Дуэт с Герцогом Сиреной
Шрифт:
— Расслабься, Виктория. Почувствуй это. Не думай об этом.
— А разве я не должна думать, чтобы издавать звук? — возражаю я, немного игриво. Он хмыкает и закатывает глаза.
Жеманная улыбка сползает с моего лица, и я снова закрываю глаза. Я пытаюсь вернуться в то место, которое он только что создал для меня своей музыкой, чтобы заставить мышцы моего тела расслабиться. Ноты где-то внутри меня, я знаю это, они ждут, чтобы их освободили. Если я только смогу заставить их вырваться из меня… Но я разочарованно
Мягкая ласка по предплечьям заставила меня вздрогнуть. Я открываю глаза. Кончики его пальцев пробираются по нарисованным на мне отметинам к моим рукам, на этот раз они действительно касаются меня, перехватывая мои пальцы.
Илрит начинает раскачиваться, подобно приливам и отливам, и я инстинктивно начинаю двигаться вместе с ним. Мы движемся в идеальном синхронном ритме под музыку, которую слышим только мы. На меня наваливается смутное ощущение, похожее на опьянение. Однако, несмотря на то, что мои чувства притуплены, мое сознание обострено.
Мелодия в глубине моего сознания меняется. Теперь это не просто один певец. Это парящие гармонии радости, два голоса, сливающиеся воедино. Шепот страсти и запретных тайн. Низкая, ноющая боль. Невысказанная жизнь. Неразделенная.
Песня моей души. Каждый уголок моего тела вибрирует. Это восхитительное покалывание, которое ощущается как невидимые пальцы, бегущие вверх по моим бедрам. Я не могу остановить себя, чтобы насладиться этим. Это нечто совершенно иное, чем все, что я когда-либо чувствовала раньше. Что-то, что кажется неестественным, чего я должна бояться. И все же… почти декадентство.
Мои пальцы сомкнулись вокруг его. Я должна прекратить это, но не хочу. Это похоже на то, как десятки рук мужчин, которые смотрели на меня похотливыми глазами в течение последних нескольких лет — мужчин, которым я отказала в силу своей клятвы, — возвращаются, чтобы коснуться влажными, теплыми пальцами теперь, когда эти клятвы разорваны. Все запретные желания выходят на свободу. Удовлетворение от любого развратного действия, о котором я когда-либо могла фантазировать, пульсирует в моем теле, доставляя удовольствие без позора.
Я содрогаюсь. Я теряю контроль над собой — теряю то, что так отчаянно пытался заполучить. Эти первобытные инстинкты требуют капитуляции. И все же я сдерживаю себя. Не поддавайся, шепчет испуганный голос в глубине моего сознания. В последний раз, когда я поддалась этим желаниям, я оказалась на острове одна.
Песня внезапно затихает.
— Не сопротивляйся, — быстро говорит Илрит и без предупреждения скручивает меня. Он притягивает меня к себе, и я оказываюсь спиной к нему спереди. От прикосновения его голой кожи к моим плечам и верхней части спины у меня в горле поднимается крик. Он не вырывается в воду, и я беззвучно глотаю. Это напоминает мне о том, что мы находимся глубоко
— Илрит, — бормочу я, борясь с собой. Оцепеневшая и в то же время такая живая от поглотившей меня песни.
— Спой для меня, Виктория. — Его нос касается моего виска, как будто он действительно шепчет мне на ухо.
Мои губы раздвигаются. Но это не вздох, не вздох, а неуклюжая и резкая нота. Короткая и мимолетная. Жалкая попытка по сравнению с его песней и тем, что я чувствовал внутри себя.
В глубине моего сознания раздается негромкий смешок. Его хватка ослабевает. Неудача разрушает тот транс, в котором мы находились.
— Что, по-твоему, ты делаешь? — спрашиваю я, но не отстраняюсь. Моя грудь вздымается, дыхание перехватывает. Как будто я только что проплыла Серый Проход. Мое тело так чувствительно, как никогда в жизни.
— Я вытаскиваю тебя из твоей головы. — Он продолжает водить кончиками пальцев вверх и вниз по моим предплечьям. Я прикусываю губу и пытаюсь заставить себя не думать. Я содрогаюсь при мысли о том, что он может услышать, если я потеряю контроль над своими мыслями.
— Я думала, что ты не должен прикасаться к подношениям? — И все же я не отталкиваю его. Я не говорю ему остановиться.
— Самое главное, чтобы ты выучила песни. После этого мы займемся разрывом твоей связи. — Его тон бесстрастен. Типичное благородство, когда правила на него не распространяются. — Кроме того, здесь нет никого, кто мог бы узнать и сообщить о моих проступках. Разве что вы?
Я сглотнула и покачала головой.
— Хорошо. — Одно слово вибрирует в самой моей глубине. — А теперь пой. Почувствуй песню. Не думай о ней. Не принуждай и не приказывай. Позволь ей течь как продолжение тебя.
— Как? Я не знаю, что петь.
— Ты пела в моем сне, не зная, что петь, — замечает он.
— Это было по-другому, — отвечаю я.
— Как?
— У меня, по крайней мере, была миссия. Мне нужно направление. Встречный ветер. — Направление, к которому я стремлюсь. Цель.
— Песня — это не конечная точка. Дело не в том, что ты спела. Дело в самом действии.
— Но человек должен готовиться и планировать то, что он будет петь. — Даже я должна признать, что это новый уровень упрямства — спорить с сиреной о пении.
— Если ты так беспокоишься о том, что будет, то через мгновение потеряешь то, что у тебя уже есть. — Его руки опускаются на мой живот, поверх корсета. — Был ли в твоей жизни момент, когда ты просто… отпустила себя? Где ты потеряла себя?
Мои глаза снова закрываются. Ощущение его тела отдаляется, а мои мысли уносятся в прошлое. Были моменты, когда я отпускала… все. От своего будущего. Себя…
Я до сих пор чувствую запах воды на коже Чарльза, когда мы плавали голышом в ручье в лесу неподалеку от моего дома. Он был в городе всего неделю… заехал, потому что у его тележки сломалось колесо.