Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. От Ярославичей до Всеволода Большое Гнездо
Шрифт:
Поскольку основная масса славянских переселенцев на Верхнюю Волгу и Клязьму шла через Новгородскую землю, то в течение довольно долгого времени, вплоть до конца X в., Ростово-Суздальская земля политически тяготела к Новгороду и лишь после объединения последнего с Киевом при князе Владимире Святославиче вошла в состав Русской земли. Но и тогда далеким Залесьем еще несколько десятилетий управлял тот сын великого князя, который посадничал в Новгороде (в конце X — начале XI в. это был Ярослав Владимирович).
Государственные и административные границы Залесской земли оформились, очевидно, достаточно поздно. Только к началу XI в. сложились устойчивые понятия о «Суждальской стране» и «Ростовьстей области». Сами эти летописные термины свидетельствуют о том, что ведущая роль в государственном освоении северо-восточных земель принадлежала двум крупнейшим городским центрам — Ростову [342] и Суздалю [343] , вокруг которых сформировалась зависевшая от них территория {182} . В период своего политического становления Ростово-Суздальская земля охватывала Волго-Клязьминское междуречье от устья Которосли на востоке до устья Медведицы на западе и тянулась по Шексне на север до Белоозера {183} . Первоначально в ней главенствовал «старый» Ростов, хотя большая его древность, по сравнению с Суздалем, пока что находится под вопросом, так как упоминание Повестью временных лет Ростова под 862 и 907 гг. нельзя признать достоверным {184} , а древнейшие культурные слои обоих городов датируются примерно одинаково — второй половиной X в. — началом XI в. {185} Но уже к исходу XI в. Ростов, сохраняя свой формальный статус старейшего города волости, начинает уступать фактическое первенство Суздалю. В этой связи показательны слова молодого Мстислава (в редакции Лаврентьевской летописи), сказанные беспокойному Олегу «Гориславичу», который в 1096 г. вторгся в Ростово-Суздальскую землю (см. с. 108—109): «Иди ис Суждаля Мурому, а в чюжеи волости не седи». Напомню, что Олег находился тогда в захваченном Ростове, а Мстислав между тем предлагает ему уйти из Суздаля, под которым здесь, очевидно, подразумевается не собственно город, а вся Ростово-Суздальская земля («волость»), куда, стало быть, входит и Ростов. С этого времени в летописи Суздаль все чаще заменяет Ростов в качестве политического центра Залесской волости, что, конечно, является отражением соперничества двух крупнейших городов Северо-Восточной Руси {186} . Как верно подметил А.Е. Пресняков, «трудно сомневаться, что тот процесс, какой мы наблюдаем позднее при Андрее Боголюбском как «возвышение Владимира», был уже перенесен Ростовской землей как «возвышение Суздаля» {187} . К сожалению, у нас нет никакой возможности проследить за тем, какие исторические силы стояли за этим процессом.
342
Топоним Ростов — славянского происхождения. Населенные пункты со схожим названием в Средние века отмечены на территории как Северной, так и Южной Руси (ср. упоминаемый в Повести временных лет Ростовец близ Киева, рузская волость Ростовцы, серпуховская волость Растовец первой половины XIV в., тульская Растовицкая волость XVI в., многочисленные речки и деревни Ростовки и т. д.), а также в славянском Поморье (Росток).
343
Название Суздаля — предмет неутихающих споров между сторонниками финно-угорского и славянского происхождения топонима. Первых — большинство, хотя сколько-нибудь убедительной финно-угорской этимологии до сих пор предложено не было. По сути, эта гипотеза держится на незамысловатой и уязвимой посылке: поскольку город лежит в окружении мощного пласта географических названий финно-угорского происхождения, то и его наименование, труднообъяснимое из славянского языка, следует считать финно-угорским. Попытки дать слову «Суздаль» славянскую этимологию действительно долгое время страдали лингвис тической наивностью (см., напр., «Краткий топонимический словарь» В.А. Никонова). Однако в последнее время все более солидное научное обоснование получает многообещающая гипотеза, выдвинутая еще видным славистом XIX в. Ф. Миклошичем, согласно которой название Суздаля происходит от старославянского глагола съзьдати (см.: Горбаневский М.В., Дукельский В.Ю. По городам и весям «Золотого кольца». М., 1983. С. 130; Горбаневский М.В., Емельянова М.И. Улицы Старой Руссы: История в названиях. М., 2004 //index.htm., гл. 1; Нерознак В.П. Названия древнерусских городов. М., 1983. С. 166).
После смерти в 1154 г. Ярослава и на протяжении почти всей второй половины XI в. Ростово-Суздальская земля входила в Переяславский удел князя Всеволода Ярославича, который, однако, не уделял особого внимания своим волжским владениям и, кажется, ни разу не побывал в тех краях. Однако это географически искусственное сочетание волостей имело то значение, что создало «особую традицию Всеволодовой отчины и притязания северных князей на южный («русский») Переяславль, поддержанные их стремлением держать «часть» в Русской (Киевской) земле, чтобы не терять влияния на центр системы традиционных междукняжеских отношений»{188}.
Всеволодов сын Владимир Мономах проявил гораздо больший интерес к Залесью. Первый из его 83 «великих путей», проделанный еще в отроческие годы, пролегал как раз к Ростову, «сквозь Вятичи». И впоследствии, поглощенный борьбою с половцами и южнорусской политикой, он вместе с сыновьями упорно отстаивал Залесскую отчину от покушений со стороны Олега Святославича и сам неоднократно наезжал туда. В один из последних своих приездов, будучи уже великим князем, он основал Владимир-на-Клязьме (Владимир Залесский), заселенный большей частью выходцами с киевского юга [344] . При выборе места для строительства города решающую роль, очевидно, сыграло оборонительное значение высокого левого берега Клязьмы, прикрывавшего Суздальское «ополье» от вторжений со стороны волжских булгар, а также от беспокойных Рязанского и Муромского княжеств {189} .
344
По вопросу о времени основания Владимира существуют две основные точки зрения. Приверженцы первой считают, что город носит имя не Владимира Мономаха, а Владимира Святого, который и заложил его около 990 г. (см.: Валентин, архиепископ Владимирский и Суздальский. Начало распространения христианства на Владимиро-Суздальской земле: Доклад, посвященный 1000-летию Крещения Владимиро-Суздальской земли (990— 1990) // Дмитрий Камшилин. К вопросу о дате основания г. Владимира / Под ред. Шевченко СВ. Владимир, 1992. С. 20—37; Рапов О.М. Русская церковь в IX — первой трети XII в. Принятие христианства. М., 1988. С. 288—302). Уязвимые места этой гипотезы — относительно позднее упоминание топонима в древнейших списках летописи (под 1154 г.) и отсутствие в городе культурных слоев древнее XII в. Второе мнение — об основании Владимира около 1108 г. — высказано Н.Н. Ворониным, см., напр.: Воронин Н.Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII—XV веков. М., 1961. Т. I. С. 42, и поддержано большинством исследователей, в том числе А.Н. Насоновым и М.Н. Тихомировым (см.: Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. С. 182; Тихомиров М.Н. Древнерусские города. С. 402). Но, по всей видимости, и оно нуждается в корректировке в пользу более поздней датировки, ввиду того что в 1108 г. Владимир Мономах княжил в Переяславле, тогда как местная гидронимика (реки Лыбедь, Ирпень, Почайна) явно указывает на то, что эти названия принесены сюда переселенцами из Киевской области. Киевским же князем Владимир Мономах стал только в 1113 г.
Отчинный принцип владения, провозглашенный в 1097 г. на Любецком съезде, прочно связал Ростово-Суздальскую волость с Мономахом и его родом. Около 1107 г. Владимир Мономах посадил в Суздале своего сына Юрия, по-видимому, еще несовершеннолетнего, так как Киево-Печерский патерик рассказывает, что Мономах передал его «на руце» знатному мужу Георгию, сыну «варяга» Шимона, некогда поступившего на службу к князю Ярославу. Этот воспитатель юного Мономашича, исправлявший при нем должность ростовского тысяцкого, был тесно связан с киевским боярством и Киево-Печерским монастырем (Ипатьевская летопись под 1130 г. сообщает, что он пожертвовал большие средства для украшения гробницы Феодосия Печерского), чем, возможно, и объясняется безудержная тяга Юрия к Киеву и ответные симпатии к нему киевлян, проявившиеся в конце 40-х — начале 50-х гг. XII в.
При жизни своих старших братьев, великих князей Мстислава и Ярополка, Юрий ходил у них «в послушании», еще не рассматривая Ростово-Суздальскую волость в качестве того «трамплина», с которого он в будущем перескочит на киевский стол. Мы видели, что при первом своем появлении на политической сцене Юрий уносился мыслями весьма далеко от своей северной отчины и даже в 1134 г. отдал большую ее часть великому князю Ярополку за переяславский стол, правда ненадолго (см. с. 205).
Пересмотр его взглядов на политическую роль Залесья произошел во второй половине 30-х гг. XII в., после того как Ольговичи нарушили монополию Мономашичей на великое княжение. Отныне Юрию, если он не хотел в конце концов очутиться на положении бездольного изгоя, не оставалось ничего другого, как укреплять связи со своей волостью с целью добиться от местного общества поддержки в борьбе за Киев. Так, сам ход исторического процесса превратил Ростово-Суздальскую землю в обособленное, самостоятельное княжество, возглавляемое отдельной ветвью династии.
К тому времени окончательно определилось особое положение Ростово-Суздальской волости в системе региональных связей древнерусских земель. Отчина Юрия граничила на востоке с Волжской Булгарией, на юге и юго-востоке — с Рязанским и Муромским княжествами, на западе — со Смоленской землей, на севере и северо-западе — с новгородским владениями, что делало ее важным участком балтийско-волжского и балтийско-донского торговых путей. Источники отмечают пребывание в Ростово-Суздальской земле греческих, «латинских» (западноевропейских), еврейских, болгарских и новгородских «гостей». При этом высокоразвитая экономика края позволяла местным купцам выступать не только в роли посредников, но и в качестве поставщиков основных товаров древнерусского экспорта — пушнины и различных изделий из нее, меда, воска, хмеля, рыбьего клея, разнообразной ремесленной продукции, в том числе предметов вооружения, ювелирных украшений и льняных одежд [345] .
345
«Вывоз такого товара, как льняные ткани, — пишет Ю.А. Лимонов, — дает возможность безошибочно определить место их изготовления: Владимиро-Суздальская, Новгородская и Смоленская земли. Действительно, только эти области производили лен-долгунец, так как в силу при родных условий на юге Руси эта культура почти не произрастала» (Лимонов Ю.А. Из истории восточной торговли Владимиро-Суздальского княжества // Международные связи России до XVII в.: Сб. ст. М., 1961. С. 56). Производство льняных тканей в Ростово-Суздальской земле подтверждается и материалами археологии, см.: Очерки истории СССР. Период феодализма. IX—XV вв. Ч. I. M., 1953. С. 322.
Об оживленности волжско-каспийской торговли можно судить по сообщению персидского сочинения «История Табаристана» (начало XII в.) о том, что в город Саксин — один из крупных транзитных центров, расположенный в дельте Волги, куда стекались товары из Северо-Восточной Руси и Волжской Булгарии, ежегодно прибывает 400 больших кораблей из Ирана. Особенно ценились на средневековом Востоке русское оружие и льняные ткани. В начале XII в. Низами в «Искандер-Намэ» упоминает льняные одежды из «страны русов», «ценою каждая в золотую монету». Его современник Масуд Сад Салман, поэт из индийского Лахора, славит русские боевые доспехи. В трудах историка Амира Хосрова (начало XIV в.) рассказывается о привозе в Индию русских мечей, льна и льняного полотна, которое индийская знать обычно жаловала своим приближенным в виде почетного дара. Большой спрос в Дели на дорогие льняные одежды, доставляемые из Русской земли, засвидетельствован также арабским географом XIV в. Шихаб ад-Дином.
С другой стороны, купечество Ростово-Суздальской земли контролировало обратный поток восточного экспорта, поступавший через местные рынки в различные города Руси (Киев, Новгород, Псков, Полоцк, Смоленск) и Западной Европы. В частности, восточные пряности доставлялись на Верхнюю Волгу в таком большом количестве, что ростовские купцы даже выплачивали в соседних землях торговые пошлины перцем наравне с серебром [346] . Данные, относящиеся ко второй половине XII — началу XIII в., свидетельствуют о том, что размах торговли ростово-суздальских купцов с одним только Новгородом был чрезвычайно широк. В Торжке, например, собиралось до двух тысяч купцов.
346
См. устав новгородского князя Всеволода Мстиславича: «А у гостя… имати у низовьского [для новгородцев Ростово-Суздальская земля была «низовской» землей, находящейся ниже по Волге] от дву берковска во щаных полъгривне серебра да гривенка перцю…»
Торговые связи Ростово-Суздальской земли естественным образом отражались на ее отношениях с соседями, которые являлись одновременно и выгодными торговыми партнерами, и опасными конкурентами. Торговлю с Волжской Булгарией регламентировал договор от 1006 г., в целом весьма выгодный для русской стороны {190} . Но волжские булгары оспаривали у ростово-суздальских купцов доступ к богатым источникам пушнины в Заволжье, населенном «заволочской чудью». Арабский путешественник Абу Хамид аль-Гарнати, дважды посетивший Булгар в 30—50-х гг. XII в., сообщал, что племена «вису» (вепсы, летописная «весь»), живущие в одном месяце пути к северу, платят дань булгарам [347] . По его словам, торговля в «земле тьмы» приносила булгарским купцам огромную прибыль. Делиться ею с ростово-суздальским купечеством булгары, разумеется, не собирались, и это соперничество вызвало в XII — начале XIII в. целую серию военных конфликтов. Начало им было положено еще при жизни Владимира Мономаха. Типографская летопись сообщает {191} под 1107 г. о том, что «приидоша болгаре ратью на Суждаль и обступиша град и много зла сотвориша, воююща села и погосты и убивающе многых от крестьян [христиан]». Суздальцы дали врагу отпор своими силами: «из града изшедше, всех избиша». Первое летописное известие о Юрии Владимировиче — это краткая заметка о его походе 1120 г. на камских булгар: «и повоева их, прииде по-здорову». В последние годы княжения Юрия последовало нападение булгар на Ярославль. По словам той же Типографской летописи, в 1152 г. «приидоша болгаре по Волзе к Ярославлю без вести, и оступиша градок в лодиях, бе бо мал градок; и изнемогаху людие в граде гладом и жажею». Однако жители Ярославля все-таки сумели оповестить о своей беде «ростовцев», которые «пришедше, победита болгары» [348] . Насколько важно для Ростово-Суздальской земли было ограничить влияние своих восточных соседей в Заволжье, видно по тому, что следующая победа над булгарами в 1164 г. будет отмечена установлением особого религиозного праздника (см. с. 356).
347
Находки на Белоозере булгарской керамики XII в. подтверждают тесные связи местной «чуди» с Волжской Булгарией (см.: Голубева А.А. Белоозеро и Волжские болгары // Материалы и исследования по археологии СССР. № 169. М., 1969. С. 41, примеч. 2).
348
Оценивая характер русско-булгарских войн, В.Н. Татищев писал: «…по истории русской нахожу, что болгары хотя некогда с русскими воевались, однако ж видно, что не много о том прилежали и не искали чужого приобрести, но свое паче защищать старались» (Татищев В.Н. Указ. соч. Т. I. С. 269). Действительно, создается впечатление, что вторжения булгар в Ростово-Суздальскую землю не преследовали завоевательные цели, а были отчаянной попыткой приостановить активное проникновение русских в Заолжье. Поход 1152 г. стал последним известным предприятием такого рода.