Дорогой ценой
Шрифт:
«Прости меня, матушка, — думал Коримский. — Если бы ты была жива и руководила мной, то я своё обещание сдержал бы. А так… мир полон зла, и веры в нём нет, всё опровергается. Я не сдержал обещания своего, а возобновить его невозможно! Я не любил Его и не служил Ему, потому что веру в Него потерял.
Ах, кто вернул бы мне то время, когда я верил! В той вере было столько счастья, столько уверенности, а теперь ничего нет надо мной и душа моя пуста. Прости меня, прости недостойного сына твоего!»
На другой день в Подграде стало известно, что Коримский со своим сыном в сопровождении доктора Лермонтова
Маргита видела, как дедушка вздохнул, когда узнал, что она примирилась с отцом. Она поняла, что он рад, и этого ей было достаточно.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
И снова наступил вечер. На дворе было так холодно, что казалось, будто даже звёзды на небе застыли. Но в библиотеке Орловских было тепло и уютно. Красноватое пламя камина освещало пол, покрытый коврами, и разрисованный потолок, деревянные стеллажи с книгами, этажерки, уставленные арабесками, различными фигурками и кристаллами, большие бронзовые вазы и искусственные букеты. Отсвет пламени отражался в большом зеркале, ласкал тёмные удобные кресла и диваны и дорогие альбомы на одном из столов. Но основной отсвет падал на длинный шезлонг пана Николая вблизи камина, на котором в глубоком раздумье покоилась Маргита Орловская. Молодой женщине было о чём подумать.
Из Подолина директор Зарканый передал дедушке, что князь С. просит посетить его ещё сегодня для обсуждения купли-продажи замка. Дедушке пришлось уехать, а вернуться он сможет только завтра. Ему было неприятно оставлять только что приехавшую внучку одну, но изменить он ничего не мог. Покупка замка и то обстоятельство, что египетский вельможа поселится по соседству, её очень заинтересовали. Но так как посредником в этом деле был Адам Орловский, она и слышать ни о чём не желала. Она хотела помогать своему дедушке, когда он нуждался в её помощи, но только дедушке и больше никому.
И сейчас она не думала о Подолине. Её мысли были с теми, кто всё дальше удалялся от неё. Она беспокоилась о своём брате: не утомила бы его дорожная суета. Ах, как бы она хотела быть рядом с любимыми отцом и братом!
В своих раздумьях она вдруг вспомнила свой уход из А. и своё путешествие сюда, как она в тот день проехала несколько станций в сопровождении своей матери. Необходимости в этом не было, однако мать хотела проводить её хотя бы немного на её новом жизненном пути.
Перед внутренним взором Маргиты стояла женщина — её мать, горячо любимая мужем, но не любящая родную дочь… И всё же Маргите удалось обрести её любовь. В этом Маргита убедилась по глазам матери в последние часы перед расставанием. Маргита чувствовала это и теперь. В ушах её звучал необычно нежный родной голос, сказавший ей на прощание: «Маргита, будь пану Орловскому хорошей внучкой. Он очень благородный человек, он этого стоит». Тогда она не верила ей.
Теперь, когда Маргита снова обрела родного отца и знала дедушку, она лучше понимала мать. Ведь мать была дочерью
Но почему только к отцу? Ведь у неё здесь был любимый сын, которого она тоже потеряла. Ах, Никуша! О, если бы мать знала, что с ним случилось! Он, её златокудрый любимец, мог в мучениях умереть, его давно покрыла бы чёрная земля, а она, родная мать, ничего бы об этом не знала.
В душе Маргита теперь просила прощения у своего брата за то, что когда-то она завидовала ему и ревновала к нему мать. Он заслуживал этой любви. Теперь она не удивлялась, что мать так оплакивала его, ведь для неё он был потерян навсегда.
Дом Манфреда Коримского был навсегда закрыт для Наталии Райнер.
Даже поплакать над своим умершим первенцем её бы не допустили. Как это ужасно!
В этом тихом одиночестве её охватило непреодолимое желание быть рядом с матерью, подойти к ней, обвить её шею руками и поплакать вместе с ней.
Ах, какие это были глупые, бесполезные мысли! Мать сейчас, конечно же, окружало блестящее общество, и навряд ли она скучала. А сегодня у неё день рождения! Он всегда очень торжественно отмечался в доме Райнера. Инженер делал матери такие подарки, какие только мог придумать, потому что он действительно очень любил её. Общество боготворило её, и она вряд ли вспоминала Орлов или Подград, тем более, что Маргита немного опоздала с поздравлением, и она его получит только завтра.
Если бы всё осталось, как прежде, то Маргита в этом обществе была бы лишней.
Маргита вдруг почувствовала себя рабыней, которая сбросила свои оковы. К этому чувству добавлялись горечь и обида из-за того, что при жизни родного отца она вынуждена была жить с отчимом. Ощущение свободы полностью вытеснило её тоску. С этим раз и навсегда было покончено! И теперь, когда несправедливо обиженный отец всё ей объяснил, между ней и матерью образовалась непреодолимая пропасть.
Разлука с матерью была печальна, но помочь Маргита ей не могла, потому что та сама разрушила священные узы, которые должны быть вечными. Она принесла несчастье людям, которые любили её и сегодня. Ах, лучше об этом не думать!
Маргите захотелось вскочить, зажечь свет и приняться за какую-нибудь работу. Но вдруг она вспомнила, какое предстоит ей дело. Дело в том, что после того, как дедушка ушёл и она вернулась с короткой прогулки из парка, пан декан Юрецкий ждал её в библиотеке. Она поприветствовала гостя и сообщила ему об отсутствии дедушки.
— Это не имеет значения, милейшая, я пришёл к вам.
— Ко мне? — спросила она удивлённо. — Чем могу быть полезна?
— Мы вчера говорили с уважаемым паном Орловским о том, о чём ему, отцу пани Наталии, очень трудно говорить с вами. Однако говорить об этом необходимо ради порядка и особенно ради спасения вашей души. Узнав об отсутствии пана Орловского, я сам решил уладить это деликатное дело.