Дуэт с Герцогом Сиреной
Шрифт:
Он моргает, и на его лице на мгновение появляется ясность.
— Виктория? — шепчет он между нашими мыслями. В том, как он это произносит, есть что-то неожиданно интимное, еще более напряженное от того, что наши руки переплетены.
— Илрит, мы… — Я не могу говорить достаточно быстро.
Громкий рев прерывает меня, и над пляжем проносится пронзительный ветер. Корни дерева стонут и трещат, падая в бледное море. Вдали туман сгущается в лицо, застывшее в вечном гневном крике. Лицо самой ненависти.
Илрит снова сгорбился, глаза его потухли, опустившись на песок. Он
— Какой в этом был смысл? В чем вообще смысл? Неужели боги действительно оставили своих управителей?
Упоминание о богах переводит взгляд на мое предплечье. Это слова-песни, обретшие форму на моей плоти. Лючия хотела, чтобы я сделала это, потому что я обладала их магией. Я смотрю между ним и далеким лицом, которое заостряется по мере приближения.
Я не знаю, что делаю, но…
— Я чертовски плохой певец, Илрит. Видишь, до чего ты меня доводишь? — Никакой реакции на мои горькие слова. Проклятье. — Ладно, ничего…
Я открываю рот и начинаю петь. Не мысленно, а горлом. Получается несколько вихляющих нот. Ужасно, правда. Я никогда не была хорошим певцом. Но я пою слова так, как они приходят ко мне инстинктивно, так, как мне кажется правильным,
«Приди ко мне.
Я зову тебя.
Приди, приди…»
Его осеняет ясность. Глаза Илрита слегка расширяются. Я немедленно прекращаю петь. Он хватается за мое разрисованное предплечье.
— Ты пела.
— Я же говорила, что это плохо.
И все же он смотрит на меня с удивлением, как будто я прекраснее самой искусной примадонны. Но это мгновение длится недолго: Илрит оглядывается по сторонам, наконец-то увидев, как рушится мир. Но его это не удивляет. Он тихонько вздыхает, и в этом вздохе сквозит усталость, более глубокая, чем самая низкая точка океана. Его взгляд падает на лицо вдалеке, устремляющееся к нам, словно желая поглотить весь этот остров за один укус.
— Нам нужно идти, — настаиваю я.
— Тебе не следовало здесь находиться. — Его глаза переходят на меня, и на мгновение вся печаль, на которую когда-либо был способен человек, становится моей. Он отдает мне все это. Жалость. Сочувствие. Тоску. — Это кошмар, который не должны пережить другие.
Илрит поднимается, зависая в воздухе, словно в воде. Он протягивает мне руку, и я настороженно смотрю на нее. Моя ладонь скользит по его ладони, и в течение мгновения он не делает ничего, кроме как сжимает мои пальцы. Я встречаю его пристальный взгляд, и между нами проносится тысяча невысказанных слов. Ничего не сказано. Но понимание, превосходящее слова, погружается в меня, как тепло его пальцев. В этот мимолетный вдох барьеры между нами оказываются не такими прочными, как хотелось бы каждому из нас. Нам удается заглянуть в душу друг друга.
Какая-то часть меня хочет отстраниться. Спрятать свое лицо и свое сердце. Но одинокий уголок, принадлежащий женщине, которая слишком много ночей проплакала в одиночестве, жаждущей
— Давай вытащим тебя отсюда, — шепчет он, когда вой начинает усиливаться, нарушая транс.
Я киваю, не в силах больше ничего сказать.
Взмахнув хвостом, он плывет вверх по воздуху. Меня тянет за собой, я невесома. Воздух проносится по моей коже, и это первое, что я чувствую.
Нет… не воздух.
Крошечные пузырьки.
Я моргаю, глядя, как мы поднимаемся навстречу солнцу и удаляемся от грохота под нами. Мир продолжает разрушаться, паутинные трещины гонят нас вверх. Илрит смотрит вниз, продолжая парить с сильными взмахами хвоста.
— Держись.
Я крепче сжимаю его руку.
Пузыри проносятся надо мной. Мы врезаемся в ветви дерева, и нас встречает ослепительный свет. Я задыхаюсь и инстинктивно вздрагиваю, ожидая боли. Но боли нет.
Я моргаю, когда свет исчезает — он больше не ослепляет меня. Я все еще вишу над Илритом в его постели. Кончики пальцев Лючии все еще лежат поверх моих и лежат на его висках. Но теперь его глаза открыты.
Герцог пристально смотрит на меня, словно пытаясь вползти обратно в мое сознание. Затем, когда реальность рушится вокруг нас обоих, он гневно нахмуривает брови. Он переводит взгляд на Лючию, которая удивленно вскрикивает и отдергивает руки.
— Как ты посмела втянуть ее в это.
Глава 9
— Ваша Светлость, я.… я… — Лючия быстро уплывает.
— Это не дело человека. Ее вообще не должно быть здесь, — прорычал Илрит.
Я принимаю это как сигнал к тому, чтобы тоже уплыть. От звука мужской ярости у меня по позвоночнику, по затылку, по спине пробегает какое-то навязчивое, цепкое чувство. Уходи, требует каждый инстинкт. Вода становится прохладнее, когда между нами остается расстояние. Легче двигаться. От близости Илрит веет зыбью, которая почти неотвратима. Я смотрю на кончики своих пальцев, наполовину ожидая, что они все еще светятся и пузырятся.
— Илрит, — твердо произносит Шеель. Я никогда не слышала, чтобы кто-то из них произносил его имя просто так, без всяких почестей. Удивительно, что первым это произносит именно Шеель, а не одна из женщин, которые, как я полагаю, являются его сестрами. Теперь, когда я увидела их мать, семейное сходство между ним, Фенни и Лючией невозможно отрицать. Действие Шееля приносит свои плоды, и Илрит затихает. — Ты был в плохом состоянии. На этот раз даже не отзывчивый. Лючии пришлось прибегнуть к радикальным мерам, чтобы вернуть тебя обратно, прежде чем рейфы поглотили твою душу и завладели твоим телом.