Нещадное солнце спалило поля,Народ голодал, и стенала земля,А некий аскет, как ни в чем не бывало,Был весел, и сердце его ликовало.Корили его: «В этот год мудрецуВеселье и радость совсем не к лицу:Ведь сколько вокруг наших братьев страдает —Один разорился, другой голодает,А кто-то и гибнет, еды не найдя:За долгое время — ни капли дождя!Лишь глянешь вокруг — и покатятся слезы:Сухие поля, почернелые лозы!Мы — словно в аду, вопиют наши души,Мы бьемся о землю, как рыбы на суше!Неужто тебе одному все равно?Ведь все мусульмане — как тело одно,А если все тело постигла напасть,Вкушает ли радость одна его часть?!»На эти укоры ответил аскет:«А все ль голодают? Я вижу, что нет!Гляжу я вокруг — и не лгут мне глаза,Что
где-то и гроздья приносит лоза!Смотрю, наблюдаю — и мне ведь не снится:На чьих-то полях колосится пшеница,И льются над ними дожди в своей черед,И кто-то большой урожай соберет!От Божьего вы отступили завета —И голод пришел в наказанье за это:Пред Богом чело фараон не склонил —И кара свершилась, и кровью стал Нил!Но кто Моисею покорен всегда,Для тех в том же Ниле — не кровь, а вода!»
Три рыбы
Три рыбы символизируют три различных отношения к суфийскому Пути. Мудрый человек избирает этот Путь, как только узнает о нем, и, следуя Истине, избавляется от угрозы духовной смерти. Переплыв из «заводи» (символ земного мира) в «пучину морскую» (символ мира Божественной реальности), «умная рыба» (душа суфия) находит свое спасение. Рыба «поглупей» — это душа, которая решается избрать суфийский Путь, лишь оказавшись в горниле страданий. Она тоже обретает спасение, «умерев» для мира сего («притворюсь, что мертва»; ср. с притчей «Просьба попугая», где попугай, чтобы спастись из клетки, также притворился мертвым). Третья рыба («тупица») означает душу, настолько привязанную к земным благам, что она лишь мечтает о суфийском Пути, но неспособна вступить на него даже перед лицом близкой смерти («и вот уж варилась она в котелке…»).
Д. Щ.
Три рыбы
«Калила и Димна» — есть книга у нас,И вам из нее приведу я рассказ.Была одна заводь с травою густой,И жили три рыбы средь заводи той.Одна была умной, одна поглупей,А третья — и вовсе тупого тупей.Вот к заводи этой, с восходом зари,С огромною сетью пришли рыбари,И поняли рыбы, заметив ту сеть,Что трудно им будет теперь уцелеть.И умная рыба решила: «Уйду,И новое место для жизни найду!»И вот, ничего не сказав остальным,Она устремилась к просторам иным —Так мчится кабан, словно ветром несом,Почти настигаемый яростным псом,В то время как заяц, беспечный лентяй,Заснул под кустом и во сне слышит лай…И умная рыба туда уплыла,Где нет ни тревоги, ни страха, ни зла,И, путь одолев, средь пучины морскойБлаженство нашла и вкусила покой.Сестрица же спасшейся — та, что глупей, —Пыталась спастись из рыбачьих сетей:«Ах, если бы я поумнее была,Я б сразу за старшей сестрой уплыла!Но поздно, к чему сожаленья слова?Застыну теперь — притворюсь, что мертва!»Задумано — сделано: пред рыбакомВсплыла она, хитрая, кверху брюшком!Рыбак же схватил ее, еле взглянул,Решил, что мертва, — и на берег швырнул,Но ей удалось доползти до водыИ в море уплыть от смертельной беды…А третья, тупица, забилась в сети:Спасенья ей было никак не найти,И вот уж варилась она в котелке!Но ей все казалось: по быстрой рекеПлывет она гордо счастливой поройК широкому морю за старшей сестрой!..
Жаба и хомяк
Сюжет этой истории известен еще с античных времен (например, он встречается в «Баснях» Эзопа). Суфийский подтекст притчи сформулирован самим Руми: «Лишь с тем дружи, с кем дружба по плечу!..» Истинная связь между душами предопределена их «добытийным» единением в Боге, а не преходящим чувством приязни. В этом, согласно суфийскому учению, наглядно проявляется духовный закон: «Подобное соединяется с подобным». При нарушении его происходит неблагоприятный «сдвиг» в судьбах, и наказание, предназначенное одному («гордый сокол»), может постичь и другого.
Д. Щ.
Жаба и хомяк
Сошлись по жизни жаба и хомяк.Хоть вместе быть им и нельзя никак:Одна живет в воде, другой — на суше, —Но все же как-то сблизились их души.И жаба из болота выходилаИ с другом время часто проводила,И давняя приязнь к ней хомякаВсегда была сердечна и крепка.Единство душ, конечно, — дар чудесный,Знак благодати, милости небесной,И наслаждались милые вдвоем,Как роза с восхищенным соловьем.Признался раз хомяк своей подруге:«Нередко пребываю я в испуге,Когда, на шатком стоя берегу,Зову тебя — дозваться не могу!Тогда немое, темное болотоМне доставляет горькую заботу:Ведь я к тебе всегда душой стремлюсь,И словно бы весь день тебе молюсь,Меж тем как мусульманин аккуратныйТворит молитву только пятикратно.Мне без тебя не мил и белый свет,Мне без тебя отрады в жизни нет,И сердце погружается в рыданья,Коль мне не назначаешь ты свиданья.И, хоть несхожи суша и вода,С тобою быть хотел бы я всегда!Но я уже придумал способ ловкий,Как этого достичь! Давай веревкойС тобою свяжемся, чтоб в миг любойСумел бы я заговорить с тобой:Я потяну — и ты в ответ потянешь,И мне доступна, как дыханье, станешь!»Не восхитилась жаба этим планом,Но, чтобы с другом милым и желаннымНе разойтись, —
позволила, чтоб нитьИх навсегда смогла соединить.Так дружбы нить их души сопрягла,Веревка же связала их тела……Но как-то гордый сокол свысока,С высот небес, взглянул на хомяка,Прицелился — и камнем рухнул вниз,Схватил — и оба к облакам взвились.И вместе с хомяком на бечевеЗабилась жаба в светлой синеве!Глядели люди, понимая слабо,Как сокол смог поймать веревкой жабу!Она же, воспаряя в облака,Кляла и проклинала хомяка,Теперь, когда ничто уж не поможет,Твердя в слезах: «С ним дружбы быть не может!..»…И я тебе напомнить вновь хочу:Лишь с тем дружи, с кем дружба по плечу!..
Мулла и медведь
Мулла здесь символизирует человека, прежде «жившего духом», но соблазнившегося материальной корыстью («шубой теплой»). Притча предупреждает о том, что Божьего избранника, предназначенного для духовного служения, но погрузившегося в «бурные воды» погони за выгодой (вода — символ материи), ожидают тяжкие страдания («среди ручья барахтался он с плачем»).
Д. Щ.
Мулла и медведь
Мулле-бедняге приходилось тяжко:Одну и ту же тонкую рубашкуНосил всегда — и летом, и в мороз.Сельчанам было жаль его до слез.И вот медведя с гор снесло потоком:Крутясь, вертясь, он плыл в ручье глубоком,А всем стоявшим возле бурных водКазалось — шкура черная плывет.И тут сельчане предложили сдуру:«Плыви, мулла, лови скорее шкуру!Возрадуйся, воздай хвалу судьбе —Готова шуба теплая тебе!»Мулла поплыл, но был медведем схвачен:Среди ручья барахтался он с плачем,А все кричат: «Да брось ее, мулла,Плыви назад, коль шкура тяжела!»Мулла в ответ: «Я шкуру отпустил бы,И к вам назад я с радостью приплыл бы:Останусь я без шубы — ну и пусть,Да не пускает шкура, как ни рвусь!..»
Свидание
«Возлюбленный Друг» — одно из наименований Бога в суфизме, поскольку чувство, которое призван испытывать к своему Создателю человек, — это любовь, доходящая до экстатического «растворения» в Боге. Рассказ предостерегает от погружения в материальные заботы, от забвения суфием своей духовной миссии хотя бы на краткий срок. Ведь именно в это время его может посетить откровение («явилась любовь»), невнимательность к которому впоследствии заставит его горько раскаиваться. Символ такого горя — отрезанный «кусок от рукава»: духовный сон, невнимательность к знамениям, посылаемым свыше, приводит и к физическим потерям.
Д. Щ.
Свидание
Хоть некий влюбленный всем сердцем любил,Предметом любви отвергаем он был.Но он не сдавался, и снова, как прежде,Всё ждал день за днем, преисполнен надежды.От цели желанной он не отходил,И чувство ответное всё ж пробудил.Не веря глазам, прочитал он посланье:«Сегодня твое я исполню желанье,Тебя посещу я порою ночной,Дождись меня в полночь — и будешь со мной!»Тут свет воссиял для вздыхавшего тяжко,И в жертву Аллаху принес он барашка.Впервые смеялся он, а не рыдал,И с сумерек самых свидания ждал.Но слишком он, видно, душой утомился:Сперва головою на ложе склонился,Подумал потом: «Подремлю хоть часок!» —И, не раздеваясь, на ложе прилег.А в полночь послышался смех где-то рядом:Небрежно окинув заснувшего взглядом,Отрезав кусок от его рукава,Явилась любовь — и была такова:Мол, вижу, в любви ты поднялся не вышеИгривой и ветренной страсти мальчишьей!Очнулся влюбленный, рукав увидал,И долго смотрел на него — и рыдал……Не бодрствуя сердцем, мы с вами едва лиДостигнем того, о чем страстно мечтали!
Старуха и сокол
Настоящий наставник («царь») — только тот, кто понимает особенности души ученика и неповторимость его земной миссии («ведь я-то знаю, что такое — сокол!»). Обучение у того, кто ко всем применяет одни и те же методы воздействия («птичница»), может иметь трагические последствия, поскольку в этом случае из души вытравляются ее важнейшие отличительные свойства и те дарования, которые необходимы для творческих взлетов («где же крылышки твои?!»). «Забота и доброта» подобного лжеучителя («старушка добрая») не должны вводить в заблуждение искателя Истины. С другой стороны, «царский сокол» означает душу, удалившуюся от Бога («на царя озлился») и подвергшуюся за это страданиям в земном мире.
Д. Щ.
Старуха и сокол
Раз царский сокол на царя озлилсяИ, улетев, в жилище поселилсяУ некой птичницы. В избушке сейНемало было уток и гусей.Старушка добрая его схватилаИ крылышки ему подкоротила:Мол, так ты больше на гуся похож! —И слезы птицы капали на нож…Потом она сказала: «Клюв твой крив,Слегка подрежем — станешь ты красив!» —И плакал сокол о былом величье:Теперь уж не словить ему добычи!..…Гулял в том месте царский казначей,И птичницу спросил: «А сокол чей?» —И выкупил страдальца у старухи,И сокол вновь к царю вернулся в руки.На птицу-бунтаря воззрился царь:«Да ты, мой милый, не таков, как встарь!Ты обитать у птичницы решился —Вот потому-то клюва и лишился…В ней было столько доброты, любви,Да только где же крылышки твои?!.Ну что ж, мой друг, запомни сей урок!Теперь хоть понял ты, что пренебрегНапрасно дружбою моей высокой?Ведь я-то знаю, что такое — сокол!..»
