Джек Ричер, или Гость
Шрифт:
– Вы прекрасно это знаете. И я знаю, что у вас тоже есть сомнения. Потому что мы с вами мыслим одинаково.
Харпер подалась вперед.
– Что вы хотите сказать?
Элисон ответила не сразу.
– Я просто не могу себе представить, чтобы военный пошел на такие хлопоты ради подобного дела. Это какая-то бессмыслица. В армии правила меняются постоянно. Пятьдесят лет назад считалось нормальным издеваться над чернокожими, но сейчас это не так. Считалось обычным делом издеваться над азиатами, но и этого теперь нет. И таких случаев было множество. Сотни людей изгонялись из армии за подобные провинности.
– Быть может, противостояние мужчин и женщин является более фундаментальным.
Элисон кивнула.
– Возможно. Я не знаю. Но, как сказала Джулия, все жертвы относятся к одной очень специфической категории, так что это обязан быть военный. Кто еще мог идентифицировать всех нас? Однако военный этот чертовски странный, это точно. Мне таких встречать не доводилось.
– В самом деле? – спросила Харпер. – И вам никто не угрожал, никто не делал никаких замечаний?
– Ничего существенного не было. Так, обычный мелочный вздор. Я ничего не могу вспомнить. Я даже летала в Квантико и дала Джулии загипнотизировать меня на тот случай, если у меня в подсознании что-то осталось, но, по ее словам, я так ничего и не вспомнила.
Снова наступило молчание. Смахнув со стола воображаемые крошки, Харпер кивнула.
– Хорошо. Значит, мы напрасно сюда приехали?
– Извините, ребята, – развела руками Элисон.
– Ничто не бывает напрасным, – возразил Ричер. – Отрицательный результат тоже может оказаться полезным. А кофе был замечательный.
– Еще хотите?
– Нет, не хочет, – ответила за Ричера Харпер. – Нам пора трогаться в обратный путь.
– Как скажете.
Элисон проводила гостей из кухни. Прошла по коридору и отперла входную дверь.
– Никого не впускайте в дом, – предупредил ее на прощание Ричер.
Элисон улыбнулась.
– Я и не собираюсь.
– Я говорю совершенно серьезно, – продолжал Ричер. – Судя по всему, все обходится без малейшего насилия. Убийца просто заходит в дом. Так что вы, возможно, с ним знакомы. Или он великолепный актер и придумывает какой-нибудь правдоподобный предлог. Не дайте себя провести.
– Я и не собираюсь, – повторила Элисон. – Не беспокойтесь обо мне. Если что-нибудь понадобится, звоните. Днем я езжу к отцу в больницу, а в остальное время бываю дома. Желаю вам удачи.
Ричер вышел следом за Харпер на улицу, на дорожку, мощенную щебнем. У них за спиной послышался стук закрывшейся двери и громкий щелчок повернутого замка.
Сотрудник местного отделения Бюро помог им сэкономить два часа, сказав, что можно прямым рейсом добраться из Спокана в Чикаго, а уже оттуда перелететь в Вашингтон. Взяв билеты, Харпер обнаружила, что так дорога получилась дороже: вероятно, именно поэтому от нее отказались в Квантико. Молодая женщина взяла на себя ответственность истратить лишние деньги, решив отложить объяснения на потом. Ричеру это пришлось по душе. Ему не хотелось еще два часа трястись в крохотной «сессне». Поэтому Харпер отправила агента из Сиэтла на запад одного, а сама вместе с Ричером села в «боинг», вылетающий в Чикаго. Правда, на этот раз в самолете имелся только салон эконом-класса. Им всю дорогу пришлось просидеть рядом, соприкасаясь локтями и бедрами.
– Ну, что ты думаешь по этому поводу? – спросила Харпер.
– Мне не платят за то, чтобы я думал, – пробурчал Ричер. – Более того, мне вообще ничего не платят. Я консультант. Так что задавай мне вопросы, и я буду на них отвечать.
– Я задала тебе вопрос. Спросила, что ты думаешь по этому поводу.
Ричер пожал плечами.
– Я думаю, группа потенциальных жертв очень большая, и три женщины уже мертвы. Приставить охрану ко всем вы не можете, но если остальные восемьдесят восемь женщин будут вести себя так, как Элисон Ламарр, все будет в порядке.
– Ты считаешь, запертых дверей достаточно, чтобы остановить убийцу?
– Он выбрал себе достаточно странный способ расправляться с жертвами. Судя по всему, он ни к чему не прикасается. Если ему не откроют дверь, как он поступит?
– Возможно, переменит тактику.
– И в этом случае вы его обязательно возьмете, потому что ему придется начать оставлять улики.
Сказав это, Ричер отвернулся к иллюминатору.
– Только и всего? – спросила Харпер. – Нам нужно посоветовать всем этим женщинам держать двери запертыми?
Он кивнул.
– Да, я считаю, вы должны их предупредить.
– Это не поможет нам схватить убийцу.
– А вы его и так не схватите.
– Почему?
– Потому что ваш психологический портрет – полная чушь. Вы никак не учитываете то, что убийца чрезвычайно умен.
– Нет, учитываем, – возразила Харпер. – Я ознакомилась с психологическим портретом убийцы. В нем говорится, что он очень умен. Метод психологических портретов позволяет добиться небывалых результатов, Ричер. Ты даже не представляешь себе, сколько побед на счету у Ламарр.
– На какое количество поражений?
– Что ты хочешь сказать?
Ричер снова повернулся к ней.
– Предположим, я был бы на месте Блейка. Он ведь занимается расследованием убийств на всей территории Соединенных Штатов, правильно? Он узнаёт обо всем. Так вот, предположим, я на его месте и меня извещают о каждом убийстве, совершенном в Америке. Предположим, каждый раз я отвечаю, что подозреваемый – белый мужчина в возрасте тридцати с половиной лет, у него вместо одной ноги протез, родители в разводе, он ездит на синем «феррари». Каждый раз, без исключений. Рано или поздно мое предсказание сбудется. Это вытекает из закона больших чисел. И тогда я смогу закричать в полный голос: «Эй, смотрите, я был прав!» Надо будет только молчать о тех десяти тысячах случаев, когда я ошибался. И я буду выглядеть весьма неплохо. Поразительная дедукция!
– Блейк этим не занимается.
– Разве? Ты читала о деятельности его подразделения?
– Разумеется, читала, – раздраженно сказала Харпер. – Именно поэтому я и попросилась к нему. Я читала разные книги и статьи.
– Я тоже читал. Первая глава: успешно раскрытое дело. Вторая глава: другое успешно раскрытое дело. И так далее. И ни одной главы о неудачах. Сразу же напрашивается вопрос: а как часто случаются неудачи? Лично я считаю, что достаточно часто. Слишком часто, чтобы возникло желание их описывать.