Доплыть до Каталины
Шрифт:
— Ты этого не сделаешь.
— Не сделаю? Если ты не поможешь мне, у меня не останется выбора. Я уперся носом в кирпичную стену, и мне некуда податься. Если я не сделаю экстренных шагов, Вэнс дождется, что Аррингтон будет убита, а я не могу этого допустить. Надеюсь, моя позиция тебе ясна?
— Если я поделюсь с тобой тем, что знаю, обещаешь не обращаться ни в полицию, ни к прессе, ни к ФБР?
— Нет. Я сделаю все, что в интересах Аррингтон. Можешь считать, что это будет и в интересах Вэнса.
— Если есть возможность помочь ей, не прибегая средствам
— Да. Но я оставляю за собой право судить, как это лучше сделать.
— Поверь, Вэнс — очень смелый человек. Ты, может быть, не знаешь его с этой стороны.
— Он, может, и смелый, — заметил Стоун, — но одновременно и очень глупый.
— Все, что я говорила о кинозвездах и их поведении, это, конечно же, правда, но к Вэнсу это не относится.
— Разве нет? Разве он не подвергает жизнь Аррингтон опасности ради защиты собственной карьеры?
— Я искренне считаю, что нет.
— В таком случае, что он пытается сделать?
— Думаю, он собирается переиграть их в их собственной игре.
— О, господи! — застонал Стоун. — Только не это.
Она кивнула.
— Он считает, что все это между ним и ими, и, на полном серьезе, не хочет помощи от кого бы то ни было со стороны.
— В таком случае, для чего он попросил меня сюда приехать?
— Он запаниковал, но только на мгновение. К тому времени, когда ты прибыл, он сумел взять себя в руки.
— Что же, конкретно, он собирается предпринять?
— Спасти Аррингтон, спасти Луи Ригенштейна, спасти студию «Центурион». Для начала.
— Что еще?
— Думаю, ему бы очень хотелось убить Онофрио Ипполито.
— Вот это уже объединяет нас, — пробормотал Стоун.
— Стоун, ты слишком умен, чтобы совершить подобное, а Вэнс нет. Вэнс, не раздумывая ни минуты, убил бы его, если бы знал, как это сделать, чтобы не навредить Аррингтон.
— Только это удерживает и меня, — сказал Стоун.
— Надеюсь, ты можешь помочь Вэнсу. Он — прекрасный человек и больше всего я не хотела бы видеть, куда затягивает его ярость.
— Бетти, если я буду помогать ему, ты должна помочь мне.
Долгая пауза.
— Хорошо, — в конце концов, согласилась она.
— Начни сначала, — попросил он.
И она начала.
44
Бетти медленно и неохотно начала свой рассказ.
— Думаю, это было две недели назад, может, чуть раньше. Вэнс пришел на работу, и я почувствовала, что он сильно нервничает. Прежде он был — само спокойствие. По-моему, именно это делает его неотразимым на экране. Единственный актер из тех, кого мне довелось видеть и кто обладал таким спокойствием, был Алан Лэдд.
Стоун не прерывал.
— Но в тот день Вэнс заметно нервничал — растерянный, рассерженный, дрожащий. Мне никогда не доводилось видеть его таким. Я не спросила, что стряслось. Я знала, что он все равно не скажет. Вместо этого я наблюдала за ним и ждала, решив, что сама сумею вычислить, в чем дело. В то утро он много звонил, причем, сам же и набирал номера телефонов, вместо
У нас в офисе — два сейфа. Маленький противопожарный сейф для важных документов и компьютерных дисков и большой сейф, высотой примерно в половину моего роста. Вэнс хранит в нем наличные, золотые бруски и казначейские билеты. Думаю, какая-то часть личности Вэнса глубоко уязвима и всегда готова обратиться в бегство. Я считаю, у него бывают фантазии собрать чемодан, сесть в самолет и исчезнуть. Может, это как-то связано с его прошлым, не знаю. Как бы то ни было, он попросил меня достать сертификаты «Центуриона». Вэнсу принадлежит примерно двенадцать процентов студии, Луи Ригенштейн владеет примерно тридцатью процентами, так что вместе они вполне могут контролировать бизнес.
— А какая часть студии принадлежит Дэвиду Стармаку и Ипполито? — спросил Стоун. С момента начала рассказа он впервые заговорил.
— Каждый из них владеет десятью или одиннадцатью процентами.
— Недостаточно, чтобы осуществлять контроль, верно?
— Я в этом не уверена. Думаю, что кто-то по-тихому скупает акции. Акции находятся в руках более мелких владельцев, а те их продают.
— Не знаешь, почему?
— Я подумала, что поэтому-то Вэнс и хотел взглянуть на свои сертификаты. Он любит потрогать вещи, которыми владеет. Иначе они не кажутся ему реальными. У меня возникло чувство, что он подумывал их продать.
— Для чего?
— Но он не собирался. Ни за что.
— Продолжай.
— Потом в офис вошел Луи Ригенштейн, и он выглядел очень мрачным. Они с Вэнсом провели за закрытыми дверями более часа. Вэнс обычно не закрывает дверь кабинета, связанного с моим офисом. Потом они вышли из кабинета и пошли куда-то вместе, и Вэнс вернулся назад только во второй половине дня. А когда появился, то сделал нечто очень странное: он распорядился, чтобы я отнесла акции «Центуриона» в банк — не в Сэйф Харбор, где ведутся все его банковские операции, а в банк, расположенный сразу же за воротами студии. И попросил арендовать большую депозитную ячейку на мое имя, положить туда акции и не приносить ему ключ в офис.
— Сколько места занимают сертификаты акций, если их положить в большой ящик?
— Совсем немного, и я посчитала это странным.
— Ты так и не отдала ключ Вэнсу?
— Нет, он все еще у меня. Ключ лежит в моем собственном депозитном ящике.
— Не просил ли он тебя положить в ящик еще что-нибудь?
— Нет, но я чувствовала, что собирался, иначе он вряд ли бы стал заказывать большой ящик.
— Что произошло потом?
— В тот день больше ничего. Ах, да, Вэнс попросил меня зарезервировать авиабилет для Аррингтон до Вирджинии, точнее, в Национальный аэропорт Вашингтона — и привезти вечером билет к нему домой. Что я и сделала.