Дьявол против кардинала(Роман)
Шрифт:
— Но…
— Я приказываю вам остаться и продолжать управлять делами, такова моя воля! — Людовик прошелся по кабинету и встал у окна, гордо выпрямив спину.
— Но сир, как посмотрит мир на ваше решение, не упрекнут ли вас в неблагодарности к матери? — смиренно пролепетал Ришелье.
— Речь идет не о моей матери, а о заговорщиках, вызвавших эту бурю, — с нажимом сказал король. — Я ими займусь… Я более обязан государству, чем моей матери, — добавил он негромко.
…Получив приглашение от короля прибыть в Версаль, Марильяк просиял и возблагодарил Господа. Однако через некоторое время королевский курьер привез новый приказ: поскольку
Тем временем в Версале шел совет. Людовик кратко напомнил об интригах, которые плели против Ришелье госпожа дю Фаржи, герцог де Бельгард и некоторые другие особы, связанные с герцогом Орлеанским, однако главным виновником признал Мишеля де Марильяка. Король объявил о своем решении лишить его всех должностей и отправить в изгнание. Оставалось найти ему преемника. Ришелье предложил Шатонёфа.
Встал вопрос, как быть с Луи де Марильяком. Не прошло и двух дней, как его назначили маршалом и главнокомандующим войсками в Италии. Разумно ли сохранять за ним этот пост? Под его началом — семь тысяч солдат, набранных, в основном, в Шампани, где его любят и уважают. Очень возможно, что родственные чувства возобладают над чувством долга, и он постарается силой вернуть свободу старшему брату. В тяжелой борьбе осторожность одержала победу над щепетильностью: король подписал тайный приказ об аресте Луи де Марильяка, который надлежало исполнить маршалам Шомбергу и Ла Форсу.
Поутру в Глатиньи отправился государственный секретарь де Лавиль о-Клерк. Мишель де Марильяк слушал мессу. Когда, скрипнув, раскрылась дверь часовни, священник замолчал, уставившись на вошедшего. Марильяк с трудом поднялся с колен.
— Вы позволите нам закончить? — спросил он у Лавиль о-Клерка. Тот смутился и вышел.
Когда служба была окончена, Марильяк пригласил госсекретаря пройти с ним в комнату, извлек из сундучка шкатулку с государственными печатями и передал ему, потом снял с шеи ключ от шкатулки, с которым никогда не расставался, и тоже отдал. В этот момент в комнату вошли гвардейцы и встали по обе стороны от дверей. Марильяк вздрогнул и затравленно посмотрел на Лавиль о-Клерка.
— Вас сопроводят до места, назначенного вам для проживания королем, — постарался тот ободрить старика.
Марильяк вышел, слегка тряся головой.
«Место, назначенное королем», оказалось неблизким — опального министра отвезли в Нормандию, в Кан, и посадили в тюрьму. По дороге его бдительно охраняли: даже нужду ему приходилось справлять в присутствии конвоира.
Лавиль о-Клерк отправился дальше, в Париж, чтобы сообщить о решении короля Марии Медичи и получить ее одобрение.
Принесенное им известие как громом поразило весь двор, предававшийся ликованию.
— Я немедленно еду к королю! — воскликнула Мария. — Закладывайте карету!
— Не стоит, — остановил ее Лавиль о-Клерк. — Король уже выехал из Версаля и с часу на час будет здесь.
В несколько минут Люксембургский дворец опустел; подавленные придворные разъезжались по домам, чтобы собраться с мыслями и решить, что им делать.
— Вот так день одураченных! — присвистнул граф де Ботрю, выйдя на крыльцо и надевая перчатки.
Каплуны были только
— Приказ его величества господину маршалу Шомбергу в собственные руки, — отчеканил он, звякнув шпорами.
Шомберг распечатал письмо и стал читать; Ла Форс заглядывал ему через плечо. Марильяк томился; каплуны остывали на блюде. Шомберг поднял глаза от бумаги и взглянул на Ла Форса. Тот кивнул ему головой на дверь. Шомберг встал.
— Прошу нас извинить, господин маршал, обедайте один, — сказал он Марильяку. — Когда вы закончите, мы посовещаемся и обсудим приказ короля.
Оба вышли, оставив Марильяка наедине с каплунами. Тот пожал плечами и пододвинул к себе блюдо.
— Что это значит? — спросил Ла Форс, когда они с Шомбергом прошли в соседнюю комнату.
— Приказы короля не обсуждают, — уклончиво ответил тот.
Зачем было Ла Форсу знать, о чем он сейчас думает? Судя по всему, его высокопреосвященство оказался хитрее его светлости, иначе бы сейчас Марильяк получил приказ об аресте его, Шомберга. Старому маршалу было горько сознавать, что боевые заслуги, по сути, ничего не значат и не идут в расчет в хитросплетении дворцовых интриг. Он ничего не имел против Марильяка, доброго служаки и храброго солдата, но так уж устроен мир: протянешь руку тому, кто не удержался на колесе Фортуны, — и оно переедет тебя самого. Теперь нужно было принять меры, чтобы арест главнокомандующего не вызвал беспорядков в войсках.
Гвардейские капитаны по одному входили в комнату, по-военному приветствуя обоих маршалов. Когда все собрались, к ним обратился Шомберг.
— Господа, — заговорил он, пытаясь скрыть волнение, — мне известна ваша преданность королю. У меня есть приказ его величества, выполнение которого целиком зависит от вашего усердия. Нам приказано… арестовать господина маршала де Марильяка.
Капитаны удивленно переглянулись и загудели. Ла Форс, не сдержавшись, отвернулся к стене, взмахнув кулаком. С губ его сорвалось что-то неразборчивое, напоминающее «Черт знает что!»
— Наш король добр и справедлив, — снова заговорил Шомберг, — и если он так решил, значит, тому есть высшие причины. Согласны ли вы, господа, выполнить его волю, сохранив порядок и спокойствие во вверенных вам полках?
Маршал пытался говорить спокойно, но внутренне был натянут, как струна. Повисла напряженная тишина. Ла Форс кусал ноготь большого пальца, исподлобья глядя на капитанов. Но вот они отозвались один за другим: «Да, да, разумеется», а один даже негромко воскликнул: «Да здравствует король!»
Через несколько минут в комнату вошел Луи де Марильяк.
— Ступайте, господа, у нас сейчас будет совет, — сказал он капитанам.
— Нет, господин маршал, это я их пригласил, — возразил Шомберг.
Марильяк удивленно посмотрел на него, чувствуя, как в сердце закрадывается тревога. Оглядел капитанов: редко кто выдерживал его взгляд, большинство опускали глаза.
Ла Форс вышел вперед.
— Сударь, — сказал он, волнуясь, — я вам друг, вы можете в этом не сомневаться. Прошу же вас как друг безропотно исполнить приказ короля. Возможно, в этом нет ничего серьезного. Взгляните: вот его собственноручная подпись.