Дуэт с Герцогом Сиреной
Шрифт:
— Илрит, что это за место? Что происходит? — пытаюсь я докричаться до него.
Илрит нависает над своим младшим, источая презрение и ненависть, когда юноша отталкивает руки матери и снова занимает позицию перед дверью в дерево. Но он не поднимает ладони к дереву. Илрит пытается подтолкнуть своего младшего вперед. Мышцы взрослого пульсируют в лучах солнца, выпуклые от усилий. На его брови застыла ярость. Но ребенок словно вылеплен из свинца, он не замечает, как напрягается его взрослый.
— Илрит! — кричу я.
— Давай! — кричит он на себя помладше. — Не медли! Не будь тем, кто удерживает ее!
— А теперь поклянись
— Мама, я… — Молодой Илрит не шелохнулся, не обращая внимания на старшего.
Женщина открывает рот, чтобы заговорить снова, но закрывает его со вздохом. Смирение смягчает ее брови. Она слегка наклоняет голову.
— Хорошо, — смирилась она и снова опустилась на колени рядом с ним. — Это было слишком много, чтобы требовать от тебя в столь юном возрасте. Еще ни одного герцога или герцогиню не просили вступить в должность так рано. Если ты не готов посвятить свою жизнь Вечному Морю и вступить в должность Герцога Копья, то тебе и не нужно этого делать.
— Мерзкий, жалкий, слабый, трус, — прорычал Илрит. Он схватил руку своего младшего друга, пытаясь прижать ее прямо к дереву. И все же он не может ни на что повлиять в этом мире.
— Илрит, это твоя память? — осмеливаюсь спросить я, не придумав другого объяснения. Он по-прежнему не слышит меня.
Младший Илрит смотрит на мать. В глазах юноши плещется страх. Уязвимость. Он напуган, но в то же время испытывает облегчение.
— Мама, ты уверена?
— Да. Это долг, к которому нужно быть готовым, когда его принимают. Это честь, а не зло. — Женщина тепло улыбается ему.
— Но помазание…, — начал юноша.
— Это не так уж долго. — Она обнимает сына за плечи и помогает ему подняться на ноги. — Когда я начну всерьез, тебе будет девятнадцать. Тогда ты будешь готов принять Рассветную Точку, я в этом уверена.
Несмотря на очевидные усилия сдержать эмоции, глаза молодого Илрита блестят. Его губы слегка дрожат.
— Ты стыдишься меня?
Каким-то образом, даже на земле, даже неловкая и неуклюжая, женщина двигается быстрее, чем я думала. Она хватает сына за голову и обхватывает его за плечи. Тем же движением она прижимается губами к его лбу.
— Нет. Никогда, мой мальчик.
— Да! — Старший Илрит продолжает пытаться оттащить младшего от себя. Прижать его к дереву, чтобы он принял герцогскую мантию. Но его усилия ослабевают. Силы покидают его. Вместо этого его плечи опускаются. — Да, — прохрипел он, находясь между яростью и слезами. — Она всегда будет стыдиться тебя, жалкий трус. Это из-за тебя ее смерть ничего не значила… она не смогла разорвать свои смертные узы настолько, чтобы унять ярость.
— Илрит, хватит. — Я делаю шаг вперед. По-прежнему никакой реакции на мое присутствие.
— Ты мой сын, свет для дерева моей жизни. Я никогда не смогу стыдиться тебя. — Она гладит сына по голове, а затем отпускает его с ободряющей улыбкой. — А теперь давай вернемся к морю. Мы вернемся через несколько лет.
Двое начинают уходить, но старший Илрит не двигается с места. Он опускается на песок там, где лежал он, но младше, подогнув под себя хвост. Он прячет лицо в ладонях.
— Вернись и исполни свой долг… трус… — Он корчится,
Я перехожу к нему взвешенными, целеустремленными шагами. Каждое его слово отзывается во мне ощутимой болью, как будто эта боль — моя собственная. Она грохочет по основам этого иллюзорного мира, образуя молниеобразные трещины тьмы. И тут же разбивается, как зеркало о камень. Между краями разбитых изображений протягиваются призрачные руки, хватаясь за границы этой реальности и царапая ее.
— Илрит, я думаю, нам пора идти. — Я кладу руку ему на плечо, но мое внимание сосредоточено на чудовищах, пытающихся разорвать этот сон, превратившийся в кошмар. За разделительной картинкой этого воспоминания движутся лица. Существа, от которых у меня на затылке поднимаются маленькие волоски, пытаются прорваться наружу.
Герцог неподвижен, как статуя. Его невидящий взгляд прикован к песку перед дверью. Его кожа стала холодной. Блеск исчезает. Все краски исчезают из его тела.
Я опускаюсь на колени рядом с ним, наклоняю голову и смотрю ему в лицо. Он до сих пор не заметил моего присутствия.
— Это все не по-настоящему, — целенаправленно говорю я. Хотя сейчас мне кажется, что это вполне реально. Каждый грохот земли. Каждый рев монстра, который преследовал меня в моих собственных снах, осязаем. Я надеюсь, что это не реальность. — Мы должны покинуть это место, чем бы оно ни было. Сейчас же. Все кончено, Илрит, время движется вперед, и ты тоже. Нет смысла терять себя в том, что ты не можешь изменить. Ты должен двигаться вперед.
Илрит не двигается.
Я смещаюсь, стараясь оказаться прямо перед ним. Не может быть, чтобы он не видел меня сейчас.
— Ты должен вывести нас отсюда. Я не знаю, что происходит, но Лючия послала меня сюда, чтобы сказать тебе это, я думаю. Ты должен вернуться в реальный мир, вместе со мной.
— Ничтожество. Трус, — шепчет Илрит с сырой ненавистью. — Если бы я просто… отпустил ее. Но я не смог. Как не мог услышать слова Леллии. Я удержал ее. Она была слишком хороша, чтобы умереть. В тот день должны были предложить меня, а не ее.
Эти слова как кинжал вонзились мне в ребра. Я резко вдыхаю. Мои руки летят к нему, и я крепко сжимаю их.
— Я знаю… — шепчу я. — Я знаю, каково это — чувствовать, что ты обуза для всех, кто тебя окружает. Что, как бы ты ни старался, этого никогда не будет достаточно. Ты не можешь любить их достаточно, жертвовать ради них…
Он по-прежнему не реагирует. По-прежнему смотрит сквозь меня. Мир вокруг нас продолжает дрожать. Тени поглощают края, съедают детали.
— Илрит. — Мой голос стал твердым. — Ты единственный, кто может спасти нас от этой рушащейся реальности. Ты уже не тот мальчик. Ты отвечаешь за других, ты нужен им, по-прежнему. Я… — Слова застряли у меня в горле. Я сглатываю, пытаясь избавиться от них. От них меня тошнит, желудок сводит. Но это правда, и сейчас я не могу быть гордой. Я не могу позволить своему страху оказаться в зависимости от другого человека сдерживать меня. — Я нуждаюсь в тебе, Илрит.