Ее город
Шрифт:
А вот Фэн Чунь этого не понимала. Она покладистая — такое редко сейчас встретишь среди молодежи. Но ей еще предстояло понять историю города, местные традиции и обычаи, и это тернистый путь. Разве могла Фэн Чунь узнать о них, пока училась в школе и университете, а затем бегала в своем зауженном костюмчике по офису, делала копии, отвечала на телефонные звонки, отправляла факсы и электронные письма? Поэтому сейчас сестрице Ми следовало проявить решимость и мужество, чтобы навести порядок. Сестрица Ми, сидевшая на лестнице, выпрямилась и авторитетно нависла над Фэн Чунь. Голос ее звучал тихо, как шепот, но слова оглушали. Она объявила Фэн Чунь:
— С завтрашнего дня на работу
Это было как гром среди ясного неба. Фэн Чунь ненадолго утратила дар речи.
— Почему?
— Потому что!
— Я ведь ничего не сделала!
— Когда сделаешь, поздно будет!
— В смысле?
— Все ты понимаешь!
— Нет!
— Достаточно того, что понимаешь главное: ты уволена!
— Сестрица Ми…
— Не упрашивай меня. Бесполезно. Последнее слово остается за мной, и я не передумаю! В любом случае твой спектакль не мог длиться слишком долго. Все, иди домой, пора спать. Отныне мы останемся добрыми соседками. Забегай в гости, просто так.
С этими словами сестрица Ми схватилась за перила. Она широко зевнула и потом хлопнула себя по губам, будто затыкала себе рот. Она действительно очень устала.
Фэн Чунь не ожидала от сестрицы Ми подобной бессердечности. Это невыносимо. Фэн Чунь протянула руку, чтобы загородить ей дорогу, и, дрожа от гнева, произнесла:
— Ты! Почему ты так говоришь?! Да, я сначала умоляла тебя взять меня на работу, но ведь я выполняю все, что ты требуешь. Ты относишься ко мне как к младшей сестре, твоя свекровь тоже обращается со мной как с родной, и я благодарна вам от всего сердца. Но что я сделала не так? В чем я тебя подвела? Я уважаю тебя, защищаю твои интересы, работаю наравне с другими девочками и даже лучше. Ты же знаешь, что клиенты возвращаются ко мне чаще, чем к другим. Сегодня ты разве потерпела убытки?! Нет! Наоборот, выгадала! Ты же сама только что говорила, что купюра невинна, будто младенец! И вдруг такое выкидываешь! Отвернулась от меня быстрее, чем страницу книги перелистнула. Почему ты мне сразу не сказала, чтобы я убиралась восвояси? А я вот что отвечу: никуда я не уберусь! Временных сотрудников тоже защищает трудовое законодательство!
Разумеется, сестрица Ми ожидала подобного выплеска. Пускай! Она устало опустила подбородок и холодно посмотрела на Фэн Чунь. Только что слова лились рекой, но внезапно иссякли. Кончились. На какой-то миг земля вдруг ушла из-под ног, мир вокруг закружился. Полумрак подернулся завесой тишины. Слышно было лишь, как из крана в раковине капает вода.
— Все? Закончила? — спросила сестрица Ми.
Фэн Чунь нечего было добавить. В груди клокотала обида.
Сестрица Ми продолжила:
— Ладно. Ты злишься. Твое право. Злись, если хочешь. Я все сказала. Иди домой и ложись спать! Ба-а-ай!
По щекам Фэн Чунь катились крупные слезы отчаяния, но она, не вытирая их, произнесла хриплым голосом:
— Ты можешь еще сильнее злиться, я не смирюсь! Завтра бери палку и выгоняй меня — я буду держаться за дверной косяк и никуда не уйду, пока ты не назовешь мне настоящую причину. Даже когда суд приговаривает подсудимого к смерти, тот понимает за что!
Услышав эти слова, сестрица Ми глубоко вздохнула. Похоже, у нее нет выбора, придется снова вытащить сигареты. Она подумала: «Вот уж правда, для врагов всякая дорога узка!» Она-то считала Фэн Чунь послушной девочкой и не ожидала, что та столь упряма — даже похлеще самой сестрицы Ми. Знай она раньше, разве приняла бы такую на работу?!
Выбора у сестрицы Ми не осталось, поэтому она процедила:
— Ну ладно! Объясню!
Она затянулась, выпустила струю дыма и отрезала:
— Все очень
— Изменять? — опешила Фэн Чунь. — Да что я такое сделала?! Это, по-твоему, называется изменой?! — Фэн Чунь по-прежнему не признавала свою ошибку.
Сестрица Ми обычно всего добивалась добрым словом, но сейчас она рассвирепела. Отшвырнула в сторону сигарету и сказала:
— Ты меня еще поучи тут! Твою ж мать! Да, физически ты не изменяла, но в душе-то у тебя разве ничего не произошло?! Вы флиртовали у меня перед носом, как будто меня не существует. Он тебе без всякой причины подарил две сотни юаней — просто за то, что ты ему ботинки почистила? Совсем ненормальный, что ли? А ты, видимо, всем сердцем прикипела к моей лавке, раз заявилась ночью и спать мне не даешь? Да ты боишься, что я тебя выставлю и лишу возможности снова увидеться с этим парнем! Ты же его ждешь, чувствуешь, что он вернется. Уже придумала себе красивую сказку, сама для себя фильм сняла. Считаешь, что сумеешь скрыть от меня эти свои романтические порывы?! Вы с ним не обменялись контактами, так что моя лавка — единственное место, где вы можете снова увидеться, разве нет? Фэн Чунь, вот что я тебе скажу, и хочу, чтобы ты зарубила это себе на носу: мы обе должны быть прямолинейны, но в меру. Я к тебе отношусь как к здравомыслящему человеку, а ты ведешь себя черт-те как. Твою мать, ты вздумала мне тут нотации читать, а сама-то еще малявка! Сколько пудов соли ты съела? Сколько мостов перешла? Сколько убытков претерпела? Свидетельницей скольких романов была?!
На самом деле мысли Фэн Чунь путались, она сама еще не разобралась в том, что с ней происходит, а сестрица Ми разом ее разоблачила. Фэн Чунь было ужасно стыдно, лицо ее нестерпимо горело, она хотела оправдаться, но нужных слов не нашла и облачила гнев в высокопарные слова, процитировав «Шицзин»[20]:
— Утки, я слышу, кричат на реке предо мной,
Селезень с уткой слетелись на остров речной…
Тихая, скромная, милая девушка ты,
Будешь супругу ты доброй, согласной женой[21].
И продолжила:
— Несколько тысяч лет назад древние люди уже все отлично описали. Ты понимаешь, что восхищение мужчины женщиной — естественные, здоровые, нормальные отношения? Так зачем все опошлять? Недаром говорят, что самое ядовитое — женское сердце. У самой не было любви, и ты не хочешь, чтобы она была у других. Я всегда считала, что ты хорошая женщина, а оказывается, у тебя черное сердце!
Сестрица Ми не ожидала, что Фэн Чунь покажет острые зубы. Слова девушки глубоко ранили ее. Она с силой хлопнула по перилам и взревела:
— Что за вздор! С чего ты взяла, что у меня не было любви?! Может, ты с моим мужем спала и была его любовницей?!
— Сестрица Ми, ну зачем оскорблять! Кто не знает, каким человеком был Сун Цзянтао? Вся улица знала! Я же не глухая и не слепая. Да, среди друзей он был душой компании, а к тебе-то как относился? Он любил вкусно поесть, выпить, а еще считался игроком и ходоком — кому это не известно? В вашем магазине штор он открыто заигрывал с покупательницами всех возрастов — то за грудь трогал, то за попу щипал. Ты что думаешь, глаз у соседей нет?!