Два веса, две мерки (Due pesi due misure)
Шрифт:
— Ну и дела, друзья!
— Значит, завтра игры не будет?!
— Но как все случилось?
— Его убили и сунули под кровать.
— А кто убийца?
Ого Пальма не отрывает от меня взгляда, и у меня такое ощущение, что вся кровь бросилась ему в ноги.
— Это шутка, — выдохнул он так тихо, что я в общем гаме едва его расслышал.
— Нет, не шутка, — говорю. — Твоя сестра пришла ко мне сегодня утром и поручила мне распутать это дело. Я частный детектив, и меня зовут Яко Пипа.
Вся
Ого Пальма, работая локтями, протолкался вперед, и его нос очутился в десяти сантиметрах от моего.
— Не верю я всей этой истории, — говорит он.
— Есть у кого-нибудь транзистор? — спрашиваю.
Их нашлось сразу три, и из всех трех полились сообщения о курсе валют на бирже. Мы их прослушали молча. Потом стали передавать прогноз погоды на завтра.
Переменная облачность, если хотите знать, с вероятностью ливня вечером после игры.
А затем последовала новость.
«Как мы вам уже сообщали полчаса назад, — говорит диктор, — в квартире тренера „Буйни-клуб“ совершено зверское убийство. Жертвой преступников стал знаменитый футболист Капустини, центральный нападающий „Апатиа-клуб“. Вся команда „Буйни-клуб“ вместе с тренером исчезла неизвестно куда, и ее разыскивает полиция. Весьма вероятно, что завтра „Буйни-клуб“ не выйдет на поле. Но если команда и выйдет на матч, всех ее игроков немедленно арестуют. Населению, и особенно болельщикам, мы рекомендуем сохранять полнейшее спокойствие. Орала Капустини был одним из наиболее одаренных футболистов, он…»
Больше никто не слушает. Двое выключили свои транзисторы, а из третьего доносится невнятное бормотание.
Оглядываюсь вокруг и вижу лица, похожие на выстиранные и повешенные сушиться полотенца.
— Оказывается, это не басня! — говорит Ого Пальма. — О боже, какое несчастье!
Черный Свитер вскакивает и начинает бегать взад и вперед.
— Телефон, — кричит, — где телефон?
Даю ему подножку, и он растягивается на полу. Массажист выхватывает у него дымящуюся трубку и сует ему в рот.
— Но мы-то тут ни при чем, — восклицает один из игроков, — почему нас должны арестовать?!
— Придется вам убедить в своей невиновности лейтенанта Трама, — говорю, — а на это и недели не хватит. Он — упрямая башка.
Смотрю на Ого Пальму и вижу, что он разом все краны открыл. В профиль он сейчас похож на мокрую тряпку, которую яростно хлещет ветер.
Он так судорожно всхлипывает, что даже простейшую фразу выговаривает в три приема:
— А теперь… как же… будет?
— Об этом позабочусь я, — отвечаю, — даю слово, что завтра выйдете на поле. Берите вашего тренера, мальчики, постарайтесь его просушить и взбодрить.
Тут фургон затормозил и остановился.
Тонналярда открыл борт.
— Через два километра Длинные Столбы, — говорит он.
Я перепрыгиваю через борт.
— Сидите спокойно, — говорю. Закрываю борт, мы садимся в кабину и едем дальше.
Полкилометра спустя мы въезжаем во двор большой фактории, огибаем главное здание, сворачиваем на боковую тропинку, ведущую к стойлу, и направляемся к огромному сеновалу.
— Остановись здесь, — говорю.
Останавливаемся. Слезаю и иду к фактории.
Я мгновенно узнал своего компаньона Грега, который подбегает ко мне вместе с Фернандой и всем выводком. Замыкает кортеж владелец фактории, на велосипеде.
Я и его сразу узнал. Это брат Эрколе, моего друга и владельца «Летучей мыши». Он радостно машет мне рукой.
Вижу, что Грег в отменном здравии. Едва я сказал, что для него есть работка, он радостно захлопал ушами.
— Привет, Томмазо, — говорю я владельцу фактории, пока он слезает с велосипеда. — Могу я оставить тут фургон до завтрашнего утра?
— Делай все, что тебе хочется, — отвечает Томмазо. — Здесь ты у себя дома. Только не навлеки на меня беды.
— Если этот фургон с дороги никто не увидит, можешь быть уверен, — говорю, — никакие беды тебе не грозят. Там целая футбольная команда, которую разыскивает полиция.
— Тогда можешь спать спокойно, лучшего убежища им не найти, — отвечает Томмазо.
— Нет у меня времени спать, — говорю.
Открываю бортик и заглядываю внутрь. Игроки успокоились, Ого Пальма тоже вроде просох и больше не хлюпает носом.
— Слушайте меня внимательно: вы отсюда — никуда. Можете слезть с фургона и размять ноги, но не все сразу. По одному. Мой компаньон Грег и владелец гаража будут за вами глядеть в оба.
Я посмотрел на Тонналярду.
— Все точно, хозяин, — подтверждает он. — Как за новорожденными, черт меня возьми!
— Никто из посторонних не должен подходить к вам ближе чем на километр, — добавляю я и смотрю на Грега.
Мой компаньон в ответ глухо зарычал.
Игроки и Ого Пальма слушают меня, сидя в кузове.
— Что бы ни случилось и что бы вы ни услышали по радио, ждите меня. Заеду за вами завтра и отвезу на стадион. Если хотите сыграть завтрашний матч, то выбора у вас нет. Договорились?
— Хорошо, — отвечает за всех Ого Пальма.
— Что же до журналиста и фотографа…
— О них мы сами позаботимся, — перебивает меня один из игроков.
— Мяча у нас нет, а нам же надо потренироваться, — добавляет второй.
Все захохотали. Отлично. Вижу, что они воспрянули духом.
— Томмазо принесет вам что-нибудь поесть и одеяла на ночь. Но не стройте иллюзий; прямо говорю: я не болею ни за одну команду — и мне все равно, кто выиграет встречу.