Два веса, две мерки (Due pesi due misure)
Шрифт:
Глава пятая
Разместить всех разумно. Мой компаньон со мной согласен. Эти чертовы болельщики выныривают отовсюду.
От Длинных Столбов нас отделяют примерно восемьдесят километров.
И нужно отказаться от заманчивой идеи нестись со сверхзвуковой скоростью, чтобы не привлекать к себе внимания.
Велю Тонналярде сбавить ход и ехать, как едет обычный фургон, везущий
Но усидеть в кабине я не могу.
Времени в обрез.
— Можно ли осветить кузов? — спрашиваю.
— В кабине есть две лампочки, — говорит Тонналярда. — Я протяну провод через окошко и подключу к батарее. А на щитке есть штепсель.
— Отлично. Дальше поедешь сам и остановишься в двух километрах от Длинных Столбов.
Схожу, влезаю в кузов, мы укрепляем лампочки, потом Тонналярда запирает меня, снова садится в кабину и заводит мотор.
Все футболисты еще спят, лишь дедушка Слюни завернулся в одеяло и массирует мускулы.
— Что за чертовщина происходит? — спрашивает он.
— Ничего, — говорю, — просто переезжаем в другой дом.
Беру чемоданчик с белым крестиком, открываю и нахожу склянку с жидкостью, от которой начинаешь всхлипывать, едва ее понюхаешь.
Как только я отыскал нос Ого Пальмы, сразу сунул его в склянку, и бедняга тренер подскочил так, словно услышал трель будильника.
Похлопал глазами и стал озираться вокруг. С минуту он соображал, что к чему, но едва понял — съездил мне кулаком в зубы.
Я схватил его руки и засунул их в карманы.
— Успокойся, — говорю, — нам с тобой надо кой о чем потолковать, когда у тебя в мозгах просветлеет.
— Эту подлую штуку подонки из «Апатиа» придумали! — восклицает он. — Клянусь, они дорого за все заплатят!
— Послушай и постарайся меня не прерывать, — говорю. — Нельзя терять ни минуты, если хочешь выйти завтра со всей командой на поле. Сейчас полицейские рыскают по району и держат наготове пару центнеров железа, чтобы заковать в него тебя и твоих игроков.
Ого Пальма смотрит на меня широко раскрытыми глазами.
— Наручники? — говорит. — Полиция? Что за ерунду ты порешь?
— Не успели мы скрыться, — отвечаю, — как я услышал сирены у Вилла-Варикоза.
— Басни! — отрезал Ого Пальма. — Во-первых, не понимаю, зачем полиции вздумалось нас искать. И потом, никто не знает, где мы скрывались.
— Видишь тот сверток на полу? — говорю и показываю на Черный Свитер. — Так вот, там фотограф и журналист из газеты «Пенальти». Они крутились возле Вилла-Варикоза. В «Пенальти» все знают, где вы скрывались, а полиция знает, у кого спрашивать.
— Собачьи морды! — воскликнул Ого Пальма.
— Теперь слушай в оба уха, —
Чувствую возле правого уха чью-то ногу. Откидываю ее ударом головы, оборачиваюсь.
Это — нога массажиста, который успел очухаться.
— Кончай, — говорю, — я не нуждаюсь в массаже.
Массажист попытался подняться, но тут фургон дернулся, и он откатился к левой стенке.
— Что задумал этот тип? — спрашивает Семестре.
— Пока не могу понять, — отвечает Ого Пальма. — Ты к нему не лезь, попробуй лучше разбудить ребят.
Семестре почесал свою лысую голову, взглянул на меня, потом осмотрелся вокруг.
Взял свой чемоданчик с белым крестом и принялся за дело.
Настал момент пробуждения. Кто зевает, кто отдувается, кто сердито бормочет.
Я снова прицелился глазами в Ого Пальму.
— Итак, во сколько ты вышел из дому вчера утром?
— Без четверти восемь, — отвечает Ого Пальма. — У меня была назначена встреча с ребятами точно в восемь на проспекте Вечный Зуд. Там — наш клуб. Возле клуба нас ждал автобус. Мы все в него сели и без четверти девять приехали на Вилла-Варикоза. Автобус пустым вернулся назад, а мы остались.
— Ты не возвращался домой после полудня?
— Скажешь тоже! Что я там потерял? Я ни на минуту не оставлял ребят.
— А из твоих ребят никто не возвращался в город?
Он выплеснул на меня литра два своего зловонного дыхания.
— Не мели чепухи, — говорит, — никто не выходил за ограду виллы. Да и на чем они могли поехать в город? Автобус тут же вернулся назад, а на вилле даже самоката нет. Куда ты, интересно, клонишь?
Вижу, что все футболисты пробудились. Четверо за моей спиной слушают не отрываясь. Еще четверо снова принялись играть в карты. Остальные развязывают узел с Черным Свитером и Треножником.
— Полиция, — говорю, — нашла труп под кроватью в твоей квартире.
Ого Пальме понадобилось добрых сорок секунд, чтобы переварить эту новость, но, и переварив ее, он не смог вымолвить ни слова.
— Речь идет о центральном нападающем «Апатиа», — говорю.
Такое впечатление, что все вдруг окаменели. Слышен лишь шум мотора. Потом один очнулся, за ним еще один.
Слышу тихое «Ой!».
— Что он сказал?
— Кто умер? — спрашивает третий.
Потом все начинают говорить, кричать, забрасывать меня вопросами:
— Капустини?
— Умер Орала?