Два крыла. Русская фэнтези 2007
Шрифт:
Какой уже счет? тайм-аут
Вот это неожиданно! Действительно неожиданно! Наш мальчик смеётся!
— Ребята, я так рад, что встретил вас здесь! — хохочет он, по-детски морща нос. — Правда-правда! Мне наконец-то повезло! Всегда скучища тут или чаще невезуха. Вот прям невезуха, серьезно! — Пластиковый столик крякнул и сдвинулся. Sash в порыве чувств навалился на него сильнее, чем следовало. — Не считайте меня идиотом. Я не идиот!
Мы с другом переглянулись. Если бы он сказал нам, что мы оба мерзкие извращенцы, маньяки, сумасшедшие, что он позовет охрану или пошлет нас куда подальше, мы бы не удивились:
— Ребята, — сказал он. — Мне так интересно было только в детском саду на елке! Вот чес-слово! Я понимаю — вы меня во что-то будете втягивать… Может, вы секта какая-нибудь или душевнобольные. А что? Я слышал, так бывает, куча психов основывают свои религии! Круто! — Он то шептал, то переходил на восторженный крик. — Но мне так интересно, так приятно, что вы заинтересовались мной. На уши мне приседаете, выдумываете что-то… Я понимаю, я чувствую, что зачем-то вам нужен.
Он то говорил чисто, то язык переставал его слушаться. Но его глаза сияли, он был рад, очень рад нам. Надеюсь, что все у нас сегодня получится. Хотя бы у одного из нас. Лучше бы — у меня. Милый юноша Sash, ты мне почти симпатичен, я почти увлечена тобою. Ну, наделай же ради меня глупостей, и я буду помнить тебя вечность! Мне уже почти нравятся твои волосы, твой голос, твое дурацкое кольцо с марихуаной, твой сморщенный нос и ненастоящее имя. Я даже нахожу твою телесную оболочку привлекательной, если хочешь. Скажи только, что ради меня согласен на обмен, сделай выбор и… Тебе не будет больно, правда.
Мои губы тянутся к твоим губам. Я стерплю твой безвкусный поцелуй ради своего спасения, только скажи потом, что пойдешь за мной. Ты не против. Ты же не против. Тебе интересно, это твои слова… Мадонна плачет над танцполом: «Time goes by, so slowly». И я согласна с ней — время почти замерло.
— Ты думаешь, он уже готов узнать? — Мой друг ставит мне подножку у самого финиша. Его слова отрезвили Sasha. Судьбоносный поцелуй сорвался! Как это низко, мой большой друг! Раньше мой гневный взгляд был подобен мечу огненному и взорвал бы весь этот город вместе с этим клубом. А сейчас лишь заискрили две лампочки у тебя за спиной, мой соперник. Толпа приняла их за спецэффекты. Но ты добился своего.
— Что я готов узнать? — встрепенулся юноша.
— Ему совсем не обязательно знать. — Мое раздражение растет. — Ему достаточно просто сделать. Даже не делать, а согласиться сделать.
— Нет, недотрога, я всегда уважал в тебе абсолютную честность. А поступить так значит всучить слепому кота в мешке. Еще неизвестно, как все пройдет и как для него все будет. Я взываю к твоему гуманизму и к твоей логике.
— Что? — Я не верила своим ушам. — Ты себя послушай. Что ты говоришь? Как ты говоришь? Ты нарушаешь все правила— ты взываешь к логике. Ты, воплощенный вкусовой рецептор, нервная клетка, ты…
— Вот только без оскорблений! Я просто предлагаю рассказать ему о правилах, и все. Если мы заключаем эту сделку, то пусть она хотя бы будет честной.
Sash хлопал глазами. Он хлопал бы и ушами, если бы мог. Еще он закрывал и открывал рот, словно собирался спросить что-то, но не успевал. А потом вдруг выдал:
— Вы — наркодилеры?
Мы снова переглянулись. В пылу спора мы совершенно забыли о том, что парень нас слышит. У моего друга было такое лицо, словно он вообще впервые видел говорящее существо. А я подумала: почему Sash так стандартно мыслит? Ну, какие мы наркодилеры!
— И этому существу ты хочешь объяснить правила?! И как ты это себе представляешь? — Мы не смотрели на юношу. Он от этого только больше прислушивался к разговору. — Нет, ты объясни мне: как конкретно ты это себе представляешь? Какими словами надо пользоваться?
— Я предельно просто себе представляю нашу беседу. «Привет — привет! Помнишь нас? Ты нам очень нужен. Скажи, кто из нас тебе больше нравится, с кем ты готов остаться. Мы поспорили на твою душу». И все.
— И все? Так и сделаем. Только он после этого просто не будет с нами разговаривать, как и те предыдущие! Тебя-то это устроит, а мне не все равно.
— Нет, подожди, мы предыдущим не объясняли! Даже не пытались.
— Точно! Они и без объяснений сваливали!
— Недотрога! Что за сленг?
Тут подал голос предмет нашего спора:
— Круто! Я словно в фильме Тарантино! В начале «Криминального чтива». Наконец-то со мной происходит что-то, о чем не стыдно рассказывать. Только я не понял: что вы там про душу.
Что и требовалось доказать. Я позвала официантку. Захотелось выпить.
— Нет, я понял, но не понял, кто из вас кто. Кто плохой? Кто хороший? Кто ангел, кто нет.
Мой большой друг с большим терпением и наивной верой в умственные способности человечества попробовал объяснять:
— Мы оба с неба. Но не изгнанные и не бывшие. По какой-то причине — у каждого она своя — мы находимся на земле. Для чего-то мы здесь. Так получилось, что она и я вместе. И тебе выпало сделать выбор, кто из нас тебе ближе. В канун Рождества решается вопрос, где мы проведем следующий год.
Шикарное объяснение. От него бедный мальчик заморочился еще больше и залпом выпил и мою текилу тоже. Конечно, он спросил: «А почему — я?»
— А почему — я?
Удивительно все же: люди задают вопросы о том, что нужно просто принимать, и верят в то, что легко объяснимо. Уповают на разум и логику, а сами не в состоянии разобраться в устройстве такой простой вещи, как вселенная. Разум, вера и чувства так странно намешаны в людском мире, что лучшей иллюстрацией этой смеси человеческого восприятия жизни, на мой взгляд, является маленький ребенок с легкой дощечкой в руках, барахтающийся в море. Малыш, схватившийся за кусок пенопласта втрое меньшего размера, чем нужно, но плывущий. Хрупкая синтетическая дощечка из сплющенных шариков — разум, море вокруг — чувства и ощущения. А плывет человечек, потому что верит. Верит, что его держит пенопласт. Верит, что в соленой воде легче держаться на плаву. Верит, что родители рядом. А на самом деле он просто еще не разучился, не забыл, как плавать. Верит не в то, что достойно веры, верит в какую-то примитивную ерунду, но верит!
Как волны только что придуманного моря, меня стали захлестывать эмоции. Я видела, мой большой друг, сидя напротив молодого человека на расстоянии вытянутой руки, отчаянно пытается ему объяснить то, что нельзя объяснить. Он, огромного роста, сильный и влюбленный в весь этот мир детской любовью и в паренька как часть мира, встал на пенопластовую досточку логики, доступной Sashy, и барахтается что есть силы. Это выглядит комично, нелепо, неприлично. Логика — не его конек, не его территория. А юноша недоверчиво, а порой просто снисходительно глядел на все его попытки.