Души
Шрифт:
Даная распахнула дверь, прежде чем я нажал на звонок.
– Ваня! Сколько я тебе говорила не бродить по притонам!?
Я был уверен, что она меня ждала. Это её главная черта – знать всё заранее. Даже когда в седьмом классе я вручил ей пожухлый букет тюльпанов и пригласил в кино, она рассмеялась. Сказала, что пойдёт, но уже в кинотеатре я встречу свою судьбу. И ведь права оказалась. Катя сидела рядом, и весь сеанс мы проболтали о всякой всячине. Не помню, что за фильм тогда шёл, но никогда не забуду, как экран отражался в её глазах. Как на щеке, на шее её игралось
Так же она предсказала и Катину смерть. За месяц до того самого дня она позвонила и через слёзы просила её не лететь в командировку. Отговаривала, как умела, но Катя не согласилась. Либо карьера, либо вера в гадалкины сказки. Так стоял вопрос. И Катя выбор сделала. Кто бы мог её винить? Но я винил. Я слишком хорошо знал Данаю. Даже когда та поселилась в квартале проституток и перестала одеваться, я единственный был уверен в её здравомыслие. И Катю я винил за вечное неверие. Только что могло это изменить?
– Не угадала ты, мать. Не в притоне, а в кафе, – ответил я с ехидной улыбкой.
– Да? – Даная задумалась и между прочим добавила: – Значит, это в другой раз будет.
Я ввалился в квартиру без спроса и не ожидая приглашения. А водитель застыл на месте. Он с открытым ртом рассматривал упругое тело Данаи, и ей это нравилось. Сладкая победа маленького безумия.
– Ты не пригодишься. Иди на кухню, – велела она ему. – Не забудь поздороваться с Зешей. А ты, Ваня, иди в гостиную и раздевайся.
Я прошёл в небольшую комнату с пузатым телевизором и лесом горшочных цветов. Из-за этих джунглей воздух здесь был таким же влажным и тяжёлым, как в гуще экваториальных зарослей. От него голова закружилась ещё больше.
Я стянул с себя куртку, осмотрел её. Пули прошли между пластин. Обидно даже. Зря, получается, я эту тяжесть таскал.
Следом снял рубашку. Бросил на пол и свалился сам на диван перед телевизором. Между фикусом и филодендроном.
Даная шуршала за дверью.
– Здравствуйте, Зеша, – прозвучал за стеной растерянный голос водителя.
Он не понимал, с кем говорит и зачем. Стоило ему объяснить. Речь шла о фонаре за окном. О его плотном жёлтом свете, проскальзывающем через распахнутую форточку. Даная уверяла, что он живой, и рассказывала, будто однажды понесёт от него спасителя. Никто не мог представить, как это должно случиться. И никто в это не верил. Кроме меня. Даже самые дикие небылицы, сказанные Данаей, сбывались. Глупо спрашивать, как оно случиться. Всё равно не угадаешь.
– Лежишь уже? Хороший мальчик. Сейчас я буду делать тебе больно, – она принесла несколько пыльных банок и пакет с красной смесью. – Не думай, что мне это не нравится, но кричать я тебе не позволю. У нас в соседней квартире дети маленькие. Так что пожуй вот это.
Даная без спроса сунула мне в рот ложку вязкой горькой жижи, от которой замутило с новой силой. Я попытался выплюнуть её, но не смог. Она стекала по горлу, наполняла желудок приятным теплом. А через секунду по всему телу пробежала волна. Начало покалывать в пальцах ног, потом выше. Дошло до шеи. И только тогда
Даная могла дать обезболивающее. Она знала сотню зелий, убирающих самую сильную боль. Но не дала. Любила издеваться.
Я отвёл взгляд и уставился на жёлтые пятна на белом потолке. Личная замена облаков для затворницы. Жить под крышей, наверно, не самое милое дело. Особенно если знать, как они обваливаются.
В телевизоре с надрывом рассказывали о трагической любви. Очередная мелодрама, снятая чуть ли не на телефон. Как только их смотреть можно? Хотя сюжет западных фильмов не лучше. Просто они западные, вот и смотрят их охотнее. Все промахи списывают на перевод, отвратительную актёрскую игру называют талантливой. Так и получается, что одни срывают миллионные кассы, а другие крутят около полуночи.
Только я нашёл благодатную тему для ворчания, отвлёкся от боли, как почувствовал в себе что-то лишнее.
Острыми, как спицы, пальцами Даная влезла в рану на боку. Обжигающая боль заставила меня крикнуть. Если бы не зелье, я именно так бы и поступил. Но я не мог. Даже мычать получалось едва слышно. А Даная ковырялась долго, со смаком. Вводила пальцы всё глубже. В какой-то момент мне представилось, как она пронзает меня насквозь и уже ищет пулю в диване.
– Вот и первая.
Даная поднесла к моим глазам окровавленный кусок железа. Задержала, чтобы я получше рассмотрел, и убрала, только когда несколько капель крови упали мне на щёку.
Теперь настал черёд второй дырки. Даная пересела ближе. Я поймал её глазами и не отпускал ни на секунду. Уловил запах её мыла. Цветочного. Она ведь только из душа вышла, когда мы заявились. А теперь от чистоты не осталось следа. Влажное от пота тело в маленьких красных капельках моей крови. Кончики волос тоже намокли. И только этот запах остался доказательством чистоты.
Как же больно! Она снова вонзила в меня свои «стилеты». Нахмурила брови и пристально смотрела в одну точку. Ковырялась ещё дольше. Раз за разом задевала кость. Мне бы выругаться, как бы легче сразу стало. Но нет. Ведьма на то и ведьма, чтобы издеваться над людьми.
– Во какая! – опять она сунула мне пулю почти в самый нос. – Повезло, что кость не задела.
«Хорошо везение», – подумал я в ответ.
– Ладненько. Теперь чуток поколдуем и свободен.
Она отпила из одной банки больше половины. Встала, пробубнила какой-то несвязный бред, пару раз прыгнула на месте и хлопнула в ладоши. Потом насыпала горсть красной смеси на ладонь, взяла в рот и туда же добавила немного мутной жижи из другой банки. Долго и тщательно пережёвывала, болтала между щеками. В конце концов, выплюнула на руку получившуюся кашицу. Смазала ей обе раны, растёрла. Может даже слишком тщательно, чтобы сделать ещё раз больно. А потом открыла мой рот и вытряхнула туда остатки. Я боялся, что опять дрянь какая-нибудь. Но нет, оказалось сладкой, напоминающей разжёванный инжир кашей. Она растаяла на языке, как сахарная вата.