Два крыла. Русская фэнтези 2007
Шрифт:
— Вообще-то мы не принимаем такие… поношенные вещи, — сказал тогда он.
— Ах, прошу вас, только на одну неделю. — Софья вложила в свой голос и улыбку все женское обаяние, на которое только была способна в своем возрасте. Долгие годы тренировок не подвели.
— О, вы что-то задумали, дорогая, — подмигнул продавец как заправский сводник. — Только ради вас, в знак нашей многолетней дружбы. Но через десять дней я буду высчитывать с вас за хранение…
«С паршивой овцы хоть шерсти клок. Совсем, видно, обнищала тетка», — пронеслось в голове у торговца.
— Хорошо-хорошо,
Ровно через неделю она заглянула в магазинчик. Эта неделя стоила ей трех бессонных ночей, четырех романтических снов и двух пузырьков валерьянки. Ей снился кто-то с крыльями. Но она не запомнила его лица.
Туфельки были проданы. Получая в кассе положенную сумму, Софья Ивановна полюбопытствовала, когда купили ее вещь. Ответ ее удивил и обрадовал: в тот же день. Тогда женщину осенила догадка: ее тайный поклонник совсем рядом. Он — тот самый продавец. Как все просто и романтично. Ну конечно же! Он увидел ее в самый первый раз, когда она появилась в магазине, и влюбился. Такую любовь с первого взгляда Ангелочек умела вызывать и раньше. Все просто, как это она сразу не догадалась.
Легкое разочарование и глубокая признательность наполнили женское сердце. В тот же вечер они стали близки. Торговец из комиссионки на углу, пожилой полуеврей со смешным именем Яков, был ее лебединой песней и последним любовником. С ним она начала стесняться своего тела. Больше мужчин в жизни Софьи Ивановны не было. Он называл ее Софа, как мебель.
Как оказалось, все же не он скупал ее веши. Зато она узнала многое об обратной стороне магазинной жизни. И многому научилась. При расставании Яков посоветовал Сонечке подать документы в собес на оформление пенсии: «Небольшой, но постоянный доход». Он сказал это искренне. Софья так и сделала, пересилив свое отвращение к очередям и людям в поношенных вещах. Потому что Якова скоро посадили за какие-то темные делишки в его комиссионном магазине. Его лица Ангелочек тоже не запомнила…
Снежный порошок посыпал ей лицо, как пылью. Крупинки таяли на коже как слезы и не давали заснуть. А старухе так хотелось заснуть, скорее заснуть и не просыпаться больше в этом мире, где есть место только новым и красивым, а все поношенное должно быть выброшено. Она все больше и больше зябла. «Наверное, я выбрала не самый легкий способ умереть», — подумала старая женщина. Но другие ей были недоступны: боль ее пугала, а одна только мысль об искореженном теле вызывала омерзение, в таблетках же Софья Ивановна так и не научилась разбираться. Она всю жизнь прожила среди красивых вещей, нисколько их не портя собой, и в гробу тоже хотела выглядеть прилично.
Потому она протянула руку в сторону, пытаясь нащупать бутылку с вином, не открывая глаз. Не получилось. Ей пришлось пошевелиться, убрать руки с груди. На выбеленном снегом пальто остался черный косой крест. Снег посыпался с плеч женщины, как лепестки с ветвей отцветающей вишни. Бутылку когда-то зеленого стекла теперь плотно облепили снежные хлопья, словно она обросла белыми бородавками. Цвет бутылочного тела теперь только угадывался.
— Вы — милый мальчик, можете остаться, — сказала женщина, словно выделяла себе нового фаворита из череды молодых и талантливых обожателей. Мальчик с этикетки молчал. Софья сделала несколько глотков холодного до ломоты вина. Тепло разлилось за грудиной. В бутылке еще оставалось. «Так я еще долго не замерзну», — подумала она и решила выпить все сразу, чтоб быстрее опьянеть и не заметить перехода. Подмигнула бутылке и припала к горлышку, как к кислородной маске. Старалась пить жадно и быстро, оттого вино быстро потеряло вкус. Стало противно, и осилить целую бутылку старуха так и не смогла. Как, впрочем, и жизнь.
Снег пошел гуще и как-то вбок. Очертания дальних домов и ближних деревьев почти исчезли за белой завесой. Софья поставила бутылку на лавочку рядом с собой и, почти злорадствуя, стала смотреть, как бородавки покрывают лицо пухленького мальчика с крыльями. Через несколько минут на месте молодого личика образовалось бесформенное месиво. Бутылка снова укрылась белым саваном.
— Ты — как и я, со следами былой красоты, — хрипло рассмеялась старуха. — Поди прочь! — и толкнула бутылку рукой, та без звона упала на лавочку.
Снег быстро прибрал красно-лиловую лужу, как прячут под кружевной покров лицо покойника. Софья резко отвернулась. Снежинки едва успели за поворотом ее головы. «Мир заснул или я напилась?» — спросила себя старая женщина и еще раз резко повернула голову. На месте, где упала бутылка, сидел человек. Софья отпрянула от неожиданности, а потом расхохоталась.
— Ой, я вас не заметила. — Язык ее уже плохо слушался.
— Простите, что напугал вас, — серьезно сказал человек. — Вы в порядке?
Она не видела его лица, но почувствовала, что он смотрит на нее внимательно, и тоже взглянула на него с интересом.
Между ними было около полуметра и тюлевая занавесь из снега. Софье мешал этот тюль, не получалось рассмотреть лицо незнакомца. Но она не расстроилась. Зачем ей это? Лиц она все равно не помнила. Мысль рассмешила ее, и она ответила:
— Я? Я почти в порядке. Вот еще чуть-чуть — и буду в полном порядке. Навсегда, — растягивая слова и смеясь над этим, ответила старуха. Вино делало свое дело. Она не скрывала, что пьяна. Кто это еще такой, чтоб его стесняться? Еще один Яков? Его и не видно-то из-за снега, только по голосу и понятно, что мужик да что немолодой. Софья Ивановна не была уверена, что не высказала своих мыслей вслух.
Нежданный сосед не сводил с нее взгляда.
— Вы замерзнете здесь. Пойдемте, я вам помогу.
— Никуда я с вами не пойду, — возмутилась Софья Ивановна. — Не пойду я с незнакомым. Да, может, я и хочу замерзнуть. Вам-то какое дело?! Да мне и не холодно вовсе! Спаситель нашелся! Не пойду я никуда. Ходить с незнакомцами опасно, — и рассмеялась.
— Не опасней, чем сидеть одной в сквере, да еще и пьяной. Вы замерзнете, Софья, — пытался урезонить ее незнакомец и протянул к ней руку.