Дворец из камня
Шрифт:
Тимон отправился к госпоже Сиселе с хорошей новостью, а Мири пошла к Петеру.
В голове ее кружилось всего несколько слов: «нет», «перемена», «скоро». Слова казались важными и весомыми. Ей не терпелось рассказать Кэтар, что можно больше не беспокоиться. Простолюдины начали революцию, а новое правительство, разумеется, не потребует никаких податей с босоногих жителей горы Эскель. И Мири не придется больше шпионить. Она присоединится к повстанцам и поможет изменить Данленд!
Мири дошла до мастерской Гаса и застала Петера за точильным станком. Увидев ее, юноша вздрогнул и выронил инструмент. Резец отскочил от точильного камня и полетел в сторону.
— Ты забыла кашлянуть! — с упреком произнес он.
— Прости. —
— Твои повадки просто опасны. В следующий раз этот резец угодит мне в голову.
— Будет тебе, Петер, здесь и без того хватает камня для резьбы. Нет необходимости тренироваться на собственном лице.
Он потер подбородок:
— Ты права, подбородок у меня доведен до совершенства.
Мири была согласна, но застенчивость помешала ей в том признаться.
— Сегодня в доке кое-что произошло, — сказала она, чуть ли не пританцовывая на месте. — Король хотел забрать кувшины с растительным маслом, как обыкновенный бандит, но люди закричали «нет» и отказались отдать ему товар.
— В самом деле? А я думал, королю не говорят «нет». Хорошо хоть он не взимает подати с горы Эскель.
— Но мог бы. Все остальные провинции он грабит.
— Грабит? — Петер утер лоб рукавом и снова принялся затачивать инструмент.
Мири до сих пор ничего не рассказала ему о Гаммонте и податях, но как можно говорить о таких важных вещах, обращаясь к спине?
— У меня появился план, чем заняться, когда мы вернемся домой, — сообщил Петер, не отрываясь от работы. — Если из меня выйдет толк, я мог бы обучить других, и тогда мы всей командой занимались бы резьбой по камню в течение зимы. У каждого появилось бы любимое дело, а не только одна работа в каменоломне. Доходы вырастут, и гора Эскель начнет процветать, как ты думаешь? Наконец-то мы перестанем перебиваться с хлеба на воду. Однажды мы превратимся в главный центр королевства по художественной резьбе. Жители равнины поедут к нам учиться созданию скульптур!
Он с улыбкой обернулся к Мири.
— Да, хорошая мысль, — сказала она.
— Так отчего же ты не радуешься? Обычно, услышав что-то подобное, ты начинаешь скакать.
— Прости, я отвлеклась. В Данленде столько всего происходит. Дома я даже не представляла, что здесь будет столько проблем.
— Пожалуй, ты права. Но мы не можем тревожиться обо всех. Даже тебе не изменить весь мир.
Он сказал это легко, словно подначивая ее улыбнуться, но Мири лишь дернула плечом. Вот теперь она точно не расскажет ему об угрозе податей.
Мири оставила его за работой и отправилась обратно во дворец, выискивая глазами любое скопление людей, прислушиваясь к уличному шуму, не прозвучит ли возглас «Нет, нет!». Но ничего не изменилось. Ничего, кроме самой Мири.
У входа во дворец она оробела, однако охранники безропотно приняли ее пароль. Наверное, новость о бунте в доках не разошлась так далеко. Наверное, никто не знает, что она замешана в происшедшем. У нее словно камень с души свалился, но одновременно она почувствовала небольшое разочарование.
Когда Мири вошла в спальню девушек, они уже собрались на ее урок.
— Лиана, мы начинаем, — сказала Эса.
Лиана осталась лежать на кровати, задрав ноги на изголовье.
— Мне все равно, — процедила она сквозь зубы.
Бена закатила глаза:
— Она так дуется весь день. Мы пили чай с какой-то древней придворной дамой, и та совершила ошибку, сказав, что Лиана почти такая же хорошенькая, как ее внучки.
— В Асленде так много других девушек, что нашей Лиане, должно быть, приходится здесь нелегко, — прошептала Герти. — На горе Эскель она ведь всегда считалась самой хорошенькой.
— Я все слышу, дурехи, — проворчала Лиана.
— Продолжай, Мири, — сказала Эса.
— Сегодня я… сегодня мы…
Мири умолкла. Что, если какая-нибудь из девушек проговорится об участии
Бена и Лиана часто навещали придворных дам в их дворцовых покоях, где угощались изысканными блюдами и сплетничали.
Фрид подружилась с парнями из дворцовой кузницы. Те называли ее «горная сестренка» и позволяли ковать раскаленную сталь на наковальне.
Какой-то дворцовый музыкант услышал, как Герти напевала в саду, и пригласил ее на репетицию оркестра. Все пришли в восторг от ее способности сочинять песенки — вполне обычное дело для работниц каменоломни — и попросили девушку спеть под их аккомпанемент. Один юноша подарил ей шестиструнную лютню, и с той минуты, как шутила Мири, эта лютня превратилась в ее третью руку.
Вот и теперь Герти держала лютню, мягко перебирая струны, словно и не подозревала, что делает.
— Некоторые люди считают, что знатные титулы способствуют вредному разделению людей… — осторожно начала Мири.
Лиана приподнялась в кровати:
— Мне нравится быть знатной. А тот, кому не нравится, просто глуп.
«Это ты глупа», — хотела сказать Мири, но вовремя остановилась. Правило риторики: нападай на аргумент, а не на человека.
Однако комментарий Лианы вызвал у Мири легкую тревогу. О чем можно здесь говорить без опаски?
— Хм… На этой неделе магистр Филипп познакомил нас с риторикой — искусством общения. Он говорил, что если знаешь правила, то легче выразить свои мысли и убедить других. Основы риторики — внимательно слушать, выражать свое мнение как можно лаконичнее, вместо лекций предлагать истории и делать паузы для размышления.
Иногда говорить про общение оказывалось легче, чем общаться.
Зима, первая неделя
Дорогая Марда!
Вы, наверное, в снегу по пояс. Умом я понимаю, что сейчас зима, но глаза отказываются верить. Хотя некоторых жителей равнины я считаю друзьями, приходится признать, что они слабаки. Стоит с океана подуть легкому ветерку, как все начинают дрожать, словно падает ледяной дождь. Господа расхаживают в толстенных шубах. А босоногие… в общем, босоногие надевают обувь, если она у них имеется.
Сегодня был потрясающий день. Должно было случиться нечто плохое, но затем один человек проявил решительность, и к нему присоединились десятки людей. Я хочу быть одной из них. Решительных.
В последнее время меня не покидает страх. Я боюсь говорить с кем-нибудь об этом. Боюсь, что все перемены на горе Эскель были напрасны. Что совсем скоро все пойдет по-прежнему: продажей линдера едва можно будет прокормиться, никаких больше излишков, чтобы потратить на теплую одежду или хорошие инструменты, работать придется с утра до ночи, и у людей не хватит времени ни учиться в деревенской школе, ни музицировать, ни заниматься другими делами. Будет так или еще хуже. Я все время этого боюсь. Но сегодня страх прошел.
Как хорошо сознавать, Марда, что ты не одна, что тебя окружают люди, которые думают так же, как ты, и хотят того же.
Давно пора спать, но мысли не дают покоя, и я не хочу их пока прогонять. Меня переполняют надежды и планы.
Корабли больше, чем дома, но при этом они передвигаются со скоростью ветра, словно их тянет сотня лошадей. Я сегодня покаталась на корабле с Тимоном. Он обратил внимание на мои мозолистые руки и сказал, что они прекрасны.
Это письмо от твоей очень глупой, но не теряющей надежды сестры