Dum spiro, spero
Шрифт:
– Я не слышал, как ты вошла.
– Да, я заметила. Двигайся!
Китнисс стаскивает кроссовки и с ногами забирается на кровать. Она хватает одну из подушек и обнимает ее, положив подбородок на край.
– Чур, я сплю у стенки! – заявляет она, осмотрев кровать.
– Хорошо, - киваю я. Мне все равно, где спать. Если она хочет спать на том краю кровати, который примыкает к стене, нет никаких проблем. – Ты как-то быстро, - замечаю я. Я думал, она пробудет у своей семьи больше.
– Я отдала им Лютика и все. Зачем рассказывать о том, что
– Тебе плохо, - не вопрос. Я знаю это.
– Можно и так сказать, - отвечает она, кладя голову мне на колени. Ее ноги свешиваются с края кровати.
– Почему ты все держишь в себе? – спрашиваю я, перебирая ее волосы.
– Лишние эмоции - лишние проблемы, - усмехается она, вертя в руках жемчужину, который я подарил ей.
– Откуда она у тебя? – вдруг спрашиваю я, прекратив свое занятие, потому что до меня доходит суть моих мыслей.
– Ты же сам мне ее подарил, - как ни в чем не бывало отвечает она.
– Нет, почему она сейчас у тебя? Я был уверен, что она осталась в Капитолии.
– Нет, Деметрий прислал мне ее в первый день на арене.
– Не заметил, - признаюсь я, вспоминая, что в тот день уснул очень рано.
– Кстати, что это за толстенный альбом, который ты взяла? – интересуюсь я.
– Семейный. С фотографиями. Мама делала фотографии еще в юности.
– Откуда у нее фотоаппарат? – удивленно спрашиваю я.
– Ну, она же не в Шлаке родилась. Ей родители подарили, когда шестнадцать исполнилось. А после пятидесятых Игр, родители Мейсили Доннер отдали маме несколько коробок с различными веществами для проявления фотографий. Мейсили тоже этим увлекалась, - отвечает она. – Мама так говорила.
– Можно посмотреть? – спрашиваю я. Она кивает и лезет в сумку за фотоальбомом.
Оставшееся время до ужина я внимательно разглядываю фотографии миссис Эвердин, отличавшиеся необычностью. Конечно же, в большинстве случаев это фотографии мистера Эвердина. Так же здесь есть маленькие Китнисс и Прим. Помимо них я с удивлением рассматриваю фотографии своих родителей, замечая, что на одной из работ, явно сделанных кем-то из подруг миссис Эвердин, отец светится от счастья, фотографируясь рядом с мамой Китнисс. Также мы перелистываем страницы с портретами незнакомых нам людей. В который раз удивляемся молодому Хеймитчу. А затем Китнисс замечает, что нам пора идти ужинать.
Получив свою порцию еды, мы замечаем Финника, который поднимается нам на встречу.
– Мы заняли там стол, пойдем, - объясняет он, забирая у Китнисс поднос. Мы ловко лавируем среди едящих, стараясь не замечать, как на нас смотрят люди.
Финник опускает поднос Китнисс рядом со своим. Я занимаю место напротив. Кроме нас троих за столом сидят Энни, Джоанна и Гейл. Поедая тушеную капусту с мясом, Хеймитч, присоединившийся к нам, спрашивает, как идет подготовка к свадьбе, назначенной через три недели. Китнисс тут же отвечает, что сейчас Плутарх пытается согласовать с Койн список гостей. Также она добавляет, что попросила
– Я смотрела списки. Там уже сейчас такое количество людей, что мы сможем устроить свадьбу не через три недели, а через три дня! – смеется она. – Только нужно будет обсудить с Порцией все по поводу костюмов.
– Подойди к ней, Финник.
Я прикрываю рот рукой, чтобы Китнисс не видела, как я улыбаюсь.
– Слушай, хватит, а? – она пихает меня локтем. – Я просто хочу помочь.
– Чтобы мы без нее делали? – на полном серьезе спрашивает Энни. Китнисс улыбается ей.
– Ребята, можно вас? – Боггс подходит к нашему столу. – Пит, Китнисс, Гейл, Финник, Джоанна и Хеймитч, идемте за мной.
Мы быстро относим свои подносы и торопливо идем за Боггсом через коридоры. Он приводит нас в Штаб. Китнисс и Финник, оказавшиеся здесь впервые, удивленно осматриваются. Девушка занимает стул рядом с Гейлом, и он начинает ей что-то рассказывать. Финник же садится с другой стороны от Китнисс. Я сжимаю и разжимаю кулаки, тихонько наблюдая за девушкой и ее другом. Мне не нравится это, но ничего поделать со своей ревностью я не могу. Радует то, что Плутарх уже включил телевизор, и теперь внимание Сойки переключилось на экран.
Сейчас мы смотрим обычный вечерний выпуск новостей. Бац, и на экране красуется Китнисс, смотрящая в небо. Все кричат и смеются. У Бити снова получилось! Он говорил, что после того, как повстанцам удалось забрать Китнисс с Финником с арены, Капитолийцы усилили свою защиту телевидения. На экране возникают ведущие. Испуганные. Они только пытаются продолжить, как на экране Гейл рассказывает о бомбежке. Битва за эфир. Только вот Бити хорошо подготовлен. У него наверняка целый арсенал коротких роликов. Капитолийцы же застигнуты врасплох. Выпуск новостей идет совсем не по плану.
Мы смотрим, как Китнисс поет песню для Поллукса, как я ободряюще сжимаю ее руку, как девушка гуляет по песку босиком, а потом над чем-то звонко смеется. А потом вдруг на экране возникает какая-то странная картинка. Финник как завороженный смотрит на нее. Китнисс испуганно вскрикивает, настойчиво трясет друга за плечо, а потом все исчезает. Финник поворачивается к подруге, девушка вскрикивает, вскакивает со стула, уронив его на пол. Она едва начинает бежать в сторону выхода, как пальцы Финника обхватывают ее шею.
========== Глава 26. ==========
Я крепко прижимаю Китнисс к себе. Она полулежит, облокотившись на меня. Девушка укрыта двумя одеялами, но все равно дрожит. Мне жарко, но я не могу отпустить ее от себя дальше, чем на полметра. Она, кажется, не возражает. Ей только что сняли воротник, и полчаса назад отпустили из огромной тикающей комнаты, где ей постоянно говорили не двигаться, но девушка не могла унять дрожь. Опасения врачей не подтвердились. У нее не повреждено ровным счетом ничего. Хрипота и синяки не в счет. Чтобы скрыть это, девушка повязала на шею ярко-зеленый шарф, любезно предложенный ей Порцией.