомъ 1576 года письмо его отцу въ Альколу и отецъ Сервантеса тотчасъ же пожертвовалъ всмъ, что имлъ, продалъ даже двухъ своихъ дочерей вмст съ приданымъ, чтобы освободитъ сыновей изъ рабства. Но Дали-Мами назначилъ слишкомъ большой выкупъ за невольника съ рекомендательными письмами къ королю Филиппу и отпустилъ только Родрига. Послдній общалъ снарядить фрегатъ въ Валенсіи или на Болеарскихъ островахъ, пристать на немъ къ берегамъ Алжира и освободить брата вмст съ прочими плнными христіанами изъ неволи. Сервантесъ между тмъ, не теряя мужества, продолжалъ обдумывать свой планъ освобожденія, заране подготовляя все необходимое къ его выполненію. Въ трехъ миляхъ отъ Алжира у ренегата Іассана былъ садъ, плотно примыкавшій въ морскому берегу и заключавшій въ себ притонъ на подобіе пещеры. Здсь-то, подъ защитою садовника Жуана, нашли себ врное убжище четырнадцать невольниковъ — испанскихъ дворянъ. Жуанъ снабжалъ ихъ пищей и питьемъ,
Іассанъ-Ага, венеціанскій ренегатъ, изъ простаго гребца возвысившійся въ деи, обрадовался этому извстію, такъ какъ по законамъ страны вс бжавшіе невольники должны были принадлежать ему и, долго не думая, онъ накрылъ бглецовъ въ ихъ убжищ. Въ первомъ порыв гнва Алькаиде веллъ задушить садовника. Между тмъ Сервантесъ, желавшій, чтобъ на немъ одномъ выместили всеобщую вину, возбудилъ этимъ изумленіе къ своему мужеству даже съ стороны своихъ злйшихъ враговъ. Конечно, на него снова надли оковы. Сначала онъ поступилъ во владніе къ Дали-Мами, а потомъ его перекупилъ за 500 талеровъ дей, который все еще надялся выручить за него большія деньги.
Возвышенное зрлище, говоритъ Гейне, представляетъ кастелянъ, рабъ алжирскаго дея; онъ постоянно думаетъ о своемъ освобожденіи, неустанно развиваетъ свои смлые планы, спокойно встрчаетъ опасность, когда предпріятіе не удается; онъ скоре приметъ истязанія и даже самую смерть, нежели выдастъ своихъ соучастниковъ хотя бы однимъ словомъ. Такое безграничное великодушіе, такая высокая добродтель обезоруживаютъ его вровожаднаго властелина: тигръ щадитъ скованнаго льва и дрожитъ предъ ужаснымь «однорукимъ», котораго могъ бы лишить жизни однимъ словомъ. Во всемъ Алжир Сервантесъ былъ извстенъ подъ именемъ «однорукаго» и дей сознается, что можетъ спокойно заснуть и быть увреннымъ въ безопасности своего города, войска и рабовъ, когда знаетъ, что однорукій испанецъ стоитъ на караул. Въ теченіе 1578 года Сервантесу удалось отправить мавра съ письмами къ Оранскому намстнику. Но письма были перехвачены; посланнаго посадили на колъ и Сервантесъ долженъ былъ получить дв тысячи ударовъ кнутомъ. Друзья его, окружающіе дея, испрашиваютъ для него прощеніе и Сервантесъ помилованъ еще разъ. Однако и это обстоятельство не заставило его отказаться отъ своихъ плановъ. При новой попытк съ ренегатомъ Абдъ-аль-Раманомъ ему измнилъ одинъ доминиканскій монахъ. Сервантесъ скрывался у одного изъ своихъ друзей — Фенриха Діего Кастеляно, когда по улицамъ Алжира разнеслась молва, что утайщикъ по приказанію дея подвергается смертной казни, если не выдастъ преступника и Сервантесъ, не волеблясь ни одной минуты, предаетъ себя дею. Послдній, приказавъ набросить ему на шею петлю, требуетъ выдачи соучастниковъ; но Сервантесъ остается непреклоннымъ и тронутый Гассанъ-Ага еще разъ даруетъ ему жизнь. Снова скованный по рукамъ и по ногамъ, Сервантесъ пять мсяцевъ томится въ тюрьм. Въ «пойманномъ раб«онъ повствуетъ о чудесныхъ судьбахъ своей собственной жизни. Этотъ пойманный рабъ — онъ самъ. Въ то время, какъ онъ раздумывалъ о средствахъ осуществить возстаніе плнныхъ христіанъ въ Алжир, сюда прибыли на нищенствующемъ корабл въ ма 1580 года два монаха ордена Св. Троицы, Жуанъ Гиль и Антоніо-де-ла-Белла, обязанность которыхъ, по уставу ордена, состояла въ томъ, чтобы посредствомъ выкупа освобождать плнныхъ христіанъ. Эти монахи хотли выкупить и Сервантеса, внеся за него 300 червонцевъ, изъ которыхъ 250 присланы были донною Леонорой, матерью Сервантеса, (отца его въ это время уже не было въ живыхъ), а остальные 50 — сестрою его Андреей. Но дей требовалъ 1000 золотыхъ талеровъ и только благодаря настоятельнымъ просьбамъ благороднаго Фрайя Гиля, Сервантесъ получилъ свободу. Онъ былъ прикованъ на галер, которая должна была отвезти дея въ Константинополь. 19 сентября Сервантесъ получилъ свободу въ ту самую минуту, какъ Гассанъ отплывалъ изъ своихъ владній. Произведеніе Сервантеса «Испанцы въ Англіи» служитъ достойнымъ памятникомъ въ честь отцевъ ордена Св. Троицы. Въ октябр онъ вернулся въ свою страну и вступилъ на родную почву еще въ одежд алжирскаго раба. Но, воздушные замки, которыми онъ утшался въ плну и на возвратномъ пути, должны были разсяться какъ дымъ. Испаніи не было дла до человка, который такъ долго боролся за нее и даже въ рабств способствовалъ къ прославленію своего отечества и уже за одни свои страданія заслуживалъ всеобщаго уваженія. Человкъ, передъ которымъ дрожалъ самъ алжирскій дей, былъ принятъ на службу въ качеств «простаго солдата» въ своемъ старомъ полку. Въ то время Филиппъ II хотлъ подчинить Португалію испанской корон и Сервантесъ отъ 1585 до 1593 года велъ борьбу на Азорскихъ островахъ противъ приверженцевъ Пріора Оврато, послдняго претендента на португальскій престолъ. Всюду и преимущественно при Терцеир, Мигуэль де-Сервантесъ являлся рядомъ съ своимъ достойнымъ братомъ.
На зимнихъ квартирахъ въ Лиссабон его прининали въ знатнйшихъ обществахъ, такъ какъ его достоинство и благородство духа ничуть не теряли отъ простаго солдатскаго камзола: у него завязались даже любовныя отношенія съ одной знатной дамой, отъ которой онъ имлъ дочь Изабелу де-Сааведра. Эту дочь онъ взялъ съ собою въ Испанію, когда связь съ ея матерью была у него уже порвана. За этой любовью слдовала другая, которая побудила его вернуться къ искуству. Въ небольшомъ кастильскомъ городк Эсквивіар онъ познакомился съ одною дамою высокаго происхожденія, съ блестящимъ именемъ — ее звали донна Каталина-де-Палаціасъ Салацари Воцмедіана; матеріальныя средства ея были не лучше его собственныхъ, за то отъ дяди своего Донъ-Франциско де-Салацари она получила хорошее воспитаніе. 19 декабря 1584 г. произошло ихъ бракосочетаніе и съ этого дня начинается новый переворотъ въ жизни Сервантеса: изъ солдата онъ превращается въ литератора въ лучшемъ смысл этого слова, потому что на перо онъ смотритъ не какъ на средство къ существованію, а какъ на орудіе, съ помощью котораго, уловивъ вс причудливыя особенности народнаго вкуса, онъ рисуетъ намъ какъ въ зеркал всю испанскую литературу въ миніатюр Еще въ медовый мсяцъ своей любви онъ написалъ пастушескій романъ «Галатея» въ шести книгахъ, что трудно было ожидать отъ военнаго человка. Это странное произведеніе написано по итальянскимъ и испанскимъ образцамъ, къ которому и священникъ изъ деревни Донъ-Кихота отнесся очень милостиво, сказавши, что ожидаетъ его продолженія и мы должны отдать справедливость англичанину Дунлопу, замтившему, что о Сервантес можно сказать, что онъ написалъ и самую занимательную и самую скучную книгу въ свт.
Вскор посл свадьбы Сервантесъ переселился въ Мадридъ, гд онъ жилъ въ Плацуелла де Матуте. Столица приняла его въ свой литературный кружокъ и Сервантесъ принялъ участіе въ образованіи академіи по образцу итальянской.
Сцена представляла въ то время самое обширное поле для писателя и Сервантесъ посвятилъ ей себя почти исключительно въ первые четыре года посл своей женитьбы. Дворъ также расположился въ Мадрид, и изъ странствующей труппы актеровъ образовался постоянный театральный персоналъ. Въ 1580 году открылись оба театра де-ла-Круцъ и дель-Принципе и съ этихъ поръ даже лучшіе умы перестали считать унизительнымъ писать для сцены. Сервантесъ былъ изъ первыхъ, вступившихъ на это поприще; онъ написалъ отъ двадцати до тридцати пьесъ, имвшихъ въ то время успхъ. До насъ дошли изъ нихъ только дв: «Нунанціа» и «Жизнь въ Алжир«, и хотя он не могутъ назваться мастерскими произведеніями литературы, которыя рождали-бы желаніе познакомиться и съ остальными его пьесами, тмъ не мене, однакоже, свидтельствуютъ о необыкновенномъ талант автора въ изображеніи трогательныхъ и поразительныхъ сценъ и положеній. Нужно, впрочемъ, сознаться, что у него всюду проглядываетъ недостатокъ въ истинномъ драматизи, и это обстоятельство само собою открываетъ предъ писателемъ новую область эпическаго представленія, въ которомъ вмсто узкой формы развитія дйствія, быстро стремящагося въ развязк, требуется разсказъ, ведущій къ ней медленно и грандіозно. Сервантесъ самъ могъ чувствовать ошибочное направленіе своего генія, и когда на горизонт появился, какъ блестящій метеоръ, Лопе-де-Вега, онъ началъ совершенно ошибочно думать о своемъ талант. Короче сказать, онъ подумывалъ уже отправиться въ Америку, бывшую и тогда уже прибжищемъ всхъ несчастныхъ и заблуждающихся въ своемъ призваніи, но въ это время главный провіантмейстеръ индійскаго флота и войска, донъ Антоніо Гевара, предложилъ ему второстепенное мсто въ своемъ управленіи въ Севиль. Мсто это по крайней мр дало ему хлбъ, котораго онъ тщетно искалъ въ другихъ мстахъ.