Доверие

Зегерс Анна

Дальман раскланялся, Эуген вскочил и крепко пожал ему руку.

Когда последние гости покинули сад, Эуген перекинулся несколькими словами с оркестрантами. И пригласил их к столу.

Через десять минут он уже восклицал:

— Что ж вы сидите здесь одна, фрау Берндт? Почему не захотели спуститься к нам? Знай я, что вы все еще в Шварцвальде, я бы, разумеется, своевременно прислал вам приглашение!

Он запнулся, так мрачно смотрела на него Дора. Она тотчас же заговорила: ее муж в Монтеррее, она даже не знает, где этот город находится, так же как не знает, почему он там оказался. Поскольку Берндт как-то связан со здешним заводом, она

просит Эугена Бентгейма объяснить ей, почему он вдруг согласился работать в этом самом Монтеррее и сколько времени он должен будет там оставаться.

Эуген отвечал, что от нее впервые услышал, где сейчас живет профессор Берндт. Он, конечно же, немедленно наведет справки. Как долго она предполагает пробыть в Хадерсфельде? Кстати сказать, госпожа Берндт ошибается, полагая, что ее муж связан со здешним заводом.

Дора сказала, что съездит на часок к Бютнерам. И если это окажется возможным, сегодня же уедет обратно.

Эуген присовокупил еще несколько учтивых слов. Его предложение переночевать в одной из заводских гостиниц Дора отклонила.

Тон, в каком она ответила на это предложение, заставил Эугена вспомнить о человеке, который сопровождал его в Шварцвальд, хотел наедине поговорить с Берндтом и на обратном пути заметил: «На вашем месте я бы не слишком старался привязать этого Берндта к бентгеймовскому заводу».

Всего каких-нибудь два года назад, услышав такое холодное «нет, благодарю вас», Эуген был бы удивлен, более того, ощутил бы известное любопытство. И наверно бы, спросил, хорошо ли она чувствует себя в Западной Германии, не нуждается ли в чем-нибудь. Но за последние два года он как бы слился с огромным заводом, который должен был унаследовать. Ему даже в голову не приходило, что кто-нибудь может отклонить то, что он предлагал любезно и дружелюбно. В этом бы уже сквозило отрицательное отношение к заводу — а он им так или иначе гордился.

Он знал, что Берндты приехали из восточной зоны. И сейчас вдруг подумал об этом. Ему показалось излишним расспрашивать, о чем вспоминает эта темноглазая женщина с нахмуренными бровями, если она и вспоминала о чем-то, не имевшем ни малейшего касательства к его жизни.

Он точно не знал, здесь ли еще Уилкокс. Вот кто, конечно, в курсе всего, что касается Берндта. И пообещал Доре по возможности быстро раздобыть для нее нужные сведения.

Хельга сняла зеленое платье и надела домашнее, в цветах. Услышав резкий звонок, она сама открыла дверь. И вскрикнула так удивленно, что Вольфганг высунулся посмотреть, что там такое.

— Наконец-то ты к нам приехала! — Хельга осыпала Дору поцелуями. Она даже внимания не обратила на ее странное заявление:

— А я думала, что вас здесь уже нет.

Вольфганг выскочил в рубашке. Встреча была простой и непринужденной, словно они вчера только расстались. Дора смотрела то на Хельгу, то на ее мужа; оба бурно ее приветствовали.

Запас радостных возгласов, наличествовавший у Бютнеров, наконец иссяк. Дора сидела среди пестрых подушек, маленькая и молчаливая, рядом с великолепной Хельгой. Не проронив ни слова удивления или восторга, она осматривалась в большой, белой, мягко освещенной комнате. Вольфганг принес коньяк. Он пил быстро, нервно и довольно много, хотя только что отведал всевозможных напитков в бентгеймовском саду; Хельга тоже осушила три рюмки подряд. Дора пристально на нее посмотрела, потом отодвинула тонкий бесцветный бокальчик с едва заметной прозеленью.

Она обратилась к Бютнеру:

— Милый

мой Вольфганг, я знаю тебя дольше, чем тебя знает Хельга. Мы вместе пережили и трудные и счастливые дни. Я была с вами после войны, когда вы перебрались в советскую зону. К сожалению, меня не было, когда вы с Берндтом уехали в Хадерсфельд. Почему вы это сделали?

Прежде чем Вольфганг Бютнер нашелся, что ей ответить, Хельга звонким голосом воскликнула:

— Разве твой муж ничего тебе не сказал?

— Нет. Пусть теперь мне вместо него ответит Вольфганг. — Она быстро повернулась к Хельге и не заметила, как вдруг окаменело лицо Бютнера. Когда Дора снова на него взглянула, он уже овладел собой и спокойно сказал, глядя в ее помрачневшие глаза:

— До русских дошло, что мы, Берндт и я, во время войны общались с некоторыми людьми, общались вполне невинно и по необходимости, но русским это показалось подозрительным. Кое-какие бумаги, найденные после войны, были доставлены русским в крайне неблагоприятное время для твоего мужа и для меня. Сталин был еще жив, не забудь об этом. Тогда любое подозрение оборачивалось опасностью для жизни. В это же самое время американцы проверяли архив одного из отделений гестапо, насколько мне помнится в Гере, и у нас, я имею в виду тогдашнее «у нас», то есть в Коссине, пошли разговоры, что Берндт не выполнил известных заданий. Ты, наверно, помнишь наше положение в пятьдесят первом году. Бумаги, обнаруженные в Гере, как бы подтверждали подозрение русских, будто бы он сознательно провалил задания. По счастью, мы оба, Берндт и я, находились тогда в Берлине. По счастью же, один друг предупредил Хельгу, что по возвращении мы будем арестованы. Мы немедленно сели в самолет и прилетели сюда.

Вольфганг Бютнер говорил так быстро, словно годами готовился к этому отчету.

Хельга снова воскликнула:

— И как это твой Берндт ничего тебе не рассказал!

— Вполне понятно, — заметил Вольфганг.

— Какое общение? С какими людьми? — недоуменно переспросила Дора.

— Слушай, Дора, речь шла о кое-каких малозначительных сведениях, представленных нами. В Гере. С целью отвести глаза полиции. Иначе мы бы погибли. О господи, как давно все это было.

— Кто тебя предупредил, Хельга?

— Доктор Арнольд Фюрт, если ты такого помнишь. — Она отодвинулась от Доры, не в силах вынести взгляда ее почерневших глаз.

— Мерзавец! — проговорила Дора. — И он, наверно, все еще работает там врачом!

Бютнеры в один голос воскликнули:

— Почему мерзавец? И какое тебе дело, там он еще или нет? Чем тебе досадил доктор Фюрт? Разве ты не понимаешь, что он наш спаситель?

— Из всего, что ты мне рассказал, Вольфганг, я ни одному слову не верю, — твердо произнесла Дора. — Берндт никаких сведений нацистам не доставлял. Никогда. Ты, возможно, но не он. Тебе, верно, нужно было, зачем, я не знаю, чтобы он поехал с тобой в Западную Германию. Но Берндт никогда никого не предавал, никогда! Никогда в жизни!

— Не будь так наивна, Дора, — сказал Вольфганг Бютнер более мягким голосом, — зачем же он поехал со мной? Для тебя Берндт своего рода герой. Я понимаю. Ты сама с огромным риском пробиралась к нам. Тебе можно было только удивляться. Но неужто ты полагаешь, что государственная полиция так и не выследила нас? — Он схватил ее за руки. Дора вырвалась.

— Перестань чепуху молоть, — сказала она. — Он не предатель! Берндт — нет!

— Она заупрямилась и ничему верить не хочет, — заметила Хельга.