Дуэт с Герцогом Сиреной

Кова Элис

Я чувствую, как сладко звучали его слова на моем языке в нашу брачную ночь. Все его обещания о любви и уважении. О партнерстве.

Вихрь, в который меня занесло, когда я позволила себе уйти, просто действовала по инстинкту. Он сбил меня с курса, и я уже не могла оправиться.

Какой могла бы быть моя жизнь, если бы я не сбилась с пути. Но мое сердце никогда не могло устоять перед зовом приключений. Моя душа разделена между всем, чего я хочу, и тем, что, как я знаю, я должна преследовать.

— Времена, когда

я теряла себя, были именно такими — потерянными. Это не те времена, которые я смакую. Это не то место, куда я хочу вернуться. Ни физически, ни душевно. — Я не могу больше ни секунды выносить стыд, скрывающийся за веками. Но я не уверена, что сказала что-то, пока он не сдвигается с места. Вода холодит мою спину там, где он только что был.

Илрит отпускает меня. Его брови нахмурены, похоже, от искреннего беспокойства. Я не знаю, могу ли я доверять этому — доверять ему.

— Что? — говорю я, не в силах больше выносить его оценку.

— Ты дрожишь.

— Я… — Я останавливаюсь. Так и есть. — Я не знаю почему, — тихо говорю я.

Он хмурится и почти протягивает руку, чтобы коснуться моего лица, но по какой-то причине отказывается от этого движения на полпути. Он уже коснулся меня больше, чем я могла ожидать.

— Есть еще кое-что, что я должен рассказать тебе о помазании…

— Что-то еще? — Я бросаю на него недоверчивый взгляд, стараясь придать ему игривости.

В ответ его выражение лица становится еще более серьезным.

— Я скрывал это, потому что думал, что это может напугать тебя.

— Напугать меня больше, чем быть принесенной в жертву богу? У тебя странная шкала ужаса.

Настала очередь Илрита отвести взгляд, погрузиться в воспоминания, куда более глубокие и бурные, чем те, что я видела на пляже. Но поскольку я видела это воспоминание… я могу предположить, что может преследовать его, пока мы обсуждаем этот процесс.

— Помазание состоит из двух элементов, оба из которых имеют единую цель. Первый — пометить тебя гимнами старых, чтобы ты получила проход в Бездну, и Крокан знал, что ты для него.

Мне все еще неприятна мысль о том, что я «помечена» для любого человека или существа. Но я просто говорю:

— Хорошо.

— Другой вариант — разорвать связь с этим миром. Использование магии древних — того немногого, что мы еще помним от наших предков, — требует больших усилий для ума и тела. Герцог Ренфал — идеальный пример. Ты не сможешь предстать перед Лордом Кроканом с таким смертным разумом, какой у тебя есть сейчас.

— Да, в принципе, я это понимаю. Но, наверное, есть еще что-то, чем ты хочешь поделиться?

— Я позабочусь о том, чтобы гимны были написаны на твоем теле. — Он проводит пальцем по ключице, указывая на знаки на моей коже. — Но вложить их в твою душу можешь только

ты сама, исполняя их. И за каждое слово придется заплатить. Ты должна будешь освободить место для этой новой силы. И когда ты…

— Хватит. Скажи это прямо, — требую я. Твердо. Но не жестко. Я знаю, когда человек тянет время.

— Каждое слово старых гимнов, которые ты выучишь, будет разъедать твой разум, твои воспоминания. И ты должна позволить этому случиться. Иначе ты сойдешь с ума, пытаясь удержать в своем сознании слишком много смертного наряду с силой богов.

Казалось бы, все так же сложно. Но, по крайней мере, он сказал это достаточно прямо. Я делаю паузу и даю этой информации осмыслиться.

— Ты делаешь это, когда поешь? Все сирены?

— Наши личные песни не требуют таких затрат. Мы черпаем из своей собственной магии, а не пытаемся связаться со старым богом, чтобы вызвать его.

— Понятно… — Я протягиваю предплечья, слегка проводя пальцами по меткам. Мне всегда было интересно, как работает магия сирены, и теперь я знаю. Малые заклинания происходят от врожденной магии внутри них. Но за большие действия приходится платить. — И это то, чем я должна овладеть, чтобы мы могли отправиться в Серый Проход?

— Чем сильнее ты будешь с благословениями стариков, тем больше я буду уверен, что рейфы и посланники Лорда Крокана позволят тебе пройти. Или, если они будут сопротивляться, ты сможешь защитить себя, — говорит он. Я замечаю, что он не говорит о своей безопасности.

— Тогда давайте сосредоточимся на словах старых. — Я снова встречаюсь с ним взглядом, чтобы он увидел мою решимость. — Больше никаких других песен. — И больше никаких прикосновений… И все же я не могу заставить себя сказать это.

— Мы можем продолжать учить более простые песни, пока…

— У моей семьи нет времени, — возражаю я. — Может быть, я смогу выбрать хотя бы те воспоминания, которые я потеряю?

Он слегка наклоняет подбородок.

— Меня убедили в этом.

— Тогда исключительный случай. Давай не будем тратить время на более простые вещи. В любом случае, я больше люблю «все или ничего». — Я знаю, что он слышит мое убеждение, но Илрит не делает никаких движений. Похоже, настала его очередь передохнуть.

Его лицо окончательно растворяется в недоверчивой улыбке. Хотя я не могу сказать, к чему она относится, когда он качает головой и смотрит в сторону.

— Я так и думал, что ты это скажешь.

— Не хочешь поделиться своим личным развлечением?

— Только то, что ты тоже человек, у которого есть то, о чем предпочла бы забыть. — Он смотрит на меня уголками глаз.

Я пожимаю плечами, стараясь казаться более непринужденной, чем чувствую. Слышал ли он мои мысли о Чарльзе? Если да, то он достаточно хороший человек, чтобы ничего о них не говорить.