Ельцин
Шрифт:
Готовность идти напролом принесла свои плоды. Перед 5000 делегатов Ельцин произнес пламенную 15-минутную речь, которую вынашивал неделями. Выдержки из выступления показали по советскому телевидению, текст опубликовали в прессе. На этот раз Ельцин не критиковал Горбачева и ограничился всего несколькими словами в адрес Егора Лигачева, с которым, как он сказал, у него были лишь «тактические» разногласия. Но зато он призвал к тому, чтобы сделать прозрачной партийную финансовую систему, а также к сокращению аппарата. Еще более резко, чем в 1987 году, Ельцин говорил о необходимости принести реформы населению, и о привилегиях сытой советской элиты. Перестройка велась «под гипнозом слов» и «не решила каких-то ощутимых проблем для людей»; идти прежним путем — это «риск потерять руль управления и политическую стабильность». Говоря об элите, Ельцин теперь не ограничился теми, кто нарушает нормы партийной жизни, — он подверг сомнению сами эти нормы. Партийными взносами оплачиваются продуктовые пайки для «голодающей номенклатуры», строятся «роскошные особняки, дачи, санатории такого размаха, что стыдно становится, когда туда приезжают представители других партий». Ельцин предложил, чтобы все политические инициативы обсуждались без каких-либо предубеждений и выносились на всенародные референдумы. Генсек, Политбюро и нижестоящие партийные руководители должны избираться рядовыми членами партии, а их пребывание на посту следует ограничить двумя сроками с выходом на пенсию в 65 лет [578] .
578
XIX Всесоюзная конференция Коммунистической партии Советского Союза: стенографический отчет. В 2 т. М.: Политиздат, 1988. Т. 2. С. 56–61.
По поводу октября 1987 года Ельцин был непреклонен. Он потребовал восстановления своего честного имени, вспомнив о посмертной реабилитации тех, кто пострадал в годы сталинских чисток:
«Товарищи делегаты! Реабилитация через пятьдесят лет сейчас стала привычной, и это хорошо действует на оздоровление общества. Но я лично прошу политической реабилитации все же при жизни. Считаю этот вопрос принципиальным… Вы знаете, что мое выступление на октябрьском Пленуме ЦК КПСС решением Пленума было признано „политически ошибочным“. Но вопросы, поднятые там, на Пленуме, неоднократно поднимались прессой, ставились коммунистами. В эти дни все эти вопросы практически звучали вот с этой трибуны и в докладе, и в выступлениях. Я считаю, что единственной моей ошибкой в выступлении было то, что я выступил не вовремя — перед 70-летием Октября. Видимо, всем нам надо овладевать правилами политической дискуссии, терпеть мнение оппонентов, как это делал В. И. Ленин, не навешивать сразу ярлыки и не считать еретиками».
Одним махом Ельцин публично подтвердил свою приверженность диверсификации политической системы и борьбе с призраками советского прошлого, а также обвинил Горбачева и всех, кто осудил его в 1987 году, в нетерпимости и косности. Как позже писал Виталий Третьяков, «эти два слова — „политическая реабилитация“, интуитивно найденные Ельциным, стали его гениальной находкой, блестящим, как сказали бы сейчас, пиаровским ходом, до которого не додумалась бы и тысяча первоклассных политтехнологов и имиджмейкеров» [579] .
579
Третьяков В. Свердловский выскочка // Политический класс. 2006. Август. Ч. 6. С. 106.
Когда Ельцин сошел с трибуны, начались прения. Каждый второй из выступавших считал своим долгом его осудить. Большинство выступлений было организовано Львом Зайковым и аппаратом МГК, ожидавшими, что Ельцин сумеет завладеть микрофоном. В наиболее оскорбительном тоне выступил Лигачев, взявший слово вопреки совету людей из окружения Горбачева. Он подчеркнул разногласия, существовавшие между ним и Ельциным, и сказал, что они расходятся не только в тактике, но и в стратегии. «Борис, ты не прав!» — воскликнул он в заключение, и эти слова ему будут припоминать все два следующих года. Свердловчанин Владимир Волков, секретарь парткома ракетостроительного завода имени Калинина, выступил в защиту Ельцина и сорвал за это аплодисменты. Горбачев раньше хотел сосредоточиться на своей программе, но почти половину своей заключительной речи потратил на Ельцина. «Тут какой-то у него комплекс», — записал в своем дневнике Анатолий Черняев [580] .
580
Черняев А. С. Шесть лет. С. 218–219. Об участии Зайкова: Прокофьев Ю. До и после запрета КПСС первый секретарь МГК КПСС вспоминает. С. 209–210. Слова Лигачева «Борис, ты не прав!» были исключены из официальной стенограммы.
Для ельцинской истории главным результатом партконференции стало то, что на ней закрепилось политическое расщепление, начатое его «секретным докладом» в октябре 1987 года. Партия не реабилитировала своего «свободного художника». Однако, по словам Льва Суханова, за зубчатыми кремлевскими стенами Ельцин обрел «такое народное признание, о котором мог только мечтать любой политик» [581] .
Сначала он этого не понял. Он снова жалел себя, терзался из-за упреков Лигачева и других консерваторов: «В тот момент у меня наступило какое-то состояние апатии. Не хотелось ни борьбы, ни объяснений, ничего, только бы все забыть, лишь бы меня оставили в покое». Такое состояние продлилось всего несколько недель. Настроение Ельцину подняли тысячи писем и телеграмм, приходивших со всех концов Советского Союза. Большинство из них не содержало никаких политических призывов. Люди просто сочувствовали человеку, с которым, как им казалось, жестоко обращались. «Они присылали мне свои светлые письма, — вспоминает Ельцин. — И тем самым протянули мне свои руки, и я смог опереться на них и встать» [582] . Борьба с привилегиями элиты не помешала Ельциным провести отпуск в государственном доме отдыха в латвийской Юрмале. Когда он вернулся, к нему толпами повалили граждане. Баталин приказал организовать рядом с проходной специальную приемную, где те, кому не удалось попасть к Ельцину, могли оставить для него свои вопросы в письменном виде [583] .
581
Суханов Л. Три года. С. 57.
582
Ельцин Б. Исповедь. С. 166–167. О письмах и телеграммах свидетельствует и журналист, который сам видел их в Госстрое: Положенцев В. Привет, прибалтийцы! // http://podolsk-news.ru/stat/elcin.php.
583
Иван Сухомлин в книге: Хинштейн А. Ельцин, Кремль, история болезни. С. 136–137.
Новый Ельцин пришелся по душе и другим деятельным сторонникам перемен. В августе 1988 года, например, он согласился войти в наблюдательный совет общества «Мемориал», новой неправительственной организации, выступавшей за создание в Москве памятника миллионам жертв политических репрессий в сталинские времена. Такой чести Ельцин удостоился по результатам почтового опроса читателей «Литературной газеты» и журнала «Огонек». Эти издания были любимы русской интеллигенцией, связей с которой у Ельцина почти не было [584] . Ельцин отлично понимал, что журналисты и редакторы могут быть полезными союзниками. Московский корреспондент «СиБиЭс Ньюс» Джонатан Сандерс взял у Ельцина несколько интервью и решил во время поездки домой в Нью-Йорк купить ему в подарок полосатый галстук от братьев Брукс. Он встретил Ельцина на лестнице Госстроя, сказал, что понимает, насколько щепетильным нужно быть, даря политику подарок, но все же вручил ему галстук. Ельцин с восхищением надел подарок и повязал собственный галстук на шею Сандерса, превратив происходящее в обмен знаками уважения [585] . Приглашение ответить на вопросы студентов Высшей комсомольской школы 12 ноября 1988 года дало ему новые возможности. Вскоре после встречи Суханов увидел, как поддельную стенограмму выступления Ельцина продают на московском Арбате. «Я, естественно, показал ему этот „коммерческий экземпляр“, и он тут же спрашивает: а почему мы до сих пор не сделали своей стенограммы? Действительно, почему? И он посадил своих дочерей Таню с Леной за работу, и они распечатали те пленки, которые записал Саша Коржаков». Двенадцать копий под копирку были распространены по неформальным каналам. Готовые к сотрудничеству журналисты использовали любую лазейку, чтобы опубликовать этот текст. В пермской молодежной газете редактора удалось убедить напечатать стенограмму под заголовком «Политик или авантюрист?» [586]
584
Общество «Мемориал» было основано в 1987 году. XIX партконференция согласилась с идеей памятника, но общество вскоре расширило сферу своих интересов на права человека в целом. Ельцин присутствовал на одном из заседаний совета и общался с лидерами движения. Adler N. Victims of Soviet Terror: The Story of the Memorial Movement. Westport, Conn.: Praeger, 1993. P. 54–67; личное сообщение автору, 13 ноября 2006.
585
Джонатан Сандерс, интервью с автором, 21 января 2004.
586
Суханов Л. Три года. С. 71–73.
Ельцин все активнее начинал связывать свою критику сегодняшней КПСС с серьезной критикой советского прошлого. Студентам ВКШ он сказал, что россияне были покорными, потому что к этому их приучили «паразитирующие» партийные и государственные структуры, монополизировавшие власть, скрывающиеся за завесой секретности и призывающие людей постоянно совершать «ритуалы жертвоприношений». Говоря об истории страны, Ельцин явно вспоминал опыт Урала и своей семьи: «Сначала народ заставили положить на алтарь антинародную политику сельского хозяйства, затем принудили его расстаться с такими непреходящими ценностями, как духовность и культура, потом лишили возможности самостоятельно определять для себя задачи» [587] .
587
Встреча в ВКШ. С. 66–67.
Если речь заходила о средствах улучшения ситуации, Ельцин был не очень воинственным. Помимо чудаковатого популизма, столпами его позиции были искренность, необходимость видеть результаты реформ и поддержка политической конкуренции и представительства. Сильной стороной Ельцина была не проницательность его утверждений, а готовность простым и понятным языком высказать то, о чем многие уже думали, но боялись произнести публично. Как заметил один московский ученый после откровенного выступления Ельцина, он озвучил «то, о чем давно открыто говорят в народе» на кухнях и дачах [588] . Выражаясь более формальным языком антропологии, Ельцин был лидером «дискурсивного разрушения» советской системы, демонтирующим смыслы, более не соответствующие реальности [589] . В социальной и экономической сферах он выступал за нормализацию полемики и осязаемые бытовые улучшения, способные повысить уровень жизни. Хотя Ельцин и предлагал некоторые конкретные шаги (увеличение выпуска товаров народного потребления и строительных материалов для нужд населения за счет сокращения государственных расходов на строительство и космос), общей концепции реформ у него не было. В ВКШ он сказал, что подобные мысли оставляет только для назидания самому себе: «Я… для себя только изложил, это получается довольно объемно, но это только для себя, и положил далеко-далеко, в архивы, в сейф, чтобы никто не видел» [590] . Это была всего лишь отговорка, которую очарованные слушатели ему легко простили. В своем новогоднем интервью журналисту Павлу Вощанову, в 1991–1992 годах ставшему его пресс-секретарем, Ельцин сказал, что хотел бы отменить «двойные привилегии», предусмотренные советской системой, чтобы министр на рубль своей зарплаты мог бы купить те же самые товары и услуги, какие доступны на рубль зарплаты уборщицы министерства [591] . Но этот план касался устранения несправедливостей прошлого, а не создания конкурентоспособной экономики в перспективе.
588
Алексей Емельянов в книге: Горбачев — Ельцин: 1500 дней политического противостояния / Под ред. Л. Н. Доброхотова. М.: Терра, 1992. С. 338.
589
См. по этому вопросу: Yurchak A. Everything Was Forever, Until It Was No More: The Last Soviet Generation. Princeton: Princeton University Press, 2006. P. 291–296.
590
Встреча в ВКШ. С. 56.
591
Вощанов П. Не забудем о человеке // Комсомольская правда. 1988. 31 декабря.
В политической сфере Ельцин благоволил либерализации избирательного законодательства, вступившей в силу после XIX партконференции, и боролся с мерами, угрожавшими погубить реформу, такими как предложение Горбачева о совмещении постов партийного секретаря и председателя местного совета. А что же насчет коммунистической партии и ее «ведущей роли»? На партконференции в июле Ельцин выступил за «социалистический плюрализм» (предложенную Горбачевым возможность высказывать различные точки зрения в рамках единой правящей партии) и против системы, основанной на существовании двух социалистических партий. В конце 1988 года он говорил жене, что многопартийная демократия без всяких ограничений неизбежна. Наина удивилась: «Я ему сказала: „Боря, что ты говоришь? Это рано. Зачем это?“ И он сказал: „Ну, увидишь, что все это будет, что все к этому придет“» [592] . Но в ВКШ Ельцин уклонился от вопросов о главенстве КПСС и, как истый коммунист, семь раз ссылался на сочинения Ленина. Ельцина спросили: «Ваша популярность в народе не меньше, чем у Горбачева, — могли бы вы возглавить партию и государство?» — «Когда будут альтернативные выборы, могу поучаствовать, как говорят», — с напускной скромностью ответил Ельцин [593] . В середине марта 1989 года, накануне парламентских выборов, он все еще отрицал, что поддерживает многопартийность, призывая к дискуссии на тему ее целесообразности.
592
Наина Ельцина, первое интервью с автором, 9 февраля 2002.
593
Встреча в ВКШ. С. 56.
Застенчивость относительно потенциального соперничества с Горбачевым никого не обманула. К этому времени Ельцин уже перешел черту, отделяющую инакомыслие и критику в адрес власть имущих от оппозиционности, то есть деятельности, направленной на получение власти [594] . И генсек чувствовал его дыхание себе в затылок. «Нет сомнения, — вспоминал Георгий Шахназаров, — что Горбачев видел в Ельцине своего будущего главного соперника. Будучи невысокого мнения о его уме и прочих качествах, опасался не столько личностного соревнования, сколько самого факта появления лидера оппозиции» [595] . Шахназаров не разделял горбачевской беспечности относительно Ельцина и снова посоветовал выслать его в какое-нибудь отдаленное посольство и продержать там до окончания парламентских выборов 1989 года. Горбачев к этому предложению не прислушался.
594
См.: Третьяков В. Свердловский выскочка // Политический класс. 2006. Июнь. Ч. 5. С. 104–105. Чтобы не провоцировать Горбачева, Ельцин не стал называть себя оппозиционером. На ужине с американским послом в июне 1989 года «не было и самого легкого намека на то, что Ельцин считает себя соперником Горбачева». Matlock J. F., Jr. Autopsy on an Empire. N. Y.: Random House, 1995. P. 223.
595
Шахназаров Г. С вождями и без них. М.: ВАГРИУС, 2001. С. 365.