Джихад. Экспансия и закат исламизма
Шрифт:
Когда 13 января 1992 года электоральный процесс был «приостановлен», согласно использовавшемуся тогда эвфемизму, многочисленные мелкие радикальные группы, рассматривавшие выборы и демократию как безбожие (куфр),уже были готовы к джихаду. Они начали его с кровавого нападения на военный пост в Геммаре 28 ноября 1991 года, почти ровно через два года после убийства Абдаллаха Аззама в Пешаваре. Лидер исламистского «коммандо», Аиса Масуди (известный как Тайиб аль-Афгани), будет арестован, судим и казнен. Этот теракт, который власти приписали ИФС, чтобы скомпрометировать его во время предвыборной кампании, явился первым свидетельством существования на крайнем фланге исламистской партии «салафитско-джихадистского» движения, которое никогда не рассчитывало прийти к власти с помощью избирательных урн, но лишь ждало благоприятного момента, чтобы развязать вооруженную борьбу. По свидетельству одного из ветеранов Афганистана, стоявшего у истоков ВИГ, идея создания группировки для захвата власти путем джихада родилась в конце 1989 года, когда были выпущены из тюрем руководители бывшего Вооруженного исламского движения Буяли. Однако стремительное становление ИФС, его мобилизационные успехи вплоть до «повстанческой забастовки» в июне 1991 года создали атмосферу, благоприятствующую политической победе исламистского движения, которая практически лишала провозглашение джихада всякой привлекательности. Лишь после ареста Мадани и Бенхаджа по истечении забастовки, когда режим продемонстрировал решимость использовать силу для сохранения контроля над ситуацией, вооруженные группы перешли к открытым действиям, начав с теракта в Геммаре. Они считали, что для джихада созрели все условия, поскольку теперь в стране имелось достаточно активистов, разочарованных в стратегии партии и готовых принять участие в военных операциях. [279] В действительности это «джихадистское» течение состояло из многочисленных группировок, находившихся в состоянии соперничества по идейным и личным мотивам и имевших неодинаковый опыт. Эти различия послужат поводом к братоубийственным стычкам и актам террора. Внутри этого течения существовали две основные группировки: это бывшие активисты ВИД Буяли — Абдель Кадер Шебути, Мансури Мельяни, Изз ад-Дин Баа и ветераны Афганистана — Кари Сайд, Тайиб аль-Афгани и Джаафар аль-Афгани, [280] который будет «эмиром» ВИГ с августа 1993 года по февраль 1994 года. В движение входили и диссиденты ИФС, например, Сайд Мехлуфи, в прошлом офицер алжирской армии, затем главный редактор печатного органа ИФС. Будучи автором вышедшего в свет в 1991 году «Трактата о гражданском неповиновении», призывавшего к насилию, он был исключен из партии на съезде ИФС в Батне в июле того же года. Наконец, в движение входила молодежь, не имевшая никакого опыта борьбы; с 1992 года эта группа становилась всё более многочисленной. К такого рода контрастам добавлялись культурные различия: «салафитско-джихадистское» течение, сформировавшееся в Афганистане, легко воспримет близкую ему, но слабо разработанную идеологию Буяли. Представители этого течения станут главными авторами текстов и прокламаций ВИГ. Однако позднее появятся и другие направления: «кутбисты» (сторонники Сайида Кутба), [281] не признававшие салафитов;
279
См. опубликованное в «Аль-Ансар» (журнале «сторонников джихада в Алжире и во всем мире», печатном органе ВИГ за границей, основанном в июле 1993 г.) интервью с одним из лидеров «афганцев», стоявшим у истоков создания ВИГ: Al Ansar. № 17. 1993. 5 Novembre. Интервью цит. по: ат-Тавиль К. Аль-харака аль-исламийя аль-мусаллаха виль-джазаир: мин «аль-инказ» иля «аль-джамаа» [Вооруженное исламское движение в Алжире: от «спасения» к «группе»]. Бейрут: Дар ан-Нахар, 1998. С. 84–85. Эта книга написана ливанским журналистом, который вел алжирскую рубрику в ежедневной газете «Аль-Хайят» (Лондон). На данный момент в этом его труде собраны исчерпывающие сведения об алжирском вооруженном движении в 1992–1997 гг.; автор использовал большое количество печатных и аудиовизуальных материалов, к которым имел конфиденциальный доступ. См. также: GngnardA. La litterature politique du GIA algerien des origines a Djamal Zitouni: Esquisse d'une analyse // Facettes de l'islam beige / Sous la dir. de F. Dasseto. Louvain-la-Neuve: Academia-Bruylant, 1996. P. 69–95. Здесь опубликованы достоверные данные, почерпнутые из собранных в Бельгии материалов.
280
Аль-Афгани — прозвище, широко распространенное среди ветеранов джихада в Афганистане (не является свидетельством какой-либо принадлежности к этой стране).
281
«Кутбистами» противники называли группу бывших «афганцев» во главе с доктором Ахмедом аль-Вадом, которая в воззрениях на современный мир использовала концепции, позаимствованные из работ Кутба, такие как джахилийя и хакимийя. До своего ареста Ахмед аль-Вад короткое время (осенью 1992 г.) возглавлял вооруженную группировку, которая впоследствии получила название ВИГ. Он погибнет в феврале 1995 г. во время бунта в алжирской тюрьме Сиркаджи. См.: ат-Тавиль К. Указ. соч. С. 65; аль-Мисри Абу Хамза. Тальми аль-ансар ли с-сейф аль-баттар [Партизаны полируют разящий меч]. Лондон, 1997. С. 20–21.
282
Это течение получило свое название от группы «Ат-Такфир ва ль-хиджра» («Отлучение и хиджра»), возникшей в Египте в 70-е годы и возглавлявшейся Шукри Мустафой. В состав течения входили бывшие «афганцы», объединившиеся вокруг доктора Ахмеда Бу Амара, по прозвищу Пакистанец. Отлучая от ислама всё общество, кроме небольшой группы своих адептов, идеологи этого направления наносили тем самым ущерб идее джихада в целом, так как суживали потенциальный круг своих приверженцев. По этой причине «салафиты-джихадисты» жестоко нападали на сторонников данного течения, а обвинение в «такфиризме» (отлучении общества от ислама) часто использовалось в ходе ликвидации и чисток в рядах ВИГ после 1995 г. Последнее известное коммюнике «эмира» Антара Зуабри, опубликованное 26 сентября в журнале «Аль-Ансар», будет оправдывать массовые убийства, совершенные в этом месяце, «отлучением общества, считающегося безбожным» (такфир аль-муджтама), что свидетельствовало о скатывании ВИГ в последние месяцы ее существования на позиции «такфиризма». См.: ат-ТавильК. Указ. соч. С. 280–283.
283
О «джазаристах», вступивших в ИФС на съезде партии в Батне в июле 1991 г., см. с. 145. Их лидером являлся Лунес Белькасем (Мухаммад Сайд), который вступит в ряды ВИГ в мае 1994 г. и будет ликвидирован в ноябре 1995 г.
Это разнородное и очень малочисленное по своему составу движение выдвинулось на первый план после приостановления выборов в январе 1992 года, за которым последовали арест большинства руководителей ИФС и роспуск партии. Тем самым подпольщики получили оправдание своей стратегии. К ним начало стекаться немало молодых людей, которые «уходили в партизаны», чтобы избежать репрессий. В феврале вооруженная группа напала на здание Адмиралтейства в столице Алжира, начались убийства полицейских, а регулярные столкновения после пятничной молитвы стали заканчиваться гибелью десятков людей по всей стране. В августе произошел дерзкий и кровопролитный теракт в алжирском аэропорту, в котором власти обвинили исламистов, тогда как сторонники движения увидели в нем провокацию. Однако 1992 год прошел относительно спокойно по сравнению с эскалацией насилия на протяжении следующих пяти лет: репрессированное руководство ИФС оказывалось не в состоянии контролировать своих активистов и избирателей; оно еще не знало, какую стратегию избрать. Мобилизация масс, отрабатывавшаяся каждую неделю после окончания пятничной молитвы и призванная, по замыслу агитаторов, произвести такой же эффект «снежного кома», который произвел в Иране в 1978 году аятолла Хомейни, наталкивалась на решительный отпор военной верхушки. Последняя держала в то время ситуацию под контролем и арестовала более 40 тысяч человек, которых отправили в Сахару. Эта массовая высылка произведет эффект, противоположный ожиданиям властей: исламисты и сочувствовавшие им еще более укрепятся в своих радикальных убеждениях. После освобождения (с лета 1992 года) эти люди составят мобилизационный резерв вооруженных групп. [284] Растерянность ИФС проявилась в расколе ее основных руководящих структур. ИФС, возглавляемый внутри страны подпольной «кризисной ячейкой», во главе которого в скором времени окажется Абдерразак Реджем, близкий к вождю «джазаристов» Мухаммаду Сайду, располагал за границей двумя представительствами — «парламентской делегацией» во главе с Анваром Хаддамом (также «джазаристом») и структурой, руководимой осевшим в Германии Рабахом Кебиром, подчеркивавшим свою верность Аббаси Мадани. Они объединятся (временно) только в сентябре 1993 года, после создания в Тиране (Албания) Заграничного исполнительного комитета ИФС (ЗИКИ), который будет обязан выражать единое мнение Фронта. В противоположность ситуации в Иране, где в 1978 году Хомейни взял власть, объединив под своей эгидой различные социальные группы, которых он заставил забыть о разногласиях с помощью единого исламистского революционного дискурса, ИФС в 1992 году выглядел полностью уничтоженным репрессиями. Набожные средние классы, которых он когда-то привлек на свою сторону, были дезориентированы и лишены возможности политического самовыражения, а инициатива стала постепенно переходить к экстремистским бандам, в которых неимущая городская молодежь будет играть решающую роль, с тех пор как гражданская война вступит весной 1993 года в свою активную фазу.
284
Массовые аресты позволили режиму получить в 1992 г. передышку и уничтожить ячейки ИФС, что привело к краху стратегию Фронта по революционной мобилизации населения. Но организация [в качестве мест заключения] лагерей в пустыне, лишенных элементарных бытовых удобств, позволила самым опытным и обученным активистам вербовать так боевиков из числа молодежи, возмущенной бесчеловечным с ними обращением. Эти молодые люди ушли в партизаны сразу после своего освобождения в конце 1992 г. Воспоминания одного из таких бывших узников, вставших на путь джихада, опубликованы, в частности, в алжирской газете «Liberation» в номере от 12 сентября 1999 г. В насеровском Египте пребывание «Братьев-мусульман» в лагерях в тяжелейших условиях сыграло важную роль в радикализации исламистского движения: именно там Сайид Кутб написал свой манифест «Вехи на пути», и именно там зародилось движение «такфировцев».
В то время как руководство ИФС переживало разброд и теряло контроль над ситуацией (давая тем самым режиму иллюзию легкой победы), вооруженные группы, напротив, усиливали координацию действий. В марте 1992 года А. Шебути и И. Баа, бывшие члены буялиевского ВИД, а также С. Мехлуфи, один из основателей ИФС, — все трое салафиты, очень скоро убедившиеся в необходимости джихада, — создали Движение за исламское государство (ДИГ). Базируясь в подполье, в частности близ г. Лахдария (к юго-востоку от столицы), оно сумеет привлечь в свои ряды некоторое количество активистов ИФС, распущенного в том же месяце. Одновременно Мансури Мельяни, также бывший заместитель Буяли, создаст собственную ячейку, к которой примкнут «афганцы» и более молодые городские активисты: февральское нападение на Адмиралтейство и августовская атака на столичный аэропорт будут приписаны именно им. Арестованного в июле (и казненного в августе 1993 года) Мельяни сменит Мухаммад Алляль, он же Мух Левейей (его прозвище происходит от названия алжирского квартала, в котором он жил), снискавший себе репутацию «городского партизана». 31 августа — 1 сентября 1992 года в Тамесгиде пройдет совещание, призванное объединить всех под началом Шебути. Прерванное солдатами, которые убьют Левейея, совещание не выполнит этой задачи. Преемнику Левейея, Абдельхаку Лаяде, бывшему автослесарю из алжирского народного квартала Бараки, открывшему для себя ислам после октябрьского восстания 1988 года, предстоит сделать решающий шаг: в октябре 1992 года в результате слияния трех небольших групп будет создана ВИГ.
К концу 1992 года в состав вооруженного движения вошли две основные группировки. Хорошо организованное и имевшее четкую структуру, ДИГ во главе с Шебути по прозвищу Генерал (лива)отдавало предпочтение продолжительному джихаду с опорой на партизанскую организацию, что вписывалось в традиции Войны за независимость и эпопеи Буяли. Борьба ДИГ была направлена прежде всего против государства и его представителей. В январе 1993 года фетва, изданная Али Бенхаджем, находившимся в тюрьме, возвела ее автора в ранг человека номер два в распущенной партии. Что касается Лаяды, то он, как и ВИГ, предпочитал немедленное действие, нанося врагу удары, которые были призваны дестабилизировать режим, создав ситуацию повсеместного отсутствия спокойствия. Он сурово осуждал ИФС и клеймил как «безбожников» его руководителей, отказывавшихся взяться за оружие и обосновывавших это тем, что они против насилия. В своих первых заявлениях «эмир» ВИГ угрожал также журналистам, этим «внукам Франции», и семьям военных; и с весны 1993 года его угрозы начали претворяться в жизнь. В «интервью», опубликованном журналом «Аш-Шахада» («Исповедание веры») в марте 1993 года, Лаяда вписывал свое движение в контекст современной истории, позволяя тем самым определить его идеологическую преемственность. [285] По его мнению, «величайшей драмой, пережитой Общиной правоверных в нашу эпоху, было падение халифата [в 1924 году]»; пакистанская «Джамаат-и ислами» и «Братья-мусульмане» много сделали для борьбы с «идеями джахилийи»и создания исламского государства, однако итог прошедших 70 лет был, по мнению Лаяды, неутешительным. Поскольку эти движения медлили с объявлением джихада и не торопились браться за оружие, «безбожникам» повсюду удалось удержаться у власти. В то же время «исламский опыт, который пошел по пути джихада, добился многих из поставленных целей и преподал массу стратегических уроков в масштабах всего мира — это афганский опыт». В Алжире, где враги ислама, получившие образование во Франции, захватили власть после завоевания независимости, некоторые проповедники поддерживали огонек сопротивления; [286] наконец, появился «мученик Буяли, который осознал, что путь к возвышению слова Аллаха лежит через джихад, но остался в одиночестве, поскольку проповедники пребывали в мечтаниях, миражах и наивности в интеллектуальном и оперативном плане». Затем появился ИФС, цели которого были правильными, но стратегия которого потерпела поражение от сил безбожия. Вот почему настало время джихада, для развертывания которого «ВИГ собрала необходимые аргументы, почерпнутые из шариата». Лаяда выражал удивление по поводу того, что «те, кто издавал фетвы, провозглашавшие джихад обязанностью каждого (фард айн)в Афганистане, [287] не делали того же в Алжире и других мусульманских странах, в то время как основания, на которых зиждились подобные фетвы, оставались теми же». После подготовительного периода и последовавшего за ним объединения первых мелких джихадистских групп [288] в рядах ВИГ Лаяда планировал объединить под своим началом всех вооруженных исламистов «на единой интеллектуальной платформе: следовать по пути правоверного суннизма, как его понимали благочестивые предки». [289] Ссылаясь далее на Освальда Шпенглера, чтобы констатировать «упадок Запада», и Бертрана Рассела, чтобы провозгласить, что «миссия белого человека закончена», [290] «эмир» выступал за установление в Алжире халифата военным путем. Существовавшие исламистские движения он делил на две категории. По поводу тех из них, которые «шли на уступки безбожной власти», он говорил: «Мы не виновны [в их крови], так как суждение Аллаха по их поводу ясно, когда Он, Всевышний, говорит: «А тот из вас, кто идет им на уступку, тот — из их числа». [291] Что же до тех, кто не является союзниками власти, то мы им говорим: «Чего вы ждете, чтобы присоединиться к каравану джихада?»». [292] Наконец, выступая за единство в рядах бойцов, Лаяда стремился избежать разногласий, которые к моменту появления этого текста в марте 1993 года [293] превратили победу афганских моджахедов над Красной Армией в братоубийственную войну. [294]
285
Издаваемая в Стокгольме алжирскими исламистами, близкими к ВИГ, «Аш-Шахада» впервые вышла в свет в ноябре 1992 г. Трудно судить, в какой мере «интервью» передавало слова «эмира» и не являлось ли оно плодом коллективного творчества. Ясность изложения, знание истории, ссылки на источники давали основания полагать, что текст писался при участии представителей интеллектуалов, участвовавших в движении.
286
Лаяда цитировал четырех алжирских исламистских мыслителей: шейхов Мисбаха, Абдель Латыфа Султани, аль-Арбави, бывших членов Ассоциации алжирских улемов, оставшихся в оппозиции режиму после 1962 г., и философа-реформатора Малека Беннаби (1905–1973).
287
Автор явно сожалеет, что значительная финансовая помощь, которая оказывалась афганскому джихаду (в частности, поступавшая с Аравийского полуострова), не перепадала вооруженным алжирским группировкам.
288
Автор уточнял, что ВИГ возникла в результате «союза между группой Мансури Мельяни, доктора Абу Ахмада [Ахмада аль-Вада] и Муха Левейея».
289
Арабское выражение, которое использовал Лаяда, относится к салафизму в его ригористской интерпретации («иттибаминхаж ахль ас-сунна валь-джамаа ва фахмас-салаф
290
Эти отрывочные ссылки на западных авторов, идеи которых приводились в доказательство упадка их собственной цивилизации, часто встречаются в исламистской литературе. Трудно установить, были ли имена Освальда Шпенглера, автора знаменитых очерков под названием «Закат Европы», и философа и математика Бертрана Рассела известны слесарю-авторемонтнику Лаяде или речь шла об интеллектуальном вкладе авторов «Аш-Шахады».
291
Коран (V: 51): «О вы, которые уверовали! Не заводите дружбы с иудеями и христианами: дружат они между собой. Если же кто-либо из вас дружит с ними, то он — один из них» (пер. М.-Н.О. Османова). Более близкие к исламистскому движению переводчики, такие как профессор Хамидулла, интерпретируют этот аят как запрещение брать в друзья иудеев и христиан. Цитируемый здесь фрагмент — для которого мы предлагаем более простую интерпретацию — косвенно приравнивает к иудеям и христианам «безбожных» правителей. Другой фрагмент, имеющий тот же смысл («Те — из их числа» — «хум минхум»), очень широко используется в текстах ВШ. Он служит оправданием «коллективной ответственности» всех, кто подозревается в оказании помощи режиму, и даже всех тех, кто не встал в ряды вооруженной борьбы. Он будет приведен в оправдание убийства женщин и детей в 1997 г. (см.: аль-Мисри, А X. Указ. соч. С. 20). Выражение «мы не виновны» означает что проливать кровь указанных лиц разрешено. Заметим, что цитата из 51 айата V суры в тексте интервью содержит лексическую ошибку («фа хува минхум» вместо «ва иннахуминхум»), которая не меняет смысла, но нарушает сакральность коранического текста и показывает, что исламская образованность автора интервью (или его редакторов) оставляет желать лучшего — несмотря на его претензию на принадлежность к самому правоверном) салафизму.
292
Выражение «присоединиться к каравану джихада» перекликается с заголовком одной из брошюр Абдаллаха Аззама на эту тему — «Ильхак би ль-кафиля!» («Присоединись к каравану!»).
293
С момента взятия Кабула моджахедами в апреле 1992 г. и до вступления в него талибов в сентябре 1996 г. Афганистан был погружен в состояние анархии, компрометировавшей «победу джихада», которой гордились его сторонники.
294
Самые важные места из «интервью» приводятся по: ат-Тавшь К. Указ. соч. С. 79–84. См. также: Там же. С. 74–78. Автор воспроизводит отрывки из коммюнике № 2 ВИГ и публикует расшифровку аудиокассеты с записью выступлений Лаяды.
Это «интервью» — независимо от того, был ли его автором сам Лаяда или же его «доработали» редакторы «Аш-Шахада», — сразу же обозначило двойную преемственность ВИГ: от афганского джихада и от эпопеи Буяли. Эта организация предстала как естественный результат развития алжирского исламистского движения после стратегического поражения ИФС. Она претендовала на то, чтобы стать прибежищем для разочарованных активистов последнего и единственной организацией вооруженной борьбы. Эти амбиции приобретут осязаемый характер в 1993 году, во время эмирства Лаяды, и достигнут апогея в 1994 году, в период руководства Шерифа Гусми. Они проявятся в развязывании кампании насилия, объектом которого станет не только государство и его представители, но и все (как мужчины, так и женщины), кто считался тем или иным образом связанным с государственной властью.
Начиная с марта 1993 года среди жертв насилия оказались преподаватели университетов, представители интеллигенции, писатели, журналисты, врачи; не все из них были связаны с режимом, но многие их них в глазах представителей неимущей городской молодежи, вступивших в вооруженную борьбу, воплощали ненавистную фигуру франкоговорящего интеллектуала, обладателя недоступного культурного капитала. В военном отношении потери режима были неощутимы, однако миф о легкой победе над исламистским движением, созданный властями в 1992 году, рассеялся, как туман на рассвете. Доверие к государству было подорвано и тем, что жертвами исламистов стали «видные» люди, имевшие друзей за границей. Режим, хотя за пределами Алжира об этом узнают гораздо позже, был более всего озабочен утратой контроля над городскими народными кварталами, сельскими и горными районами, а также транспортными артериями, которые перешли под власть вооруженных групп. Всё это свидетельствовало о непрочности положения правивших кругов, являлось доказательством скатывания в оппозицию значительной части населения. Не вступая в организации ВИГ или ДИГ, еще находившиеся в то время в эмбриональной стадии, банды молодежи из малоимущих семей, более или менее контролировавшиеся местными «эмирами», изгоняли с подконтрольных им территорий полицию и провозглашали создание «освобожденных исламских зон». Этот процесс, поначалу вызывавший удовлетворение населения, которое в большинстве своем голосовало за ИФС и часто вспоминало о «честной» работе депутатов этой партии в муниципалитетах, [295] оборачивался изменением социальной иерархии внутри исламистского движения. В эпоху подконтрольных ИФС мэрий (июнь 1990 — апрель 1992 года) местная власть находилась в руках религиозных средних слоев и партийной интеллигенции. Они проводили популистскую политику, призванную удовлетворить социальные требования неимущей городской молодежи: борьбу с коррупцией в госаппарате и воровством, за моральное поведение и т. д. В 1993–1994 годах молодежь захватила местную власть силой: исламистские нотабли, торговцы, транспортники и предприниматели, враждебно настроенные к государству, лишившему их победы на выборах в январе 1992 года, поначалу охотно финансировали этих «эмиров» — «хиттистов», поденщиков и водопроводчиков, в которых они видели инструмент своего политического реванша. Однако уже через несколько месяцев этот добровольный исламский налог превратится в рэкет бандитов, преследовавших всё более и более туманные цели и боровшихся, подобно хищникам, за контроль над территорией. Тем временем армия, ушедшая из этих кварталов, окружала их и превращала в гетто. [296] Набожные средние классы нищали, а затем становились жертвами вымогательства молодежных банд «из народа». Желая избежать рэкета, представители этих классов покидали свои кварталы. Этот процесс в огромной мере способствовал распаду социального единства исламистского движения и в дальнейшем подготовит средние классы к сближению с режимом.
295
18 466 коммунальных народных ассамблей (муниципалитетов), в которых в июне 1990 г. одержали верх представители ИФС, в апреле 1992 г. были распущены и поставлены под контроль руководителей, назначенных властями. Эти лица окажутся главной мишенью для вооруженных группировок.
296
См.: Martinez. L. Op. cit. Автор с большой точностью описывает данный феномен и показывает, что помимо идеологического столкновения между исламистами и властью война выступала как средство перераспределения богатства с помощью насилия. В данном конкретном случае рэкет и другие формы бандитизма, практиковавшиеся вооруженными группировками (взимание «платы за проезд», похищения с целью выкупа, кражи и пр.), станут основным источником финансирования джихада в отсутствие внешнего спонсора, каковыми были нефтяные монархии Аравийского полуострова во время войны в Афганистане. По мере эскалации алжирского конфликта растущее число убийств, покушений против собственности и краж будет приписываться различным заинтересованным сторонам, сумевшим превратить исламистское насилие в инструмент (для устранения конкурента или конфискации имущества у жертвы) и воспользовавшимся общим климатом нестабильности, чтобы заниматься гангстеризмом под прикрытием джихада.
В политическом отношении эта утрата набожной буржуазией своего влияния в пользу народных слоев выразилась в доминировании ВИГ над ИФС в 1993–1994 годах. На смену Абдельхаку Лаяде, арестованному в Марокко в мае 1993 года, после некоторого периода безвластия [297] пришел Мурад Си Ахмад, известный как Сейф Аллах Джаафар (Джаафар — меч Аллаха) или Джаафар аль-Афгани — в память о двух годах, проведенных им в Афганистане в хекматьяровской «Хезб-е ислами». Провозглашенный в свои тридцать лет «эмиром» в августе 1993 года, он не имел даже начального образования и жил контрабандой — трабендс f.Как и его предшественники и последователи, он был представителем бедной городской молодежи. Его «эмирство», оборвавшееся с его гибелью в бою 26 февраля 1994 года, было отмечено эскалацией насилия, о котором напоминало его прозвище Сейф Аллах. Он начал с расширения опорной базы ВИГ. С июля 1993 года за границей стал выходить еженедельный бюллетень «Аль-Ансар» («Партизаны»), [298] издававшийся в Лондоне международным «салафитско-джихадистским» движением. Изданием руководили два ветерана Афганистана — сириец (натурализованный испанец) Абу Мусааб и палестинец Абу Катада. До июня 1996 года они будут давать доктринальное обоснование деятельности ВИГ, обеспечивая тем самым Группе рекламу за пределами Алжира. Внутри страны Джаафару аль-Афгани удалось распространить влияние ВИГ на новые группы, которые от имени ВИГ совершали громкие акции, [299] переводя борьбу на более высокий уровень. 21 сентября 1993 года группа, связанная с ВИГ, совершила кровавую расправу над двумя французскими геодезистами в Сиди Бель Аббесе, на западе страны. В коммюнике, сообщавшем об их казни, которое было подписано новым «эмиром» и опубликовано на страницах «Аль-Ансар», указывалось, что иностранные, как и алжирские, «безбожники» являются законной мишенью джихада. Это послужило началом кампании убийств иностранцев: до конца 1993 года их погибнет 26 человек. [300] Тех представителей исламистского движения, которые выступали против войны, также не щадил «меч Аллаха»: 26 ноября шейх Буслимани, популярный проповедник и видная фигура в партии «Хамас», пользовавшейся поддержкой набожной буржуазии и возглавлявшейся Махфудом Нахнахом, был похищен, а затем и казнен за отказ издать фетву, узаконивавшую практику ВИГ.
297
В июле — августе руководство ВИГ временно взял на себя некий Аиса бен Омар, вскоре ликвидированный силами безопасности. См.: am-ТавильК. Указ. соч. С. 115.
298
Термин «ансар» обозначает первых сподвижников Пророка Мухаммеда, которых он обрел в Медине после совершения хиджры в 622 г. Называя себя «голосом джихада в Алжире и повсеместно», этот 16-страничный бюллетень в формате А4, изготовленный на компьютерной технике, распространялся по пятницам у входа ряда лондонских мечетей, а также с помощью факсимильной связи и электронной почты. Некоторые номера выходили с приложением под названием «Аль-Киталь» («Сражение»), которое являлось органом алжирской ВИГ. За исключением «новостей джихада», сводок ВИГ (и других джихадистских группировок, в частности ливийской и египетской), бесед с некоторыми руководителями и активистами, его основное содержание составляли тексты, пропагандировавшие «салафитско-джихадистскую» идеологию. Эти тексты изобиловали цитатами из авторов, принадлежавших к классической исламской мысли, таких как Ибн Таймийя и представители ханбалитской школы. Это доктринальное обоснование вооруженной борьбы в Алжире отличалось тяжеловесностью стиля и лексики, призванных скорее придать данным текстам авторитетность, нежели сделать их понятными для читателя, изъясняющегося на современном арабском языке. В отличие от ясного и «современного» стиля такого автора, как Сайид Кутб, который обращался непосредственно к разуму читателей, жаргон «салафитов-джихадистов» культивировал сознательную затемненность смысла, необходимую для абсолютного и бездумного принятия их взглядов. Во всяком случае, он был недоступен пониманию рядового активиста ВИГ — выходца из среды бедной городской молодежи.
299
Двадцать первого августа 1993 г., когда во главе ВИГ встал Джаафар аль-Афгани, жертвой убийц пал Касди Мербах, бывший до лета 1989 г. премьер-министром при президенте Шадли и долгое время возглавлявший службы безопасности. Ответственность за это убийство, осужденное представителями ИФС в Европе как дело рук самих алжирских спецслужб (недовольных контактами жертвы с некоторыми исламистами за рубежом), взяла на себя ВИГ. Это была первая крупномасштабная операция, давшая повод некоторым представителям ИФС заговорить об использовании ВИГ алжирскими силовиками.
300
Двадцать шестого октября трое сотрудников французского консульства в Алжире были похищены, после чего отпущены: им было передано письмо ВИГ с требованием ко всем иностранцам покинуть Алжир.
Эскалация насилия вынуждала группы, связанные с ИФС, более активно включаться в борьбу, чтобы не позволить ВИГ ее монополизировать. Летом 1993 года исламистские интеллектуалы-«джазаристы», объединившиеся вокруг Мухаммада Сайда, создали ИФВД (Исламский фронт вооруженного джихада), который будет «специализироваться» на убийствах их заклятых врагов — светских интеллектуалов. В марте 1994 года, в конце Рамадана, несколько сотен боевиков из Движения за исламское государство (ДИГ), возглавлявшегося Абдель Кадером Шебути, напали на тюрьму Ламбез близ Батны и освободили заключенных исламистов. Чуть ранее, 26 февраля, в разгар месяца поста, отмеченного ростом насилия, Джаафар аль-Афгани погиб при обстоятельствах, дававших повод предположить, что армейская разведка имела точные сведения о его местопребывании.
Однако смерть «эмира» ВИГ не помешала росту могущества его организации. 10 марта «Аль-Ансар» представила своим читателям нового «эмира» организации — Шерифа Гусми, известного также как Абу Абдаллах Ахмед. До своей гибели в бою 26 сентября 1994 года последнему удастся реализовать одну из первоочередных задач джихада: объединение всех его сторонников и даже части приверженцев ИФС. «Эмирство» Гусми — это период расцвета ВИГ, которой в это время удастся успешно сочетать насилие с решением конкретных политических задач. Гусми, приступивший к исполнению своих обязанностей в возрасте 26 лет, был имамом и руководителем местного отделения ИФС в Бирхадеме. В 1992 году он был отправлен в сахарские лагеря. Вступив в ВИГ, в которой он возглавил Религиозную комиссию, он в январе 1994 года дал по этому поводу в Пешаваре интервью арабскому еженедельнику. [301] Было видно, что новый эмир обладал опытом борьбы в своей стране и на международной арене, а также религиозными познаниями, что делало его более сильной фигурой, нежели его предшественники и преемники.
301
Издающаяся в Лондоне газета «Аль-Васат» опубликовала 21 января 1994 г. интервью, взятое в Пешаваре через подставное лицо у одного из руководителей ВИГ, которым, как выяснилось, был Шериф Гусми. Это дало основание предполагать, что последний находился тогда в районе афгано-пакистанской границы.
Тринадцатого мая 1994 года Мухаммад Сайд, Абдерразак Реджем и Сайд Мехлуфи встретились с Шерифом Гусми в палатке, в горах, где приняли решение о вхождении своих движений в единую ВИГ и принесли присягу (байа)ее «эмиру». [302] По итогам встречи было принято «Коммюнике о единстве, джихаде и приверженности Корану и Сунне», подписанное А. Реджемом от имени ИФС и С. Мехлуфи от имени ДИГ. [303] В нем говорилось о создании Маджлис аш-шура— Консультативного совета, в который вошли оба находившихся в заключении руководителя ИФС — Мадани и Бенхадж (без консультаций с ними). Однако истинным творцом союза был Мухаммад Сайд, намного превосходивший остальных участников своим харизматическим обаянием и культурой. Он окажет большое влияние на ВИГ, которая отныне станет главной силой алжирского исламизма.
302
См.: ат-Тавияь К. Указ. соч. С. 144–154. Автор приводит документированное описание встречи, опираясь на циркулировавшую в исламистских кругах видеокассету с отчетом о ней. Французский перевод «Коммюнике о единстве» приводится в: Burgat F. Algerie: L'AIS et le GIA, itineraires de constitution et de relations // Maghreb-Machrek. 1995Juillet-Septembre. № 149. P. 111.
303
А. Реджем подписал документ в качестве главы исполнительного бюро ИФС, а С. Мехлуфи поставил подпись за себя и за А. Шебути, отсутствовавшего на встрече и тяжело больного.