Дорогой ценой
Шрифт:
— И чего недостаёт маркизе? — непроизвольно сорвалось у Адама с языка.
— Несколько лет назад у неё ослабло зрение. Врачи говорят, что это от перенапряжения нервов, от длительной учёбы. Бывают дни, когда она и далеко довольно хорошо видит; потом зрение постепенно слабеет, и иногда любимицу мою окутывает полный мрак. Мы едем из Парижа. Врачи меня не окончательно лишили надежды, однако велели ещё до наступления лета оставить Египет и переселиться в Западную Европу года на два-три. Они надеются, что за это время нервы дочери укрепятся и
— О нет!
Адам взял руку несчастного маркиза в свои руки. Он больше не удивлялся, что тот так озабочен своей дочерью.
— Но о чём мне с маркизой говорить?
— Может быть, о ваших исследованиях в области археологии? Она очень любит Египет. Ваш интерес к её родине обрадует мою дочь. И потом, я хотел бы вас попросить в беседе рассказать о красоте вашей родины — Венгрии, если вам угодно. Я очень боюсь, что она не согласится оставить Египет. А увезти её насильно я не смог бы. Если же вам удастся заинтересовать её, всё пойдёт легче. Помогите мне, пожалуйста!
— С удовольствием. Я сделаю всё, на что только способен учёный сухарь.
Про себя же он подумал: «Какую миссию я взял на себя? Развлекать несчастную женщину!».
Когда через четверть часа Адам с маркизом сидели в богато обставленной женской каюте, к ним вышла девушка лет семнадцати. Чтобы скрыть волнение, он низко поклонился.
Представив их друг другу, маркиз сразу же завёл разговор об археологической экспедиции. Заинтересовавшись, маркиза задала несколько вопросов, и вскоре завязался непринуждённый разговор, чему способствовало ещё и то, что отец и дочь Орано хорошо говорили по-немецки, и Адаму не пришлось мучиться с французским.
Каждое слово юной египтянки свидетельствовало о её большой любви к родине. Она показывала Адаму один альбом с фотографиями за другим.
— На чужбине мне хотелось иметь при себе хотя бы снимки.
— Как вы это произносите: «на чужбине», дорогая маркиза, — весело возразил Адам. — У каждого из нас, европейцев, там своя родина и место рождения, которое мы любим так же, как вы свой Египет.
— А где ваша родина? — допытывалась она по-детски.
— Родины своей я ещё не видел, я знаю только страну моего рождения. Если вы позволите, я вам её немного опишу.
— О да, пожалуйста! Но сначала объясните мне, как это так, что вы ещё не видели своей родины?
— Я сын переселенца.
Подбадриваемый интересом слушательницы, Адам рассказал о судьбе семьи Орловских. Сочными красками он описал ей красоту Венгрии, особенно высоких Татр, горных долин. Он рассказал, как там сейчас всё покрыто снегом и как чудесно там можно прокатиться на санях. Он даже немного преувеличивал, но кто бы его за это осудил? Меньше всего маркиз, сидевший рядом, подперев голову рукой.
— Как хорошо, должно быть, — сказала девушка задумчиво, — когда есть семья, братья, сёстры, дедушка… У нас никого
— Уважаемая маркиза, ведь и у меня, кроме дедушки, больше никого нет.
— И родителей нет?
— Мать умерла сразу после моего рождения, и отец — вскоре, а братьев или сестёр у меня не было.
— Значит, ваш дедушка теперь совсем один? Может быть, ему тоже грустно, — заметила она печально.
На мгновение лицо Адама покраснело. Невольно девушка уличила его в том, что он забыл упомянуть Маргиту. Но зачем об этом говорить? Какое дело им до того, женат он или нет? Однако глаза маркизы требовали ответа, и он сказал:
— У дедушки живёт теперь его внучка, моя кузина, с ней он скучать не будет.
— А ваша кузина тоже сирота, как вы?
— Да, но я её мало знаю. Она приехала за день до моего отъезда, мы виделись всего несколько часов. Однако по письмам дедушка ею очень доволен.
«Так, — подумал Адам, — с-этим я справился. По крайней мере мне больше никто не напомнит о том, что у меня дома есть жена, которая, собственно, и не является моей женой».
Однако в сердце своём он чувствовал укор совести, как это бывает всегда, когда мы пытаемся что-то скрыть.
Цель визита была достигнута. Адам хорошо выполнил свою задачу. Он подбодрил, развлёк и развеселил несчастную девушку настолько, что она даже поднялась на палубу, где он представил её своим друзьям.
Вечером всех четырёх господ и капитана корабля маркиз пригласил на чай. Там они познакомились со свитой маркиза и с компаньонками маркизы, высокообразованными дамами. Маркиза была в хорошем настроении. Лишь иногда вдруг подпирала голову руками, словно задумавшись о чём-то.
Оставшись после ухода гостей наедине с отцом, она сказала ему:
— Отец, мне бы очень хотелось увидеть родину пана Орловского.
— Польшу? — Маркиз привлёк свою дочь к себе и побледнел.
— Нет, Венгрию, вернее то место, где живёт его дед. Он говорил, там высокие Татры и много озёр. Ведь ты сказал, что нам нужно ехать в Европу, так поедем же!
Маркиз спрятал своё лицо в волосах дочери.
— Дитя моё, во всей Венгрии я навряд ли смогу найти достойное тебя место.
— Но если я хочу туда!
— Мы можем побывать там, всё посмотреть, а пожить где-нибудь в чудесных швейцарских Альпах…
— Нет, туда я не хочу! И вообще нам никуда не надо…
— Не унывай, дитя моё, всё будет, как ты хочешь.
На другой день маркиз сначала долго говорил с Адамом, а затем — со своим управляющим.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
— Послушайте, господа, что мне пишет Адам! — такими словами встретил пан Николай Орловский декана Юрецкого, каплана Ланга, доктора Раушера и адвоката Крауса, когда они, сняв верхнюю одежду, заняли свои места у шахматного стола. — Он просит меня арендовать, а ещё лучше купить, Подолин для египетского маркиза с больным ребёнком, с которым Адам познакомился на корабле. Что вы на это скажете?