Двуглавый орел
Шрифт:
Батарею этих монстров в августе 1914 одолжили немецкой армии, чтобы разобраться с укреплениями Льежа, сдерживающими продвижение немцев по Бельгии. В этой операции орудия показали свою эффективность, и в 1915 году построили более крупную версию калибром тридцать восемь сантиметров.
Теперь, в июле 1916-го, почти заканчивалось создание сорокадвухсантиметровой гаубицы, лучшей из лучших, и подыскивали место, где она сможет себя показать. А какое место может быть убедительнее, чем Юлийские Альпы, где нужно разобраться с итальянской батареей, ко всеобщему разочарованию находящейся вне пределов досягаемости, на противоположном склоне горы?
Огромное стальное чудовище подготовили и погрузили в специально укрепленный железнодорожный вагон для транспортировки в Файстриц, ближайшую к Монтенеро станцию. Потом закрытую брезентом махину выгрузили в обстановке самой строжайшей секретности под покровом темноты, и в разобранном на три части виде монстр начал медленное путешествие вверх по горам — ствол, лафет и крепеж по отдельности вез трактор с гусеничным ходом.
Деревни на пути эвакуировали для сохранения секретности, и когда процессия наконец добралась до того места, где дорога стала слишком крутой для тракторов, им на помощь пришли упряжки лошадей и лебедки. Последний километр путешествия занял два дня, тысячи солдат и русских военнопленных тянули веревки, потели и чертыхались, когда ботинки скользили по грязи, и наконец гаубицу установили на позицию для стрельбы в неглубокой долине чуть ниже линии леса на восточном склоне горы.
Там ее собрали и зацементировали в основание, еще два дня работы. Проложили небольшую железную дорогу, чтобы подвозить снаряды, каждый такой весил чуть больше тонны, и как только это было сделано (а также еще пара мелочей вроде бетонного бункера для защиты артиллеристов от контузии) зверюга была готова проучить наглых итальяшек и показать им, что австрийская артиллерия — это сила, с которой нужно считаться. Но монстр, засевший в сосновом бору и прикрытый камуфляжной сеткой, по-прежнему оставался слеп.
Нашей с Тоттом задачей в этой операции было снабдить его глазами. А как только он обретет зрение, обстрел начнется в восемь тридцать утра второго августа, когда солнце поднимется на достаточную высоту, чтобы разогнать туман, и западный склон горы выйдет из тени.
Нам предстояло наматывать круги над итальянской батареей на высоте трех тысяч метров и по рации наводить артиллерию.
Как мне сказали, это будет не похоже на легкую прогулку: итальянские гаубицы не обладали столь же разрушительной силой, как наше мощное орудие, но их там было четыре, и стреляли они быстрее, по выстрелу каждые три минуты по сравнению с пятью минутами орудия "Шкоды", которое приходилось заряжать с помощью небольшого подъемного крана.
Как только наша пушка выстрелит, она выдаст свою позицию итальянцам выше по склону, так что после начала дуэли вопрос будет заключаться в том, кто стреляет быстрее и лучше наводит на цель. Когда одна сторона точно определит местоположение другой, всё будет кончено, проигравшим останется только с позором покинуть позицию, иначе их разнесет на куски, как только накроет снаряд.
Когда в тот день в Капровидзе мы готовились к полету, стало ясно, что он сложится далеко не так просто, как казалось. Первая проблема — приличный вес рации. Начинка аппарата состояла из архаичной и хитроумной штуковины под названием искровой генератор. Работал он, создавая электрическую дугу между медными зубчатыми колесами, вращающимися вокруг электрода.
Как только зубец касался электрода, высекалась искра, и таким образом, если присоединить антенну, аппарат производил отвратительный резкий треск, как будто звук шел по колючей проволоке — в наши дни такой можно услышать от неисправного выключателя.
Принцип работы заключался в том, что оператор посылал сообщения азбукой Морзе, превращая этот мучительный шум в сигнал: долгий треск в качестве тире и короткий— в качестве точки. Одна только эта часть весила около тридцати килограммов.
Но к ней прилагалось и еще кой-какое оборудование. Питание подавалось с помощью динамо-машины, укрепленной на кронштейне под носовой частью аэроплана, в действие ее приводил кожаный ремень от вала пропеллера, и весила она около семи килограммов.
А еще антенна: двадцать метров проволоки со свинцовым грузилом на одном конце, чтобы во время полета тянулась за нами, плюс барабан, чтобы сматывать ее, когда она не используется — всего около десяти кило. Остальное оборудование состояло из усилителя сигнала, настроечной ручки, запасной батареи, амперметра, набора сигнальных ракет, пистолета и инструментов для ремонта. В целом рация, причем которая могла только передавать сигнал, а не принимать, весила около ста десяти кило. Иными словами, как толстяк в качестве третьего члена экипажа.
С учетом всего этого, вы, вероятно, поймете, с каким трепетом я изучал топографическую карту Юлийских Альп. Я весьма сомневался, что с таким грузом "Ллойд" сможет достичь своей хваленой предельной высоты в четыре с половиной тысячи метров. Да и три тысячи казались слишком смелыми ожиданиями, а это уже было слишком близко к некоторым пикам.
В той воздушной войне над Альпами много машин нашли свой печальный конец из-за потери высоты, их двигатели надрывались в разреженном холодном воздухе, а пилот тщетно пытался подняться над горной грядой. Еще одним тревожным последствием веса рации было то, что нам предстояло лететь безоружными, аэроплан просто не поднял бы еще и пулемет, да и места под него в кабине не осталось. Мы с Тоттом имели лишь пистолеты для самообороны.
Но все же на случай, если итальянцы отправят против нас "Ньюпор", кое-какое прикрытие предусматривалось. Один из трех впечатляющих истребителей австрийских ВВС, немецкий "Фоккер Айндекер" из Четвертой эскадрильи в Виппахе отправили на аэродром в Вельдесе, откуда он должен был сопровождать нас над Монтенеро.
Надо сказать, я был не особо этому рад: на прошлой неделе я поговорил со старшим по званию пилотом нашей эскадрильи, штабсфельдфебелем Зверчковски. Он недавно опробовал только что полученный "Айндекер", сравнив его с итальянским "Ньюпором", у которого несколько недель назад кончилось горючее над нашей линией фронта, и он сел в Просекко.
Ни в какое сравнение не идет, сказал он: единственное преимущество немецкого аэроплана в том, что его пулемет стреляет сквозь пропеллер. А во всех других отношениях машина была медленной и неповоротливой, с плохой подъемной силой, ограниченным обзором вниз из-за крыльев и крайне непрочной конструкцией.
"Ньюпор" же, напротив, настоящая дама из высшего общества, "eine echte Dame". Взлетает как электроподъемник, и проворный, словно кошка. Только одна вещь фельдфебелю не понравилась: пулемет установлен над верхним крылом, и его трудно перезаряжать в бою, а в магазине всего пятьдесят патронов. Но, учитывая остальные сильные стороны "Ньюпора", он сомневался, что понадобится больше пятидесяти патронов, чтобы сделать дело.