Двуглавый орел
Шрифт:
Но как мне запомнилось, должен признать, в них не было такой уж вульгарности, а скорее царила веселая атмосфера безудержного веселья: матросы и морские пехотинцы всех национальностей смеялись и дрались друг с другом на улице среди сутенеров и аккордеонистов в этом рае для моряков, все еще известном (как я помню) в эдвардианском Королевском флоте как "Фидлерс грин" [14] , а во французском флоте как "Рю д'Алджер".
Здесь же зрелище было невыразимо печальным: солдаты с пустыми глазами, получившие несколько часов отдыха от окопов, терпеливо стоящие в очереди по двое под присмотром унтер-офицеров из
14
Фиддлерс Грин (в переводе с англ.— «поляна скрипача»)— вымышленное место, где находят последний приют погибшие моряки и солдаты.
Они ждали в пропыленной серой форме, будто животные в загоне перед тем, как отправиться на убой, терпеливо стояли в очереди, как вскоре, обвешанные гранатами и оружием, будут ждать своей очереди в окопах, чтобы по свистку приставить лестницы к брустверу и подняться по ним. Я думаю, ужас войны в век машин заключается не в последней степени в том, что даже в освященный временем солдатский блуд привносится конвейерная система.
Несомненно, горожане Хайденшафта извлекли из войны немало выгод, что стоя, что лежа. Но недовольства в этом регионе в любом случае не было. Под тонкой оберткой австро-итальянцев здесь скрывались в основном словенцы, а у них имелись все основания поддерживать габсбургскую Австрию, потому что альтернатива была куда хуже.
Итальянцы заявляли, что вся территория принадлежит им. Вообще-то эту область тайно обещали им Британия и Франция после окончания войны, и местные жители опасались, что их попытаются превратить в итальянцев, стоит только Италии наложить лапы на эти земли.
Беспокойство местных жителей, как через некоторое время выяснилось, оказалось вполне обоснованным, поскольку в 1920 году Италия аннексировала весь регион и начала рьяную кампанию против словенского языка и традиций, использую касторку и резиновые дубинки в качестве метода убеждения в превосходстве итальянской культуры.
Вена, со своей стороны, всегда рассматривала словенцев как "Dienervolk" [15] — малокультурных крестьян, не имеющих ни собственной литературы, ни интеллигенции. Но все же, я думаю, в Габсбургской империи тех лет никто не сражался так же храбро и так долго на службе старой доброй Австрии.
Этнографы тех лет говорили, что словенцы — изначальная ветвь всех славян, сохранившаяся в неизменном виде благодаря столетиям изоляции в горных долинах. Понятия не имею, насколько правдива эта теория. Возможно, как и большинство расовых теорий, это полная чушь. Но словенцы, несомненно, имеют характерную внешность: это крепкие люди с белокурыми волосами и правильными чертами лица, крупными губами, прямыми носами и серо-голубыми глазами.
15
Dienervolk (нем.)— прислуга.
Даже в 1916 году люди в деревнях еще носили так называемые "народные костюмы": широкополые фетровые шляпы, вышитые жилетки и широкие бриджи у мужчин и юбки с многочисленными оборками и корсажи у женщин, они просто никогда не видели ничего другого. Отношения между деревенскими жителями и австро-венгерскими ВВС были сердечными, несмотря на то, что время от времени в результате жесткой посадки страдал какой-нибудь стог сена.
Многие
На личном уровне отношения были еще более теплыми, как я обнаружил однажды августовским вечером. Я как раз отправился на прогулку неподалеку от аэродрома, поскольку больше заняться было нечем. Во время крушения аэроплана в 1913 году я повредил правую голень, и хотя хирурги совершили почти чудо, иногда мне все же приходилось пользоваться тростью, а нога буквально каменела, если как следует не походить. Я возвращался по пустынной и пыльной улочке Капровидзы (или Копровицы, как называли ее местные) и заметил направляющегося навстречу мне цугфюрера Золтана Тотта.
А под руку с ним шла милая деревенская девушка лет восемнадцати или девятнадцати, блондинка, в вышитом корсаже с цветочным узором и яркой юбке с красными, голубыми и зелеными полосами, как у всех местных. За весенние подвиги Тотта недавно наградили серебряной медалью за храбрость, хотя и к большому неудовольствию гауптмана Краличека, и теперь она благородно позвякивала о военный крест на его лучшем кителе (в те дни мы еще носили медали на полевой форме, а орденские ленты складывали треугольником, согласно уставу).
Должен признать, вид у него был щегольский, и, проходя мимо, он отдал мне честь с едва заметной иронией, а девушка мило улыбнулась и пожелала приятного вечера по-немецки.
Забавно, подумал я, когда мы разминулись: удивительно, что может сотворить общество привлекательной женщины даже с самыми уродливыми мужчинами. Этот парень обычно выглядел как умственно недоразвитая горилла, но вот он идет под ручку с симпатичной деревенской девушкой, и та будто передает ему часть своего сияния.
Возможно, просто случайный романчик, решил я, деревенская девка поваляется с ним на сеновале за несколько крон — отвлечется от объятий местных парней. Но даже если и так, Тотт явно выбрал неплохой вариант. Не исключено, что он обладает этим непостижимым даром — очаровывать женщин.
Как выяснилось, я глубоко заблуждался относительно отношений Тотта с этой девушкой, мне даже стало стыдно за то, что я воображал такие сельские любовные утехи. На следующее утро, проезжая на велосипеде через Капровидзу, чтобы отправить письмо жене из почтового отделения Хайденшафта, я чуть не столкнулся с той самой девушкой. Она выходила из-за угла с корзиной яиц в руке. Она мило присела в книксене, улыбнулась, так что на щеках образовались ямочки, и справилась о моем здоровье на приличном немецком, хотя и с акцентом. Я ответил по-словенски, этот язык я неплохо знаю, поскольку он похож на мой родной чешский. Ее это привело в восторг.
Я узнал, что ее зовут Магдалена Лончарек, и она дочь деревенского кузнеца, который также продает велосипеды и держит мастерскую по ремонту сельскохозяйственной техники. По ее словам, она училась в монастырской школе в Гёрце и хотела стать учительницей, но с приближением фронта колледж закрыли. Она познакомилась с Тоттом в мае, когда он зашел в мастерскую ее отца, чтобы починить лопнувшую велосипедную цепь.
Они влюбились друг в друга с первого взгляда — бог его знает почему, ведь будь я девушкой, то при виде Тотта первым делом завизжал бы и бросился наутек — и с тех пор они неразлучны. Интересно, подумал я, как они общаются? Немецкий Тотта был просто кошмарным, и насколько я знал, он не говорил по-словенски, а она вряд ли знает венгерский.